— Нам сейчас нужен правитель. Кто сядет на место Бахтияра, ты что ль?

— Видно будет. Так ты с нами?

По шуршанию травы Фео понял, что заговорщики удалились, и сбросил с себя рогожку. Одного из них всё же узнал — это был царский магикорец, вчера больше всех выступавший на собрании. Теперь также рьяно подбивает на измену других. Хуже всего, что именно у него сейчас Осколок Прошлого.

«Если я просто пойду к царю, то будет лишь моё слово против слова советника, — рассуждал Фео, бродя назад-вперед вдоль обоза. — Нужно серьёзное доказательство».

По пути к шатру царя Фео пару раз останавливался, чтобы обдумать детали плана. Затея была рискованной и почти безумной, малейшая ошибка и даже лишняя эмоция могли дорого стоить. Фео вздохнул и освободил голову от тревог. Они вернутся, но даже пара минут спокойствия важны.

Стража скрестила копья на его пути, но сам царь Бахтияр спас Фео от этой заминки, решив выйти из шатра.

— Что-то случилось, Феонгост? — сонно спросил царь.

— Ваше величество, прошу отправить меня послом в Нэти.

Бахтияр застыл. Слова Фео смахнули с него сон, и теперь царь выглядел встревоженным и озадаченным.

— Ты сам этого хочешь? Не то что бы я в тебе сомневался, но…

— Позвольте мне доказать своё мастерство и то, что я достоин нести Осколок.

Фео сомневался, что всё делает правильно. Стража, слышавшая разговор, косилась подозрительно, но царь с чувствами уже совладал.

— Мы видели, на что ты способен. Этого достаточно.

— Прошу, ваше величество! Ни у кого не должно остаться сомнений, что я смогу нести свет нашего народа и быть его воином!

Лица стражников окривели. То ли они хохот сдерживают, то ли в растерянности пребывают. Царь, подумав, ответил:

— Хорошо. Стража! Соберите моих советников. А ты, Феонгост, найди Лемни, моего главного магикорца. Осколок у него.

— Не нужно меня искать, ваше величество.

Лемни вышел из-за царского шатра. Осколок парил над ладонью колдуна, сияя серебристым светом в предутренних сумерках.

— Предложение Феонгоста рискованное, — продолжил колдун, оттеснив Фео от царя. — Он не слаб, но юн и пережил много горя. Его разуму нужен отдых, а времени нет. Даже в этом стане есть люди, готовые исполнить вашу волю немедленно, если вы решите следовать плану принцессы Ситинхэ.

— Ваше величество, — тут же вступил Фео, не дав царю обдумать опасные слова, — я перед вами в здравом рассудке, несломленный. Вы видели, что случилось со мной в городе. Я прошу вас лишь дать мне шанс.

И вдруг понял, что говорит искренне. Просьба Ратибора грела всё существо, давала сил, а самое главное — цель. Без неё Фео чувствовал, что рассыпался бы, прервав бессмысленную жизнь.

Царь разглядел этот огонь.

— Будь по-твоему. Лемни, передай Феонгосту Осколок.

Артефакт упал на ладонь колдуна, который крепко сжал стекло. Кровь закапала на траву. Глаза Лемни вспыхнули магическим светом, но тут же погасли. В них остался только гнев, смешанный с подозрением.

— Лемни!

Он подчинился, кровью запачкав руку Фео. Подошли остальные советники и стражники. Все перешёптывались между собой, переводя взгляды с одного магикорца на другого.

Фео повел всех на открытую поляну, где достаточно места для безопасного творения чар.

— Какое колдовство ты хочешь показать? — спросил царь, отступая от Фео.

— Видение прошлого. Вихрь времён!

Пейзаж расплылся. Его краски перетекали в нечто другое, и скоро Фео узнал обоз, в котором спал. Из высокой палатки вышел Фоктист и быстрым шагом пошёл к обозу, а следом — Лемни.

Резкий удар незримым хлыстом обжёг лицо. Фео взвыл и рухнул на траву. Кровью заливало глаза, рот, руки. В голове билось упрямое: «Осколок, Осколок». Фео прижал артефакт к лицу и крикнул сквозь ужас и боль:

— Вихрь времён!

Кто-то ответил ему пронзительным воплем. Затем всё стихло.

Умирал Ратибор. Каждое мгновение гибели растянулось, и впервые Фео разглядел дрожь, сомнение на лице друга. Он не принял смерть с благостью, а боялся, как человек, которому есть что терять. Фео бросился к Ратибору, но не успел. В прошлом всё уже решено. Осталась только память. И просьба.

Очнулся Фео от ощущения, что кто-то протирает лоб влажной тканью. Потянулся к лицу — после удара ожидал, что потерял нос и хорошо, если только его. Но даже царапины не осталось. «Осколок», — понял Фео и открыл глаза.

Рядом сидела Митчитрия, позади неё — царь и принцесса Ситинхэ.

— Что случилось? — приподнимаясь, спросил Фео.

Митчитрия убрала руку от его лба и, отошла в сторону, чтобы не заслонять собой венценосных господ. Воспалились глаза любимой. Неужели она плакала из-за Фео?

— Лемни напал на тебя, — ответил царь, медленно и с неприкрытой болью произнося каждое слово, — из-за того, что ты хотел показать.

«Они всё знают», — выдохнул Фео. Заговор сорван.

— Ты молодец, — с легкой улыбкой сказала Ситинхэ. — Из всех способов сказать об измене выбрал самый верный. Я была права, предложив отправить тебя послом и воителем.

— Какой из меня воитель? Лемни едва не убил меня одним ударом. А он человек, не демон. Я не справлюсь, принцесса. Вы ошиблись.

Она продолжала улыбаться. У Фео появилось неприятное чувство, что Ситинхэ вообще ничьи слова, идущие поперёк её разумения, не воспринимает. Что это — мудрость тысяч лет или ограниченность мысли, он не знал. Только она в своей убеждённости выглядела непоколебимо, и Фео начал думать, что не из-за магического могущества она имеет огромную власть в Нэти.

— Пусть твоё желание — лишь часть плана, но говорил ты искренне. Мне нужен преданный и по-настоящему отважный человек. Те, кто меня окружает, хуже врагов.

Фео не верил тому, что слышал. Ладно, принцесса Ситинхэ, кто знает, что у эльфов в голове, но царь, царь!

— Я недостоин… — начал Фео и случайно поймал взгляд Митчитрии.

Рано он назвал её той, кто не знает гнева. Ледяной, обжигающей ненавистью сияли её глаза, и внутри Фео всё перевернулось. Он представить не мог, что можно смотреть так, не будучи демоном. Фео знал — она хочет сказать: «Ратибор умер за тебя. Оправдай его решение».

— Хорошо, ваше величество. Если вы решите отправить меня, я исполню вашу волю.

Царь кивнул.

— Сейчас тебе нужно немного отдохнуть, а мне навести порядок в лагере. К вечеру будь готов.

После этих слов и он, и принцесса покинули шатёр. Фео вновь остался с Митчитрией. Её взгляд больше не холодил душу, но покой после такой ненависти Фео мог только сниться.

— Ты хочешь, чтобы я был воином от Силиндэ и вернул долг Ратибору.

Он не думал, когда говорил. Желание узнать правду возобладало над разумом.

Митчитрия дрогнула и отвернулась.

— Ты уже сделал всё, о чём просил Ратибор, — сказала она со странной хрипотцой.

— А что тогда значил твой взгляд?

Кровь била по ушам Фео, и он думал, что не расслышит слова Митчитрии, когда она ответит. И ошибся снова.

— Ты назвал себя недостойным. Не смей так говорить! Слышишь! После всего, что ты сделал и что сделали для тебя другие, просто не смей!

Хрупкие плечи задрожали, и Фео всё понял. Он бросился к ней, чтобы обнять, утешить, но застыл в шаге от неё. Между ними будто невидимая стена скорби. Её не обойти сейчас, и Фео не знал, станет ли возможно когда-либо.

— Прости…

Митчитрия медленно повернулась, и Фео поспешил отстраниться, хотя понимал, что порыв не остался незамеченным.

— Обещай, что не погибнешь.

Слезы дрожали на её длинных ресницах, но Фео не мог ей дать ответа. Не всё в мире зависело от его воли.

Он вышел из шатра, надеясь проветрить голову, но стало только хуже. В лагере царила суета. Воины собирали эшафот, а те, для кого он предназначался, сидели в стороне. На руках осуждённых были кандалы из многих сплавов, вгрызавшиеся в руки, если пытаться изменить их с помощью алхимии. Изобретение империи драконов. Телепортироваться они, как и любой тяжёлый металл, не давали.