Отринув воспоминания, Эллариссэ вдруг понял, что его руки дрожат. Не теневые, а те, обожженные, в сосуде. На них ложилась хрустальная пыль, собиравшаяся на ранах цветами тюльпанового дерева. Появились чувства, отличные от боли. Холод. Жажда.
«Хрустальная пыль исцеляет моё тело и возвращает воспоминания».
— Значит, вот как всё было. Сам удивлён, но я согласен с Силинджиумом…
Через секунду демон затих лицом вниз в зелёной жиже. Эллариссэ склонился над едва живой хрипящей Ару.
«Я рад бы вам помочь, только вы никогда этого не хотели. Быть рабами Скверны, жить в мёртвых телах — это тоже выбор. Вы его сделали, а я сделал свой».
Ару смотрела на Аватара пронзительными голубыми глазами, очень редкими для феникса. Даже красное демоническое свечение не могло перебить их цвет.
В ту же секунду Эллариссэ пронзила жгучая боль, и он бросился ксобственному телу.
Кнун колол полуживого Аватара мечом из чёрного пламени прямо сквозь стенки сосуда, но стекло не трескалось. Мощью Магикора Эллариссэ сдавил демона, но почти сразу отпустил. Боль выедала рассудок, не давала сосредоточиться.
— Вот как ты с нами, Аватар?! Сколько мы над тобой трудились, и чём ты ответил?! Лучше бы сдох в пустыне!
Сознание рвалось в тело, чтобы померкнуть там, но Эллариссэ держался. Из гордыни или упрямства — он сам не знал и не думал об этом.
— Если ты так нас ненавидишь, умри! — зашипел Кнун.
Эллариссэ вспомнил ощущения оживающего тела. Уже восемнадцать лет он должен лежать в могиле, но погибнуть сейчас, уже осознав, что может жить, в будущем — дышать, ходить…
Он проиграл, но не чувствовал горечи. Только облегчение от отступившей боли. «Я стал рабом плоти, рабом страха, а когда-то был величайшим из Живущих…»
Демон ушел, а Эллариссэ ещё долго смотрел на себя со стороны, думая, кем стал и как расправится с Кнуном…
* * *
Царь Бахтияр сидел в резном кресле посреди огромного шатра. По бокам на подушках расположились его советники и придворные колдуны. Даже в тусклом свете свечей Фео видел, какие злые взгляды бросают на него, а в особенности на принцессу Ситинхэ. Гордая красавица не смущалась: прошла ко второму резному креслу и заняла его, не погасив доброжелательной улыбки. Во всём Ситинхэ выше всех собравшихся.
Следом вошёл тяжело дышащий Лу Тенгру и молча сел в углу. Боль ещё читалась на лице эльфийского колдуна, и его, в отличие от его госпожи, взгляды людей явно ранили. Он походил на загнанного зверя, который, дай выбор, забьётся в нору и тихо умрёт. Ситинхэ, после того, как Лу Тенгру появился, смотрела только на него, и Фео мог поклясться, что её взор исцеляет.
— Я не успел поблагодарить вас, прекрасная принцесса, за помощь моему народу, — первым заговорил царь Бахтияр.
Он был совсем молод, лишь этой весной минуло тридцать. Царю выпало нести бремя неприязни его народа к империи эльфов Нэти и постоянно просить помощи у соседей. Бахтияр, по-видимому, злобы людей не разделял и на принцессу Ситинхэ смотрел как на благодетельницу. Из-за этого мрачнее становились лица его подданных.
— Не стоит, ваше величество. Я почти ничего не сделала.
Знать согласно закивала, а Фео, не сдержавшись, скрипнул зубами. Он понимал, что не погибших советники жалеют — им просто нравится слушать, что во всех бедах виновата принцесса.
— Феонгост Квенъяр, — позвал царь, и Фео в ответ встал и поклонилсяему. — Особенно хочу поблагодарить тебя. Твоя отвага и находчивость спасли всё царство людей.
Похвала чрезвычайно высокая, но Фео о ней почти не думал. Мысль, озвученная Ситинхэ, всё же причинила боль. Ратибор бы выжил, подоспей эльфы чуть раньше. Возможно, погиб бы Лу Тенгру, но…
«Демоны бы добрались до Осколка раньше. Мы всё сделали правильно, мы всё сделали правильно», — подумал Фео. Вслух же ответил:
— Спасибо, ваше величество, но без помощи я бы не справился. Капитан Ратибор и магикорцы Цитадели отдали свои жизни, чтобы вернуть Осколок.
Невольно Фео поймал взгляд Ситинхэ и прочёл в глубине её звездных глаз, что она искренне винила себя, но одновременно с тем утешала его, будто знала, о чём он думал.
— В их гибели виноваты только демоны, — ответил царь одновременно и Фео, и принцессе. — И я горд, что люди Силиндэ действовали быстро и без страха. Скоро жители Каталиса вернутся в свои дома и встретят зиму в тепле и сытости. Сейчас же мы должны решить, как быть с новым врагом, демоном исключительной силы, которого даже чары Времени сдерживают едва-едва. Признаться, я о таком даже в древних легендах не читал…
Царь обвел взглядом всех присутствующих в шатре. Советники зашептались, а Фео, сев на место, переводил взгляд с Ситинхэ на Лу Тенгру и обратно. Поймал себя на мысли, что ждёт, когда эльфы заговорят. Чувствовал, что они знаю правду.
— Демон не смог бы разбить Зеркало, — заметил пожилой советник с щербатым лицом.
— С Семилепесковым перстнем — вполне, — возразил другой, в руках которого находился Осколок. На нём была длинная тёмная мантия магикорца.
— Другое дело, — продолжил царский магикорец, — что даже перстень не способен сдержать силу священного артефакта так, как мы видели. Боюсь, правда гораздо страшнее, чем мы ожидали. Силуэт врага мне знаком, но поверить, что это действительно он, я всё ещё не могу. Истинно, несмотря на дар Силинджиума, малы наши знания о мире. Принцесса Ситинхэ, думаю, у вас получится объяснить, как произошедшее стало возможным.
В голосе советника едва уловимой нотой проскользнуло обвинение, и Фео напрягся, разгадав, какого оно толка. Эльфам, сколько бы веков не миновало, никогда не простят, что именно они составляют костяк демонов. А ещё не простят Аватара, бросившего людей во время чумы.
По лицу принцессы было ясно, что и она разгадала намёк, но голос её не дрогнул.
— Веками в глубине пустыни Амала Сагарис и Кнун пытались воссоздать Семилепестковый перстень. Того, что они сделали в итоге, оказалось достаточно, чтобы спасти Аватара от смерти. Я и сама до последнего момента сомневалась, но теперь истина известна. Тень, которая разбила Зеркало — Аватар Эллариссэ.
Тяжёлый вздох прокатился промеж собравшихся. Голова Фео опустела, в ней осталась только пульсирующая боль. Отца убил Аватар… отца убил Аватар…
— Демонам нужна пыль Зеркала, чтобы исцелить тело Аватара. Они, полагаю, заключили союз с Эллариссэ, но на каких условиях, мне не ведомо.
— Зачем Аватару такой союз? Чтобы выжить? — царь Бахтияр невольно дрогнул, что заметили все.
— И чтобы сделать руками демонов то, чего он сам сделать не может.
Принцесса смотрела только на Фео, будто спрашивала, понял ли тот её слова. Он понял, закончив про себя: « чтобы извести всех людей». Холод прошёл по телу. Хотелось провалиться в забытье, чтобы, проснувшись утром, назвать всё сном. Вообще всё: разрушение Каталиса, гибель отца и Ратибора. Но что-то держало Фео здесь и сейчас, заставляя мысли оставаться ясными. Может, после пережитого он стал закалённым, и любая новость, даже самая дикая, уже не ранила так сильно, как могла бы.
Ещё ярче горели злобой взгляды советников, но Ситинхэ была равнодушна к ним. За неё яростью отвечал Лу Тенгру, и даже глаза его сияли в темноте. Однако колдун молчал, и Фео догадался, что он делает это ради своей принцессы. Порывист, но всё же умён.
Только царь скорбел и вокруг ничего будто не видел.
— Значит, наш враг — Аватар, который ведёт демонов, — сказал он, безвольно откинувшись на кресло.
Казалось, что Бахтияр продолжит речь, но он молчал. Любое его слово сейчас причинит боль всему царству. Советники не паниковали, но каждый знал, что запаникуют подданные, когда весть дойдёт до них. Выхода нет, все колдуны царства — пыль против Аватара. Силы, способной одолеть такого врага, на Земле не существует.
Принцесса Ситинхэ встала напротив царя, но посмотрела не на него, а ему за спину. Фео тоже поднял взгляд, и заметил, что стенки шатра дорого и искусно расшиты легендарными сюжетами. Прямо за креслом Бахтияра в полный рост возвышалась сияющая Руна — древняя героиня, из сердца и души которой создали пять священных артефактов.
