Г о л о с Ж е л е з н о в а. Товарищи! Я раненым попал в плен. Меня вылечили, и вот я говорю вам… Меня вылечили, чтобы купить. В лазарете я понавидался… как без жалости убивают пленных. Не поддавайтесь обману, не переходите!
Автоматная очередь.
Смерть немецким оккупантам!
Е л к и н. Капитан, запишите фамилию солдата! Представим его к награде.
Г о л о с. Приносим извинения! На радиостанцию пробрался агент русской разведки. Он все врал. Слушайте русские песни.
К у з ь м а. Бывает, что смерть красивая, а бывает, что жизнь хуже смерти.
В и к т о р. Отец, ты что задумал?
К у з ь м а. Значит, так: не падай духом, всегда надейся на будущее, люби Родину. Человек, потерявший веру, останется один. Дайка твой автомат. (Берет у Виктора автомат.)
В и к т о р. Ты куда, отец?
К у з ь м а. Сынок! Ты запомнил, что я тебе говорил? Я ухожу. Я его из-под земли достану.
М и х а и л. Кузьма Александрович, куда?
К у з ь м а. Пойду за языком. Я должен сыночку своему отнести пайку. Пайка ему полагается.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Пулеметная очередь. Трассирующие пули пишут на небе: «1943 год».
На авансцене слева — М и х а и л, К р о ш к а, В и к т о р, справа — н е м е ц к и й о ф и ц е р.
Н е м е ц (в рупор). Эй, Иван!
В и к т о р (в рупор). Эй, Фриц!
Н е м е ц (играет на губной гармонике «Лорелею»). Иван, переходи на нашу сторону, угощу копченой рыбкой.
В и к т о р. Фриц, переходи, угощу тебя русской водкой. Хлопнешь сто грамм, и покажется тебе, что ты дома.
Н е м е ц. Да у меня кое-что получше водки есть — французский коньяк, немецкий шнапс.
К р о ш к а. Товарищ капитан, ты же земляк мой, дай мне эту дудку, я им скажу, что думаю.
М и х а и л. Я знаю, что ты им на своих четырех языках скажешь, поэтому не дам.
К р о ш к а. Почему, кацо? Я скажу правду.
М и х а и л. В эту дудку ругаться нельзя.
К р о ш к а. Ругаться нельзя! Я что, их звал сюда? Или их звал покойный Седрак? Теперь и не выругай. А они мне одно ухо продырявили, теперь во второе стреляют. Опять стреляют, видишь?
М и х а и л. В укрытие!
К р о ш к а. А у меня прививка. Витя, про отца не слышно? А про брата?
В и к т о р. Нет. Живы, нет ли, не знаю.
Н е м е ц. Эй, Иван! Как тебе живется?
В и к т о р. Ничего, Фриц! То ты меня в прошлом году преследовал. Теперь я за тобой бегу.
Н е м е ц. Рано радуешься. Мы тебя заманиваем. Сам суешь голову в петлю.
В и к т о р. Особенно по Сталинграду видно, кто сам сует голову в петлю.
Н е м е ц. Этим летом мы возьмем Сталинград снова. Сдавайтесь в плен.
К р о ш к а. Скажи ему — что же ты не приходишь и не забираешь нас в плен. А ну, давай!
В и к т о р. Не мешай, Крошка. Фриц, мы бы сдались, но вы так драпаете, что мы вас никак не догоним.
К р о ш к а (кричит в рупор). Ха, ха, ха!
М и х а и л. Крошка, на губу пойдешь.
К р о ш к а. Ва! В прошлом году они как над нами смеялись! Я им возвращаю смех. Это же не ругань, просто ха-ха-ха!
Появляется К р а в ц о в.
К р а в ц о в. Товарищ капитан, снимайтесь с места, наступление.
Затемнение.
Занавес открывается.
Комната в разрушенном доме. М и х а и л сидит и листает бумаги. Рядом — В и к т о р.
М и х а и л (он в чине майора). Дай-ка материалы по лагерю пленных. Куда Маша девалась? Крошка тоже не появляется…
М а р и я (медленно входит). Я их своими руками удушу… всех… перестреляю… Никого… не оставлю.
М и х а и л. Маша! Ты что плачешь?
М а р и я. Все мои родные… Погибли в Ленинграде… Соседка написала… (Уходит в другую комнату.)
М и х а и л (кричит ей вслед). Может, соседка не все знает?.. Маша!
В и к т о р. Товарищ майор… я видел собственными глазами, как Крошка в воронку прыгнул. Потом в эту воронку упала бомба… и как не было Крошки.
К р о ш к а входит напевая.
К р о ш к а. Товарищ майор, ты что, живой?
М и х а и л. А ты-то живой?
К р о ш к а. Что? Говори громче, дырявое ухо плохо слышит. Другим ухом немного могу.
М и х а и л. Ты живой?!
К р о ш к а. А как же я сюда добрался, если бы был неживой, а? Где они берут столько бомб, слушай? Ну и война! Небо на землю свалилось!
В и к т о р. Это в тебя бомба попала, Крошка! Бомба, слышишь? Прямое попадание!
К р о ш к а. Прямо не знал, в какую яму голову сунуть. Тут поле, на поле все мертвые — наши танки, их танки, наши солдаты, ихние… Я один живой там ползал. Ну, немцы давай в меня стрелять. Сколько их, а я один. Миша-джан, сколько стоит убить одного?
М и х а и л. Большая деревня девять лет не будет ни пахать, ни сеять, проживет на эти деньги.
К р о ш к а. Вах, какие убытки! Миша-джан, я наполовину глухой, я буду вдвое больше тебя говорить, можно? Эх, дали бы нам эти деньги! Земля была бы как райский сад, и никто никого не убивал бы.
М и х а и л. Если бы все было так просто, то вообще войн не было бы. А воюют.
В и к т о р. Крошка! Я ведь собственными глазами видел, как тебя бомба похоронила!
К р о ш к а. Похороненный бомбой — не всегда мертвый. Я вылез. Сколько раз я уже умирал? (Считает на пальцах.) Пальцев не хватает. Теперь пусть хоть большая бомба на меня падает, я даже не почувствую.
М и х а и л. Да, вряд ли почувствуешь!
К р о ш к а. Не понял, что ты сказал, но я счастливчик. Вах! Вот будет смеху, если я всю войну пройду живым и здоровым, а накануне… капут!
М и х а и л. Да. Будет жутко смешно.
К р о ш к а. Товарищ майор, если вас мой храп не пугает, я пойду посплю в той комнате.
М и х а и л. Ты на войне привык к смерти, а я к твоему храпу.
К р о ш к а уходит.
Входит К у з ь м а, оборванный, босой, поседевший.
К у з ь м а. Нашел, нашел я вас.
Михаил и Виктор с удивлением смотрят на него.
Не узнали?
В и к т о р. Отец? Ты, отец? (Обнял его.)
К у з ь м а. Он самый, сынок!
М и х а и л. Кузьма Александрович, вы вернулись!
К у з ь м а. Я-то вернулся.
В и к т о р. А он… не нашел его?
Кузьма качает головой.
М и х а и л. Вы попали в лагерь?
К у з ь м а. Да. Подвел трофейный немецкий автомат… меня раненого взяли в плен. (Разрывает ватник, достает маленькую книжечку и сухарь.)
В и к т о р. Отец, я понимаю, ты хранил партбилет, но сухарь зачем?
К у з ь м а. А я заодно. Сухарь хлеба не просит. Они вместе плен пережидали. Я же сказал, что достану Ермолая из-под земли и отдам ему его пайку.
М а р и я (входит). Нет, не могу я спать. Не могу. Пойду к Кравцову. Он просил помочь. (Уходит.)
Затемнение.
Музыкальная пауза.
К р а в ц о в и М а р и я вводят пленного Р у д о л ь ф а Б ю х н е р а. Пленный обеими руками держит штаны.
К р а в ц о в. Товарищ майор, принимайте, начальник лагеря военнопленных. Он было переоделся, хотел сбежать. Его опознали пленные. Вот документы и фотографии.
М а р и я. А я у него пуговицы на штанах срезала, чтобы случайно не сбежал.
М и х а и л (просматривает документы). Рудольф Бюхнер, может быть, брат Вилли?
