Все меньше нас, тех, кто воевал. Скоро не будет нужды заботиться о ветеранах и инвалидах, их не станет, — если, конечно, не грянет новая война.
А пока в жизнь приходят новые поколения, те, что не знают войны.
Вспомните — пятьдесят миллионов человек погибло во второй мировой войне, пятьдесят миллионов…
А в моей пьесе всего-навсего десять героев. Перед вами пройдет их история. По сравнению со всеобщей историей это так же мало, как мала Земля по сравнению с бесконечной Вселенной, но недаром мать-природа наделила нас воображением.
Наша Земля мала, но все, что мы знаем о бесконечной Вселенной, мы знаем благодаря нашей маленькой Земле… Вся Вселенная отражается в глазах матери-Земли, так же как в капле росы отражаются горы и небо…
Мне бы хотелось, чтобы эта пьеса отразила, как капля росы, мир великой войны…
Вспоминайте же войну, те, кто воевал, а те, кто родился уже после ленинградской блокады, после Сталинграда, Крыма, Курской дуги — после всех этих сражений, где мы стояли насмерть, — те, кто родился после 9 мая 1945 года, пусть знают, как народ боролся за них, еще не рожденных.
Мне бы хотелось, чтобы герои пьесы заговорили от имени всех, кого еще мучают воспоминания военных лет. И от имени тех, кого уже ничто не может потревожить и кто не знает, что случилось в мире после их ухода. Чтобы зазвучали голоса тех, кто пал, заслонив собой других, живущих ныне под мирным солнцем, чтобы все они заговорили в полный голос о событиях минувшей войны. Несколько слов о художественном оформлении спектакля, как оно мне видится.
В сценах начала войны сверху должны свисать, как два колокола, две каски — одна со свастикой, другая со звездой.
Если по ним с обеих сторон ударить прикладами ружей, каски столкнутся и зазвенят. Вот таким своеобразным гонгом и стрельбой из автомата следует начинать каждую картину.
Занавес мог бы представлять собой развешанные плащ-палатки и шинели: с одной стороны наши, с другой — немецкие.
Причем если в сценах 1941—1942 годов преобладает немецкая сторона, то в последующих картинах советская сторона будет постепенно занимать все большую часть занавеса и к финалу полностью овладеет им.
Так можно наглядно показать соотношение сил двух лагерей. Так же должны противостоять друг другу и песни. В начале спектакля немецкие песни должны звучать бравурно, но постепенно они будут заглушаться советскими и в конце концов исчезнут. Декорации могут быть условными, но оружие и все воинское снаряжение должно быть подлинным.
О звуках боя. Все знают, что на войне стреляют, поэтому для передачи картины боя лучше найти другие, более значимые средства, чем выстрелы на сцене. Здесь важна не документальность, а эмоция. Не забывайте, что это — воспоминание.
В ПЬЕСЕ ДЕЙСТВУЮТ:
АНДРЕЕВ КУЗЬМА АЛЕКСАНДРОВИЧ — средних лет, степенный, рассудительный.
ЕРМОЛАЙ }
ВИКТОР } — его сыновья.
МИХАИЛ ХАЛИМОНЕНКО — интеллигентный человек 25—26 лет.
КРОШКА — низкорослый, подвижной как ртуть. Говорит с акцентом.
РОМАШКИНА МАРИЯ.
РЫБАКОВА ГАЛИНА.
ЕВГЕНИЙ — солдат.
ТАРАС — друг Виктора.
ПОЛКОВНИК.
ЕЛКИН — майор.
КРАВЦОВ — лейтенант.
АМВРОСИЙ.
РЯБОЙ.
МАТЬ.
НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ.
БЮХНЕР ВИЛЛИ — немецкий полковник.
БЮХНЕР РУДОЛЬФ — его брат (желательно, чтобы обоих братьев играл один актер).
КУРТ — немецкий солдат.
СОЛДАТЫ И ОФИЦЕРЫ.
Действие происходит с начала до конца Великой Отечественной войны.
ПРОЛОГ
Ни звука. Первозданная тишина. Сцена пуста. Потом в глубине ее начинает мерцать огонек, который переливается всеми цветами радуги. Постепенно разгораясь, он превращается в пламя Вечного огня над могилой Неизвестного солдата.
Поднимается ветер, слышны раскаты грома. Ярче горит пламя Вечного огня, и из него вырастает фигура Неизвестного солдата. Появляется с е д а я ж е н щ и н а. Лицо ее в шрамах, но это не безобразит женщину. Весь ее облик излучает милосердие и твердость. Она кладет у огня охапку цветов.
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Не меня, случайно, ждете, мамаша?
М а т ь. Да я многих жду.
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Я вам никого не напоминаю?
М а т ь. Лицо вроде знакомое… А вот как звать…
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Имя, стало быть, не помните.
М а т ь. Имя не припоминаю. На кого же ты похож? Да ты на многих похож.
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Я тот, кто не вернулся с войны. Вы ведь меня тут ждете.
М а т ь. У меня столько с войны не вернулось. Может быть, ты сам скажешь, как тебя зовут?
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Сам-то я как раз забыл. Вернее, я не забыл, у меня война отняла имя.
М а т ь. Тебе нужно что-нибудь?
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Нет, мне от живых ничего не нужно. А я вот им нужен. Я им кажусь то отцом, то сыном, то братом… То мужем. А то женихом. Кто кого потерял, тот того и ищет. Все ко мне приходят. У меня потому и нет своего имени, наверное. Зато много чужих.
М а т ь. Тяжело тебе?
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Мне? Вот в войну было тяжело, поспать мало пришлось. А сейчас, я так понимаю, мне выделили отдельный окоп, чтобы я выспался. Но теперь мне иногда самому не спится. Вот за огоньком присматриваю. О чем задумались, мама?
М а т ь. Вот и хорошо, зови меня мамой.
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Вы мне и есть мать. О чем же думаете, мама? Все вспоминаете, как меня звали?
М а т ь. Вспоминаю, но меня война как громом оглушила, как огнем ослепила, ничего не могу вспомнить. Лицо твое мне знакомо, а вот как зовут…
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Зовут… Нас много было.
М а т ь. Всех помню. Каждый день их жизни помню, все их годы под пулями. Эти пули прошли сквозь мое сердце. Мои убитые дети…
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Ваши дети…
М а т ь. Они стоят передо мной как живые. Я и тебя помню. Только имя забыла. Ступай поспи. Я за тебя тут посижу.
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Обождите, мама. Может быть, вспомните меня? Давайте вернемся в те дни, мама…
Накрывает простреленной каской Вечный огонь.
Через отверстия в каске пробиваются лучи света, тогда он набрасывает на нее шинель.
Темнота.
Пулеметная очередь. Трассирующие пули выписывают на небе: «1941 год, 22 июня».
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
На сцене К у з ь м а. Крадучись входит Е р м о л а й. Он босиком, туфли в руке.
К у з ь м а. Явился! Где тебя носило всю ночь?
Е р м о л а й. А ты почему не на заводе?
К у з ь м а. Ночная смена с понедельника. А сегодня воскресенье.
Е р м о л а й. Что-то ты затемно встал.
К у з ь м а. Я и не ложился. Ты вон взял привычку приходить по утрам, теперь и твой братец тоже. Ты где гулял?
Е р м о л а й. Да я поддал немного… Ночью заблудился. У одного друга заночевал.
К у з ь м а. Посмотри-ка мне в глаза.
Е р м о л а й. Ну чего ты от меня хочешь, отец? Что тут особенного?
К у з ь м а. Учиться ты не захотел…
Е р м о л а й. Я же работаю! Учиться у меня способностей нет.
К у з ь м а. У тебя с бабами гулять да пить способности.
Е р м о л а й. А ты в моем возрасте не гулял? Водочку не пил?
К у з ь м а. В твоем возрасте я гулял под пулями на гражданской.
Е р м о л а й. Ты уж больно строгий, отец. Хочешь, чтобы я жил, как ты? Но ты уже прожил жизнь, а я только начинаю.
