— Моя мечта! — в голосе Филатовой действительно звучали мечтательные нотки. — Нет войн, бедности, голода, бездельников, тунеядцев и зажравшихся царьков всех мастей… Человек красив и благороден душой, телом, мыслями и стремлениями! Мы постигаем таинства Природы, совершаем великие открытия, а после трудного, но увлекательного научного дня отправляемся на прогулку по кольцам Юпитера на изящной космической яхте с букетом восхитительно прекрасных белоснежных орхидей, выращенных под нежно-голубым небом Венеры…

— Ваша мечта вполне осуществима, Лариса Андреевна, — заявил Сеченов. — Мы на пороге великих свершений! Не знаю, успеем ли мы вырастить орхидеи на Венере, но на космическое свидание на межпланетной яхте вы точно отправитесь!

— Боюсь, что к тому времени мне будет уже не до свиданий, — смутилась Филатова. — Возраст уже не тот. Мне сейчас двадцать восемь, но окружающие дают тридцать пять… Я постоянно оперирую или работаю с микроскопами… мимических морщин стало слишком много, и сутулюсь всё чаще…

Она окончательно стушевалась и замолчала, поправляя лацкан лабораторного халата, надетого поверх научного комбинезона «Предприятия 3826».

— Кстати! — Сеченов остановился. — Как удачно, что об этом зашла речь. Лариса Андреевна, зайдите завтра в полдень ко мне в медицинскую лабораторию. Я апробирую на вас новый полимерный реставратор кожных покровов. Самая свежая наша разработка в этой области, я испытывал её на отряде «Аргентум»: убирал шрамы, ожоги и келоидные рубцы. На них реставратор работает очень хорошо, но это люди военные, у них очень мощная иммунная система и высокий порог восстанавливаемости организма. Пришла пора проверить действие препарата на простом советском человеке. Если, конечно, вас это не пугает.

— Испугаться участия в научном эксперименте?! — вскинулась Филатова. — Я?!

Она гордо подняла голову.

— Никогда! Где тот кибернетический лев, которому я должна сунуть голову в пасть?

— Превосходно, — улыбнулся Сеченов, — жду вас завтра в полдень.

Он обернулся к Захарову.

— Нам необходимо продумать способ безопасного нейропрограммирования Массива. После своего создания Массив будет пуст, его придётся заполнять информацией, и медленный коннектор здесь мало чем поможет. Тут требуется другое устройство, позволяющее работать со скоростью мысли.

— Тот же коннектор, только большой. — Захаров потёр виски. — Килограмм сто. Масса центрального коннектора должна превышать массу головного мозга главного оператора минимум в пятьдесят раз, тогда скорость передачи будет максимальна. Но процесс соединения оператора с централью должен быть односторонним, без обратного эффекта.

— То есть нужно вырастить из нейрополимера копию человека, чтобы сама передвигалась за оператором, — сделал вывод Сеченов. — И заполнять её информацией по мере роста. Нужно устройство, усиливающее нейроактивность мозга… Надо будет этим заняться… Эх…

Он сокрушённо покачал головой.

— Где взять столько времени? Почему на Земле не венерианские сутки…

— Это чтобы от голода не умереть, заработавшись в лаборатории, — объяснил Захаров. — Так, друзья мои, я вас покину на часок. Пора кошку кормить, да и самому пообедать. И вам бы, кстати, тоже не помешало!

12 апреля 1951 г. СССР, «Предприятие 3826», Научный центр Сеченова

Огромный экран, собранный из сотни мониторов в залитом ярким солнцем сквере перед входом в корпус Научного центра, полыхнул огненными клубами стартующей ракеты, и из динамиков донёсся негромкий весёлый голос:

— Поехали!

Могучая ракета-носитель, объятая пламенем, медленно оторвалась от стартовой площадки и устремилась ввысь, всё сильней набирая скорость. Множество сотрудников «Предприятия 3826», напряжённо наблюдающих за стартом, разразились счастливыми возгласами. В динамиках тихо зашипел эфир Центра управления полётами:

— Тридцать секунд — полёт нормальный!

Толпа грянула «Ура!», и в воздух полетели кепки и женские шляпки. Уносящаяся в небо ракета становилась всё меньше, и часть экрана вывела изображение космонавта в массивном гермошлеме, с улыбкой смотрящего на показания приборов. Вместо ракеты возник диктор центрального телевидения и торжественно произнёс:

— Дорогие товарищи! Свершилось историческое событие! Первый в истории полёт человека в космос состоялся!

Рукоплещущая толпа зашумела ещё громче, и стоящий чуть поодаль Штокхаузен улыбнулся, оборачиваясь к радостно кричащему Петрову:

— Этот знаменательный день навсегда войдёт в историю науки и космонавтики! Триумф комплекса «Королёв»! Триумф советской науки! Триумф прогресса!

— Неоспоримо! — подхватил Петров. — А имя Юрия Гагарина навсегда впишут во все учебники планеты! Эх, не ту профессию я выбрал, надо было идти в космонавты! Подумать только, в двадцать семь лет его знает весь мир!

— Не переживай! — Штокхаузен негромко хохотнул. — У тебя ещё всё впереди! Десять лет назад, когда всё это только начиналось, ты не мог знать, что произойдёт сегодня. Так бы пошёл в военные лётчики!

— Я хотел. — Петров вздохнул. — Не взяли по здоровью… Медкомиссию не прошёл…

— Зато ты подающий надежды старший инженер комплекса «Челомей» «Предприятия 3826»! — парировал Штокхаузен. — Скажи, многие ли в двадцать девять лет могут похвастать подобной должностью?

— Человек двести, — пожал плечами Петров. — Если брать всех старших инженеров предприятия. Я только по возрасту младше всех. Но по способностям утру нос любому из них! И некоторым главным инженерам — запросто! Странно, что руководство этого не видит.

— Руководство всё видит, — успокоил его Штокхаузен. — Всему своё время, Виктор. Твоя карьера и так развивается стремительно! Твой алгоритм принят основным во всём «Предприятии 3826»! Это значит, что вскоре он станет основным во всём СССР, а позже во всём мире! Ты работаешь с академиком Челомеем! На тебя обратил внимание сам Сеченов! Не понимаю, чем ты недоволен.

— Я доволен! — заверил его Петров. — И очень тебе благодарен, Михаэль! После того как мой алгоритм внедрили по всему предприятию, я побывал почти на всех комплексах, пока проводил консультации с инженерным составом. Объяснял им принципы эффективности моих нововведений. Я даже не представлял, что предприятие настолько громадно! Тут сотни разных объектов, больших и малых! Целый город под водой, ещё два под землёй, плюс новые комплексы в горах и «Икар» с «Челомеем» в небе, а всё, что выстроено на поверхности, лишь вершина огромного научного айсберга! Громадьё!

Его глаза возбуждённо заблестели:

— Товарищ Сталин дал разрешение на строительство нового комплекса! Его назовут «Попов», в честь великого русского инженера, который изобрёл радио. Комплекс будет заниматься наблюдением за ближним и дальним космосом. Стартует глобальная космическая программа. Мы замахнулись на другие планеты! Комплекс «Попов» будет выстроен на вершинах рукотворных гор, которые были воздвигнуты из грунтов, вынутых во время создания нашего искусственного моря «Лазурь». Я же был на месте строительства — это грандиозная стройка! «Буравы» уже роют котлованы под фундамент. Собственно, с их программными модулями я и работал. Впервые увидел «Бурав» вблизи. Вот это мощь! Громада! Это не землекоп, это монстр какой-то. Двадцать пять тонн! Дырявит скалы, словно червяк яблоки.

Он перевёл дух:

— Да у нас тут столько всего, что скоростную железную дорогу вести начали, чтобы всё это соединить! Конструкторские бюро, разрабатывающие космическую технику. Лаборатории, выводящие уникальные сельхозкультуры, которые будут пригодны для высевания на Луне и Марсе. Исследовательские отделы, изобретающие новые механизмы, роботов, электронику, киберавиацию. Генетика, биология, кибернетика, физика, химия, полимеры — всё соединено воедино и переплетено так, что дух захватывает! Да что я тебе об этом рассказываю — ты же знаешь всё лучше меня. Почему ты не говорил мне об этом раньше? Когда я сидел в своём ВДНХ и жизнь проходила мимо меня?