***
Вернувшись на борт «Икара», Сеченов хотел немедленно подняться к себе в лабораторию, но сделать этого сразу не получилось. В холле сталинской высотки «Челомея» его встретил целый научный консилиум, собирающийся для рассмотрения новых изобретений и улучшений. Консилиум проводился ежемесячно, пропускать такое Сеченов не любил, поэтому работу в лаборатории пришлось отложить. Участники консилиума переместились в конструкторско-экспериментальное бюро и почти пять часов моделировали то или иное рацпредложение, чтобы понять, имеет ли оно смысл. В итоге, после того как зёрна были отсеяны от плевел, осталось лишь два действительно уникальных нововведения.
Одним из них был проект теплицы, разработанный группой талантливой молодёжи, учениками академика Вавилова. Портативное климатическое пространство брало за основу гидропонику и представляло собой полноценную аграрную платформу, способную имитировать реальную экосистему. Сам Вавилов не скрывал гордости за учеников и уже работал над мелкими усовершенствованиями их творения, планируя включить в алгоритм работы теплицы микродронов, которые имели бы возможность в случае необходимости проводить культивируемым растениям генетическую коррекцию и дополнительное адресное питание.
— Предлагаю назвать эту серию «Адлер»! — Вавилов быстрыми движениями стилуса набирал на сенсорном экране своего электронного рабочего места цепь генетических формул. — Очень символично, на мой взгляд!
В итоге серия была занесена в реестр промышленных испытаний под этим наименованием. Вторым, несомненно, серьёзным проектом оказалась новая архитектура программного алгоритма передачи крупных объёмов данных в системе «Коллектив 1.0», разработанная молодым инженером Виктором Петровым. В первую минуту Сеченов даже подумал, что это кто-то из сотрудников профессора Лебедева из АПО, но оказалось, что Петров попал на консилиум по рекомендации Штокхаузена.
— Очень перспективное рацпредложение. — Академик Челомей с интересом изучал программный код Петрова. — Довольно компактное решение, улучшающее наш прежний алгоритм на 10 процентов.
— Прежний алгоритм тоже написал я! — не без гордости сообщил Петров. — Но его ввели в эксплуатацию как продукт общей работы всего отдела. Однако я могу доказать своё авторство!
— Можете не доказывать, Виктор Васильевич. — Челомей указал на ещё один массив программного кода, выведенного на соседний монитор. — Я вижу несомненное сходство в обоих этих решениях. — Он обернулся к Сеченову: — Дмитрий Сергеевич, я предлагаю забрать инженера Петрова в наш комплекс. Работа для него тут найдётся. Если ему удастся отшлифовать этот алгоритм, выигрыш во времени при беспроводной передаче больших объёмов данных будет значительным.
— Не возражаю, Аркадий Михайлович, — согласился Сеченов. — Товарищ Штокхаузен! Оформите перевод товарища Петрова из Театра имени Плисецкой в комплекс «Челомей», в лабораторию экспериментальных проектов.
Надетая на ушную раковину гарнитура персональной связи почти беззвучно завибрировала сигналом экстренного вызова, и Сеченов встал с кресла:
— На этом, дорогие товарищи и коллеги, я вынужден вас покинуть, не то график экспериментов окончательно сгорит. По всем организационным вопросам обращайтесь к товарищу Штокхаузену.
Он посмотрел на своего помощника:
— Михаэль, я буду у себя в лаборатории. Беспокоить только в самом крайнем случае.
— Я вас понял, Дмитрий Сергеевич, — кивнул Штокхаузен. — Я всё организую, не беспокойтесь. Полный отчёт будет у вас завтра к восьми утра.
Сеченов покинул помещение конструкторско-экспериментального бюро и поспешил на верхний сектор сталинской высотки «Челомея», где располагалось его собственное научное хозяйство. Добравшись до лаборатории, он ввёл личный код на электронной панели системы контроля доступа и торопливо вошёл внутрь. Первым, что он увидел, был Захаров, неподвижно лежащий возле лабораторной ванны с экспериментальным нейрополимером. Над ним склонилась Филатова со шприцем в руке, рядом с ней лежала раскрытая медицинская аптечка экстренной помощи.
— Что случилось? — Сеченов бросился к ним.
— Я точно не поняла. — Филатова сделала Захарову инъекцию. — У него шок! Он работал с опытным образцом напрямую, погрузив руки в ванну. И вдруг энцефалограф резко зашкалило, Харитон Радеонович выдернул руки из опытного образца и рухнул! Я сразу же послала вам экстренный вызов и бросилась за аптечкой. Нужно доставить его в реанимационное отделение.
— Это за стеной! — подскочил Сеченов. — Я вызову киберсанитаров с носилками.
— Не нужно… — вяло произнёс Захаров, открывая глаза. — Мне уже лучше…
Он зажмурился и потёр глаза руками. Его мутный взгляд прояснился, и Харитон, опираясь на руку Сеченова, принял сидячее положение.
— Голова немного кружится, — посетовал он. — А в целом всё в порядке. Пожалуй, нам стоит создать медицинского робота для таких экспериментов. Чтобы был рядом, когда в лаборатории работает лишь один человек.
— Что произошло? — Сеченов с Филатовой не сводили с Захарова полных тревоги взглядов. — У тебя интоксикация? Образец токсичен?
— Не совсем, — Харитон потряс головой. — Точнее, совсем нет. Образец не токсичен. В химическом плане он безвреден. Но есть другая проблема: соединяясь с нейрополимером, ты становишься частью Массива, и в тебя устремляется вся информация, в нём имеющаяся. Наш опытный образец невелик, и я не сразу это понял. Всё, что есть в его информационной ёмкости, мы с тобой закладывали сами в порядке эксперимента. Когда я соединился с ним, то оказался посреди информации, которую знал. Поэтому не сообразил, что получаю её заново. У Массива принцип сообщающихся сосудов: подключишь к общей ёмкости пустой объём, и он тотчас заполняется. Массив как бы расширяется за счёт этого, и его суммарная ёмкость растёт.
— Скорость входящего потока была слишком велика? — предположил Сеченов. — Мозг не выдержал?
— И скорость велика, и объём поступающих данных слишком большой. — Захаров потёр виски. — Сознание не справилось с обработкой входящей информации и отключилось. А ведь это всего лишь несколько литров образца! Если бы это был настоящий Массив, дело закончилось бы кровоизлиянием в мозг.
— Значит, подключаться к нейрополимеру нельзя! — воскликнула Филатова.
— Напрямую — точно не стоит. — Захаров опёрся на руку Сеченова и поднялся на ноги. — Но способ есть, и он прост: человеку требуется своего рода соединительный коннектор. Совсем небольшой объём специального подвида нейрополимера, устанавливающий контакт с мозгом, а затем с Массивом. Вся информация будет поступать через этот коннектор с безопасной скоростью. Это будет медленнее, чем напрямую, зато безвредно.
— Продумать структуру такого коннектора вполне возможно. — Сеченов на секунду задумался. — Он будет действительно невелик: пару кубиков объёмом. Для его установки окажется достаточно одной инъекции. Дальше нейрополимер сам установит контакт с мозгом и сольётся с ним впоследствии. Но раз мы устанавливаем в мозг человека коннектор…
Он нахмурился, и Захаров, криво усмехнувшись, подхватил:
— Угу. Через коннектор можно воздействовать на носителя изнутри Массива. Если обладать полномочиями. Тот, кто владеет Массивом, сможет командовать любыми его звеньями, как «Узел» или «Гриф» командуют роботами.
— Но… — Филатова опешила. — Это же означает, что людей лишат собственной воли!
— Не лишат! — решительно заявил Сеченов. — Никто не сможет! Мы никому не позволим! Никто не получит особых полномочий! Никто даже не будет знать, что они существуют. Все будут являться равными. Это будет единый коллектив! «Коллектив 2.0», единая сеть людей и роботов! И в ней будет всего два уровня: робот и человек. Первый будет подчиняться последнему. Роботы будут выполнять тяжёлый и изнурительный труд: добывать, строить, выращивать. Люди наконец-то окажутся свободными от всего этого. И смогут сконцентрироваться на своём эволюционном предназначении. На науке! Именно наука, высокая — нет! — высочайшая наука есть истинное эволюционное предназначение человека! Ибо человеку дан сложнейший мозг и уникальный разум. Более такого сочетания нет ни у кого на планете! Люди смогут сконцентрироваться на раскрытии тайн Вселенной и познании законов мироздания. Каждый участник коллектива будет гением сам по себе, ибо в его распоряжении окажутся все знания мира, накопленные современной наукой. И таких гениев будет миллиарды! Всё население планеты! Вы только представьте, какие открытия будет способен совершить такой научный коллектив! Вот что такое «Коллектив 2.0»! И никак иначе!
