— Я плохо представляю, как мы можем сделать это, если… — Грант многозначительно постучал пальцем по страницам доклада, — наши лучшие учёные, участвовавшие в экспертной оценке советских роботов и полимеров, после этого стремятся попасть в этот чёртов «Нептун», сэр! Советы создали под водой целый город, в котором организовали международный исследовательский центр, в который пускают выдающихся учёных мира. Для серьёзных учёных это оказался сильный магнит!

Генерал недовольно поморщился:

— Мы пытались внедрить туда своих агентов под видом научных работников, но потерпели неудачу. КГБ проверяет каждого желающего на предмет его научной деятельности с момента окончания первого учебного заведения. Они читают все монографии и научные статьи соискателя, которые предварительно проходят одобрение в Научном центре Сеченова. Туда не пролезть, сэр! Единственный способ — это завербовать кого-то из маститых мировых учёных, но до сих пор нам не удалось сделать это. Яйцеголовые с мировым именем очень своевольны и капризны, они не соглашаются вести агентурную деятельность. А тех, кто никогда не скрывал своей нелюбви к коммунистам, в СССР не пускает КГБ. Если мы хотим выяснить, что не так с этими роботами, нужен другой подход, более тонкий, действенный и менее зависящий от капризов третьих лиц, сэр!

— Насчёт тонкого подхода я согласен, генерал. — Даллес вздохнул. — Скальпель в нашем деле эффективнее, чем топор. Однако президент требует от нас решительных действий. Не просто добыть информацию, которая вызовет жаркие научные дебаты и разделит общественное мнение на против и за, а придумать громкий повод заблокировать советские поставки раз и навсегда.

— Мы будем работать не покладая рук, сэр! — Грант преданно посмотрел в глаза Даллесу. — Без перерывов и выходных, денно и нощно роя копытом землю в поисках этого повода.

— А меж тем, — Даллес вздохнул ещё раз, — советники президента уже предложили некий план, который тот одобрил. Ознакомьтесь.

Даллес извлёк из папки с грифом «Сверхсекретно» лист бумаги и протянул его Гранту. Тот пробежал его глазами, непонимающе взглянул на босса и прочёл ещё раз.

— Это розыгрыш? — спросил он, возвращая бумагу Даллесу. — Заложить ядерный фугас под строящуюся в Болгарии АЭС и взорвать его в день пуска электростанции? — Грант потёр виски. — Теоретически… мы можем сделать это. Предположим, фугас будет доставлен в Болгарию по частям на подводных лодках со стороны Эгейского моря, хоть это и крайне трудно. Уже на месте фугас соберут воедино. Вряд ли удастся поместить его под энергоблок, это не противотанковая мина, пусть даже он не столь мощен, как «Толстяк» или «Малыш». Но допустим, что мы смогли закопать его где-то поблизости, там, где взрыв вызовет серьёзные повреждения реактора или что-то вроде того. Чтобы свести к минимуму вероятность утечки, мы сведём количество агентов, участвующих в этой миссии, к абсолютному минимуму. Всё это потребует очень больших денег и будет исполняться долго, но я могу себе представить, что мы сделали это. Но практически… Вы представляете, какие последствия это вызовет? Радиоактивное загрязнение, рядом два морских побережья, много стран, густонаселённые районы, активное движение воздушных масс… Стоит ли оно того?

— Стоит ли взрыв одного маломощного ядерного фугаса в десятке тысяч миль от американского побережья будущего и национальной безопасности всех США? — уточнил Даллес. — Вы об этом, генерал?

— Я вас понял, сэр! — отчеканил Грант. — Эта миссия поручается моему департаменту?

— Именно так, — подтвердил Даллес. — Секретный департамент — это лучшие из лучших. Если я и могу поручить эту миссию кому-то, то только таким, как вы! Не думайте, что вас бросают на убой, генерал. Вам будет оказана вся помощь, какая только возможна. В случае, если миссия удастся, мир отвернётся от Советов с их роботами. СССР, конечно, будет оспаривать случившееся, но страх окажется слишком велик. Пока Советы сумеют убедить всех в своей невиновности, у правительства США будет достаточно времени для реализации всех необходимых планов. Если же миссия провалится, всё должно выглядеть как заговор частных лиц. Пара продажных реваншистов-эмигрантов, возглавляющих не самую крупную компанию — подрядчика Министерства обороны США, продали недобитым гитлеровцам украденный устаревший ядерный заряд и тому подобное. Никто не должен докопаться до истины!

Серое нейрополимерное желе, заполняющее лабораторный бассейн величиной с большую ванну, то медленно сжималось и разжималось, будто пытаясь лениво дышать всем своим объёмом, то начинало резко дёргаться, вздымаясь длинными и толстыми всплесками, чем-то напоминающими сталагмиты. В ярком свете мощного потолочного освещения эти серые желе-сталагмиты казались настолько прозрачными, что возникало ощущение некоторой призрачности происходящего. Рядом с лабораторной ванной стоял высокий штатив с нависающей над желе штангой, на которой был укреплён узкосфокусированный нейроретранслятор, направленный в самый центр нейрополимера.

Время от времени желе-сталагмиты выплёскивались в его направлении, но не дотягивались до ретранслятора полуметра и застывали, словно от досады. Простояв неподвижно несколько секунд, сталагмиты начинали медленно стекать вниз, распадаясь, и всё начиналось заново.

— Довольно странное поведение. — Сеченов, сидящий в операторском кресле с ободом нейропередатчика на голове, изучал показания датчиков на приборных стойках и косился на то вырастающие, то опадающие желе-сталагмиты. — По моим расчётам нейрополимер должен реагировать на входящий нейросигнал вполне спокойно.

— Побочный эффект, — стоящий рядом со штативом Захаров неприязненно поморщился. — Это первичный образец нейрополимера, синтезированного в соответствии с волновыми колебаниями человеческого мозга. Прежде чем я всё-таки сумел найти правильный алгоритм синтеза, мне пришлось растворить в исходном образце фрагменты нервной ткани более чем сотни подопытных. Всё это были преступники и убийцы, приговорённые к высшей мере. В результате нейрополимер вышел несколько агрессивным, так он реагирует на приток информации. Наверное, поэтому он получился серым, а не бесцветным. Теперь, когда алгоритм синтеза отработан, можно создать полноценный образец из нервной ткани нормальных людей.

— Как только он будет завершён, — Сеченов болезненно поморщился, — необходимость в вивисекции живых подопытных наконец-то отпадёт. Полноценный образец станет копировать сам себя, и можно будет приступить к процессу тиражирования стартовых объёмов нейрополимера.

Он вслушался в информацию, приходящую от дёргающегося в ванне желе:

— Я не вижу в нём конкретных данных, связанных с какими-либо насильственными действиями. Его информационная ёмкость пуста, если не считать того, что мы поместили в него на этапе первичных тестов. Как только будет получен полноценный образец, эту версию можно будет уничтожить.

— Зачем его уничтожать? — удивился Захаров. — Он безвреден. Его агрессивность ни на что не влияет, зато ускоряет процесс поглощения информации. Оставь его хотя бы для музея! Я столько над ним бился!

— Если только небольшую его часть, чисто символически… — пожал плечами Сеченов. — Зачем нам образец, созданный на основе нервных тканей убийц и садистов? Это будет пугать людей и вызывать у них неприязнь к науке.

— Брось! — отмахнулся Захаров. — Никого это не испугает. До того как все объединятся в единый коллектив, никто из них и знать-то об этом не будет. А после того, как объединятся, никто и спрашивать их не будет. Прикажем радоваться — пусть радуются!

— Харитон, — нахмурился Сеченов, — это не смешно. Это люди. Живые люди, такие же, как мы с тобой!

— Не такие! — отрезал Захаров. — Другие! Как раз такие, как мы с тобой, прекрасно поймут! За всё в этой жизни надо платить, в том числе за научный прогресс. Это закон сохранения энергии, Дима! Ничто не появляется из ниоткуда, и ничто не пропадает в никуда! Прежде чем наука создала лекарство от холеры, умерли миллионы. Прежде чем мы создали полимерную вакцину от боевого реверсанта, погибли десятки добровольцев. А тут речь идёт об отбросах общества, убийцах и садистах!