Потом госпиталь, операции, больничная койка, снова операции… Боль от отходящего наркоза, поначалу жестокая, стала привычной, и сейчас, испытывая её в который уж раз, он подумал, что не помнит точно, когда именно к ней привык.

— Кузнецов? — Знакомый голос пробился через тупую резь в возвращающей себе чувствительность нервной системе. — Ты меня слышишь?

— Так… — Кузнецов облизнул сухие губы, — …точно, товарищ полковник. — Он открыл глаза, и застилающая взор муть обрела резкость, становясь замначальника разведотдела армии. — Ваше приказание… — слова после наркоза давались с трудом, — …выполнено…

— Знаю, что выполнено, старший лейтенант! — Полковник сжал ему руку. — Молодцы! Герои! Отлично сработано!

— Нефтепромысел… — Кузнецов болезненно зажмурил и открыл глаза, — уничтожен?

— Нет больше нефтепромысла! — ободряюще заявил полковник. — Немцы уже месяц сидят без топлива! Мы вышвырнули их с левого берега Вислы! Теперь они бегут к Одеру, рассчитывают закрепиться там! Посмотрим, как их хвалёные танковые клинья и люфтваффе сумеют удержать побережье с пустыми баками! Поздравляю тебя, старший лейтенант, теперь ты кавалер ордена Красной Звезды! Верховный главнокомандующий товарищ Сталин лично подписал приказ о вашем награждении!

— Мои… бойцы… — Кузнецов поднял голову, заглядывая полковнику в глаза. — Сколько их уцелело?

Полковник помрачнел, и торжествующая улыбка сползла с его губ.

— Два десятка солдат и командир первого взвода, — сумрачно ответил он.

— И всё?.. — Кузнецов опустил голову на подушку и закрыл глаза.

— Прости, сынок… — тихо произнёс полковник, на мгновение умолкая. — Родина их не забудет…

— Я хочу вернуться в строй. — Кузнецов вновь посмотрел на полковника. — На передовую. Хочу сражаться с фашистами.

— Успеешь ещё на передовую, — недовольно нахмурился тот. — А к гитлеровцам в тыл кто ходить будет? Резидентуру в Германии кто поддержит, если что-то пойдёт не так? На передовую он собрался! Ты здесь нужнее!

— Я же у вас не один. — Кузнецов машинально попытался скривиться, но из-за зашитой щеки ухмылка вышла злобной гримасой. — Устал я от этого. Надоело фашистом прикидываться. Сначала в Испании, теперь тут… Хочется в бой.

Секунду полковник молча смотрел ему в глаза, потом негромко ответил:

— Знал бы ты, как я устал… — Он спрятал тяжёлый вздох. — Ничего, война закончится — отдохнём. А пока мы с тобой сражаемся там, где от нас больше пользы! — Полковник поднялся. — Поправляйся, Кузнецов. После выписки получишь краткосрочный отпуск на неделю — и назад. Сейчас каждый опытный разведчик на счету!

— Мне не нужен отпуск. Прошу вернуть меня в строй сразу после госпиталя.

— Я поговорю с врачами, — пообещал полковник. — Не вешай нос, Кузнецов! Война только началась. Не время унывать, ты же коммунист и офицер! Чтоб я тебя таким больше не видел! Ты понял?

— Так точно, товарищ полковник, — устало ответил Кузнецов, закрывая глаза.

Полковник вышел из палаты, осторожно закрыл за собой дверь и неслышным шёпотом произнёс:

— Спи, сынок. Снова тебе повезло. Не иначе, в рубашке родился.

Он развернулся и направился прочь по госпитальному коридору, машинальным жестом отвечая на воинское приветствие взявших под козырёк встречных солдат.

Январь 1940 г. Подмосковный полигон в Кубинке, зона испытаний бронетанковой техники

Порывы сильного ветра подхватывали сыплющийся с неба мелкий густой снег, превращая снегопад в пургу, и потоки снежного крошева мчались по заснеженной пустоши полигона, яростно врезаясь в бетонные стены командного пункта. В узких окнах КП, оборудованными перископами и установленными на треноги мощными биноклями, завывания ветра превращались в характерный свист, свойственный ледяным зимним вьюгам, отчего холодное помещение КП казалось ещё более промёрзшим. Укутанный в толстый тулуп Сеченов поёжился. Январь выдался на редкость студёным, неожиданно ледяная погода стоит даже в Москве, а в Подмосковье термометры кое-где и вовсе заиндевели на отметке в минус сорок.

Собравшаяся для испытаний боевых роботов правительственная комиссия, наглухо укутанная в такие же массивные тулупы, толстенные валенки и меховые шапки-ушанки, состояла из представителей сразу нескольких наркоматов. Главными заинтересованными лицами выступали представители потенциального заказчика — наркомата обороны, по этой причине армейских офицеров на наблюдательном пункте было больше прочих. Незадолго до испытаний ходили слухи, что на испытаниях будет присутствовать лично товарищ Сталин, но, говорят, его охрана заявила категорический протест, и вождь народов отменил запланированную поездку.

Однако и без Верховного главнокомандующего состав комиссии был более чем внушителен. Все были наслышаны о невероятных показателях, продемонстрированных боевыми роботами в ходе цеховых испытаний, и правительственная комиссия ожидала увидеть сейчас едва ли не чудеса военного дела. Для этих целей военные доставили на полигон пять танков Т-34, это новейшая модель танка, революция в танкостроении. Говорят, сам Сталин назвал её «ласточкой советских бронетанковых войск», настолько он остался доволен этой боевой машиной. Неудивительно, что сегодня военные хотят увидеть решительное превосходство боевых роботов над новейшими танками, иначе убедить их проголосовать за роботов вряд ли окажется возможным.

— Танки на исходных позициях, товарищ председатель Совета народных комиссаров! — доложил Молотову офицер в папахе и шинели с петлицами командарма второго ранга, руководящий военными, доставившими на полигон тридцатьчетвёрки.

— Хорошо, товарищ командарм, — ответил Молотов и обернулся к Сеченову: — Вы можете начинать, товарищ Сеченов!

Сеченов покрутил рукоятку полевого телефона и снял холодную, как лёд, трубку:

— Слушаю, Дмитрий Сергеевич! — В трубке зазвучал голос Челомея.

— Запускайте роботов, Аркадий Михайлович! — Сеченов не стал вешать трубку и посмотрел в узкое окно, не отрывая её от уха.

По предложению военных, испытания боевых роботов будут проходить в три этапа: непосредственно ходовые испытания, боевые стрельбы и учебный бой роботов против танков и пехоты. Сейчас начался первый этап, в котором боевые роботы должны продемонстрировать свои способности по передвижению на местности и преодолению различных преград и препятствий. Теоретически никаких сложностей на данном этапе возникнуть не должно, и даже необычно низкая для Подмосковья температура не станет для роботов помехой. Но несмотря на это, сильное волнение испытывал каждый из когорты Сеченова, и вдвойне это волнение объяснялось тем, что успех испытаний давал шанс не только развить проект, но и вытащить из застенков НКВД Вавилова и Королёва.

— Роботы пошли! — сообщил Челомей, и Сеченов прильнул к окулярам стационарного бинокля.

Многочисленная комиссия последовала его примеру, и сразу несколько военных подняли трубки своих полевых телефонов, устанавливая связь с действующими в поле офицерами танковых и пехотных подразделений. Спустя несколько секунд командарм произнёс:

— Вижу роботов! В количестве двух штук! Приближаются к полосе препятствий!

— Это прототипы тяжёлой техники, — объяснил Сеченов. — Всего роботов пять: два тяжёлых, один на колёсном ходу, второй на лапах. И три лёгких, имитирующих пехоту. С этого расстояния они будут напоминать металлических собак. Поставить их на две ноги всего лишь за месяц было невозможно, но в этом и смысла не имелось. Четвероногая машина имеет на порядок большую эффективность в сравнении с человекообразной конструкцией.

— Сейчас увидим, — ответил командарм. Тон военного был нейтрален, но не нёс в себе предубеждённого скепсиса, и Сеченов отметил про себя, что это не самое плохое начало. Однозначно лучше, чем был у Молотова в тот памятный визит самой первой комиссии в их институтскую лабораторию.

Двигающихся по полосе препятствий тяжёлых роботов стало видно в стационарный бинокль, и Сеченов подкрутил верньер окуляров, наводя резкость. Роботы шли один за другим, как и было оговорено. Первым двигалась колёсная модель. Трёхосная платформа длиною с танк имела втрое более массивные стальные колёса и при этом была на метр ниже Т-34. В основном потому, что не имела отсеков для экипажа, а техническое зонирование не требовало столь ёмких пространств. Расположенная на платформе конструкция не превышала в высоту 50 см и несла на себе две уменьшенные вдвое танковые башни с пушками калибром в три дюйма, аналогичными орудию Т-34.