Особой задачей, являющейся сверхсекретной государственной тайной высочайшей важности, которую великий Сеченов доверил Штокхаузену, оказалась работа над нейрополимерами и проектом «Коллектив 2.0». До этого момента он даже не знал, что такое существует. И когда стал вхож в святая святых, секретные подуровни Академии последствий, сразу же увидел почему. О работе над нейрополимерами знали всего трое: сам Сеченов, Филатова и этот неудачник Петров. Желторотый птенец, который теперь оперился и взлетел, возомнив себя владыкой небес. Даже не сказал ничего ни разу, а ведь они друзья! Раньше-то по каждому поводу бегал к нему за советом, а сейчас, гляньте-ка на него, интеллектуальный исполин-самоучка!

Самое досадное заключалось в том, что Штокхаузен собственноручно помог ему завоевать сердце Филатовой! Кто бы мог подумать, что она на самом деле столь притягательна! Он считал, что Филатова обычная учёная мышь, каких тут полно, тем более что у Петрова с ней всё получилось. А тут ещё её фото в личном деле — Филатова оказалась банально нефотогеничной. Когда Штокхаузен увидел её лично, впервые явившись с Сеченовым в сверхсекретный подуровень АПО, отвечающий за разработку экосистемы «Коллектив 2.0», он на секунду дар речи потерял. Какая женщина! Интеллектуалка, напористая, властная, с недвусмысленной фигурой, привлекательная и молодо выглядит.

Он всегда питал слабость к властным интеллектуалкам! Штокхаузен уже был готов применить к ней всё своё обаяние и недюжинный шарм, как вдруг выясняется, что она не только возлюбленная Петрова, но и отвечает ему взаимностью во всех смыслах этого слова! И из-за этого другие мужчины её не интересуют. Это было крайне неприятно! И вдвойне отрицательно, ибо, как позже выяснилось, именно его советы помогли Петрову завоевать её сердце. То есть покорить Филатову тем же оружием будет теперь на порядок сложней! Без сомнения, Штокхаузен умён, нестандартен и оригинален больше, чем десять Петровых, вместе взятых, и со временем Филатова упадёт в его объятия. Но добиться этого, пока вокруг неё постоянно ошивается Петров, совершенно нереально.

Чтобы вовлечь Филатову под своё влияние, сначала необходимо избавить её от влияния Петрова. Но Петров неукоснительно следует советам, полученным от Штокхаузена ранее, и мельтешит вокруг неё постоянно. Теперь необходимо найти способ, как избавиться от соперника, которого он создал собственными руками. Но Петров словно поумнел и пока не дал ни единого повода. Вот если бы сегодня не Филатова, а он ляпнул в общественном месте про программирование роботов-близняшек напрямую, минуя ПО, это, пожалуй, можно было бы попытаться использовать против него в КГБ. Однако Петров как специально перестал допускать подобные проколы, хотя раньше ими так и сыпал. Придётся искать способы, как решить эту проблему. Но Штокхаузену терпения не занимать, а интеллекта и подавно. Способ он найдёт. Такая женщина, как Филатова, должна лежать в его постели, а не прозябать в любовных чувствах к какому-то болвану, обременённому вечным комплексом непризнанного гения.

Молотов стоял у окна кабинета на третьем этаже Сенатского дворца и разглядывал Красную площадь в узкую щёлку меж двух толстых тяжёлых портьер. Похороны вождя народов завершились, но громадная толпа, заполонившая площадь, не расходилась. Для предотвращения возникновения беспорядков и давки в воздух были подняты все воздушные роботы, имевшиеся в распоряжении гражданских служб столицы. По данным телеметрии на минувший полдень, благодаря вмешательству летающих кибермеханизмов удалось предотвратить более трёх тысяч случаев травмирования или смерти в многотысячной толпе. Советская наука и техника стоят на страже жизни советского человека даже в такой трагический день.

Звучит патриотично и патетично. Молотов мысленно усмехнулся. Сделать так, чтобы вся эта советская наука и техника не испортили главное событие века — смерть тирана, — было крайне нелегко. Роботы Сеченова заполонили СССР, жизнь советского человека без роботов уже никто себе не представляет. Ближняя дача в Кунцево, где постоянно проживал Сталин, не являлась исключением. Там всё напичкано кибернетикой и боевыми роботами, подконтрольными лично Сталину. Сыграть удалось на патологическом недоверии Сталина к врачам и его параноидальных подозрениях всех и вся в предательстве и подготовке заговоров.

Всё это вылилось в то, что посещать врачей Сталин не желал и даже к услугам Сеченова прибегал исключительно постфактум, когда мучившие его головные боли становились чрезмерными. При вскрытии врачи обнаружили, что сосуды головного мозга вождя народов находились в ужасном состоянии, сплошь повреждённые и донельзя изношенные, и кровоизлияние в мозг являлось лишь вопросом времени.

Оставалось лишь сделать так, чтобы никто не узнал о том, что Сталин оказался в критическом состоянии, когда он окажется в этом критическом состоянии. Отчасти этому помогла параноидальность вождя народов: он обложился боевыми роботами и избавился от живой охраны. В том, что никто в апартаменты Сталина не войдёт, сомневаться не приходилось.

Но, согласно инструкциям, боевые и прочие роботы должны докладывать председателю КГБ о любых подозрительных ситуациях, связанных со здоровьем вождя, и тот немедленно должен организовать доступ врачебной бригады к вождю народов. Естественно, проигнорировать такой доклад Берия не мог. И никто бы на его месте на такое не решился. Если вдруг Сталин оклемается, что уже случалось, то казнит немедленно, ибо будет уверен, что председатель КГБ хотел убить его своим бездействием. Чтобы исключить риски, заговорщики придумали другой способ.

Участвовавшие в заговоре высшие военные чины организовали полную радиоблокаду «Узла», управляющего роботами на даче Сталина. Подавить связь «Узла» с роботами оказалось невозможно, но этого и не требовалось. «Узел» и роботы исправно работали в зоне своей ответственности, а вот за её пределы радиосигнал пробиться уже не мог. В итоге, когда первого марта у Сталина случился первый приступ, кибернетическая охрана немедленно доложила об этом «Узлу», а тот отправил экстренные радиограммы Берии, Сеченову и в кремлёвскую больницу. И ни одна из них не дошла до адресата благодаря радиоблокаде.

Роботы отнесли находящегося без сознания Сталина в спальню и принялись ждать прибытия медиков, каждые несколько минут дублируя экстренный вызов, который блокировался заговорщиками. В любой другой ситуации всё это могло успехом не увенчаться, ибо дело испортили бы медицинские роботы. Но Сталин, не доверяя никому, запретил вводить медицинских роботов в состав своей охраны. В случае экстренной ситуации он велел оповещать Сеченова и до его прибытия действовать силами кремлёвских медиков.

В результате Сталин стал жертвой собственных маниакальных страстей. Живых людей в охране не было, кибернетических медиков тоже, а боевые роботы и гражданские киберпомощники не отклонялись от инструкций. Они прилежно сновали вокруг лежащего на кровати Сталина, поражённого первым приступом болезни, и раз в минуту повторяли экстренный вызов. Так длилось почти сутки. Второго марта Сталину стало настолько плохо, что «Узел», вопреки заложенной программе, предпринял попытку погрузить вождя народов на боевого робота и отвезти в ближайшую больницу.

Пришлось снимать радиоблокаду и позволить «Узлу» исполнить экстренную инструкцию. К счастью, это уже ничего не изменило. У Сталина к тому времени развилось обширное кровоизлияние в мозг, и прибывшая на место медицинская бригада констатировала предсмертную кому. Вождя народов доставили в больницу, помочь в которой ему уже никто не мог. Для полной гарантии заговорщики приняли решение не допустить Сеченова к больному, и Берия предпринял ряд саботирующих действий: «Икар» Сеченова на подступах к Москве встретили воздушные боевые роботы и заблокировали ему возможность дальнейшего следования, объяснив это чрезвычайной ситуацией.