— Умолкни, капитан! — тихо потребовал военврач и тоже оглянулся.

Убедившись, что никто, кроме чекистов, не услышит его слова, он совсем негромко заговорил:

— Слушай внимательно, капитан! Слушай, соображай, и никому не рассказывай! Мы все заражены. Весь полк. Инфекция в крови у каждого. И все мы умрём. Может, через четыре дня, может, через четыре часа, может, нам повезёт, и мы протянем неделю, на что я очень надеюсь. Потому что ты не заражён.

— Я? — опешил Кузнецов. — Это как же так? Разве коричневая чума…

— Не знаю! — злым шёпотом отрезал военврач. — Таких случаев ещё не было! Но я проверил семь раз — ты не заражён. По какой-то причине инфекция не попадает в твою кровь. Её там просто нет. И, судя по всему, не было. Хотя ты гарантированно находишься среди инфицированных вот уже трое суток!

Он хотел сказать что-то ещё, но болезненно осёкся, видимо, берёг время, и заявил:

— Короче, капитан! Ты сейчас наша надежда! Всех нас! И тех, кто сидит в этом лагере, не зная, что обречен, и тех, кто сидит в других таких же в ожидании смерти. Тебя необходимо как можно скорее доставить в Москву. Целым и невредимым. В НИИ, который работает над противоядием. Быть может, твоё появление поможет им создать вакцину. И, быть может, они успеют её создать прежде, чем мы умрём. Но кроме нас есть ещё вся остальная страна. Миллионы людей. И весь мир. Это ещё больше, хотя я не знаю, сколько сейчас от него осталось. Так что езжай, капитан! И доедь обязательно!

Военврач обернулся к офицерам НКВД и горячо зашептал:

— Делайте что хотите! Мне плевать, как вы это сделаете, но он должен быть в Москве, в НИИ мозга, живой и как можно скорее!

— Мы довезем его через заградотряды до чистой зоны, — голос чекиста звучал сурово, но во взгляде без труда угадывалась надежда. — Передадим его с рук на руки не инфицированному отряду. Они уже в курсе, ждут нашего появления.

— Не теряйте времени! — выдохнул военврач. — Кто знает, может, ещё поживём…

Он развернулся и, не глядя ни на кого, поспешил обратно в палатку медицинского пункта, печально понурив голову.

В новом офисе Даллес встречал Гранта в новом кресле, изготовленном по образцу старого. Но на этот раз Грант был готов и потому сразу понял, что в стоящем к нему спинкой массивном кресле кто-то сидит.

— Добрый вечер, сэр! — Грант приветствовал Даллеса прежде, чем тот успел развернуть к нему своё кресло. — Как ваш анализ крови сегодня?

— Здравствуйте, полковник! — Даллес позволил себе кривую улыбку. — Отличный сарказм, не стану скрывать! Спасибо, со мной всё хорошо. По крайней мере, пока.

— Как и со всеми нами, сэр, — хмуро произнёс Грант, усаживаясь в кресло напротив. — Два миллиона отличных парней заплатили за это своими жизнями.

— И вскоре заплатит третий миллион, — Даллес зло скривился. — Чёртовы нацисты!

— У подразделений, что сидят сейчас в Гудзоновом заливе, нет никаких шансов? — лицо Гранта потемнело. — Мне докладывали, что в зоне карантина наблюдается улучшение. Многие выздоровели.

— Уже нет. — Злая ухмылка Даллеса стала ещё злей. — Двадцать минут назад оттуда пришла радиограмма: в карантинной зоне вновь вспышка смертности. Несколько врачей заразились, несмотря на противовирусные скафандры. Среди лечащего персонала растут панические настроения. Многие отказываются продолжать работу.

Даллес замолчал, и полковник Грант на несколько секунд погрузился в мрачные воспоминания. Последние полтора месяца были просто чудовищны. Эпидемия коричневой чумы явилась для союзников абсолютной неожиданностью.

Передовые войска союзников погибли мгновенно, остальные начали срочно отступать во Францию и далее, к побережью. Поначалу планировалось перевести армии через Ла-Манш и отгородиться проливом от заражённой Европы. Но эпидемия достигла Британии ещё до того, как основные армейские подразделения вышли к побережью. Во время этого марша ежедневно солдаты умирали сотнями, и Англия отказалась принимать у себя объединённые войска. Британцы забрали только своих, французов отправили в Нормандию, американо-канадские подразделения было решено отвести в Дюнкерк и эвакуировать оттуда непосредственно в США.

В Дюнкерке к тому времени эпидемии ещё не было, и местные жители в ужасе запирались при виде идущих через город войск, опасаясь заражения. Кто кого заразил, понять невозможно. Скорее всего, и войска, и горожане, уже были заражены на тот момент из несвязанных источников. Потому что на третьи сутки Дюнкерк захлестнула вспышка смертности, и город вымер менее чем за полминуты. Разместившиеся в портовой зоне войска не пострадали, но подразделения, которым не хватило места в портовой зоне, разбивали палатки на городских площадях и умерли вместе с горожанами.

В общей сложности от трёхмиллионной американо-канадской армии остался один миллион человек, окруживший себя и порт неприступным кольцом запретной зоны. Огневые точки расстреливали всё, что только появлялось у её края, и это позволило войскам выжить. Президент США срочно объявил о всеобщей мобилизации морских судов для спасения армии, и за двое суток Америка собрала более трёх тысяч единиц разношёрстного морского флота. Всё это было отправлено в Дюнкерк, и за те девять суток, в течение которых мобилизованный флот добирался до цели, в порту не произошло ни одной смерти.

Это дало Америке надежду на спасение оставшейся армии. Прибывающие корабли брали на борт столько солдат, сколько только могли разместить для десятидневного плавания, параллельно с погрузкой проводя бункеровку, и сразу же уходили обратно. Миллионная армия, бросив технику и всё, что нельзя было унести в руках, сумела погрузиться на корабли за трое суток, и вскоре весь мобилизационный флот был в открытом море. Все вздохнули с облегчением, но, как оказалось, напрасно. Ибо кошмар ещё только начинался.

Первая вспышка смертности произошла на третьи сутки перехода. Несколько сот судов за полминуты превратились в набитые мертвецами плавающие склепы. Потерявшие управление корабли совершили ряд столкновений, несколько судов затонули, остальные унесло в океан. Прочий флот продолжал движение, но с тех судов, на борту которых имелись судовые врачи, начали поступать радиограммы об обнаружении в крови экипажей и пассажиров неизвестной бактерии. Врачи имелись не на каждом судне, и не на каждом, где они были, анализы крови оказались угрожающими, но этого было более чем достаточно, чтобы в США вспыхнула паника.

Мгновенно начались народные волнения, общественность разделилась на требующих не пускать эпидемию в США и на родственников солдат, которые требовали спасти своих близких любой ценой. По стране прокатилась волна беспорядков, и в конце концов правительство приняло решение: мобилизационный флот должен прибыть в Гудзонов залив и встать там на карантин, не приближаясь к берегу ближе чем на пять миль. Места в заливе достаточно, рядом Канада, которая может принять участие в обеспечении надлежащих условий своим подразделениям. Общественность удалось успокоить, но проблемы с армией продолжились.

В Гудзоновом заливе скопилось три тысячи судов, переполненных людьми, и не все из них пожелали сидеть взаперти в ожидании собственной судьбы. Кое-кто, и таких оказалось достаточно много, самовольно захватывал шлюпки и отправлялся к берегу. Президенту пришлось санкционировать применение оружия, чтобы не допустить попадание эпидемии на американский континент. За первые сутки было потоплено несколько сот шлюпок вместе с теми, кто в них находился, населению объявили запрет на приближение к берегу, рыбную ловлю и забор воды из залива.

Каждые сутки смертность вспыхивала на новых судах, и к исходу недели половина из трёхтысячного флота превратилась в морги. Остальные корабли развели в две разные стороны: в одной собрали те, на борту которых находились инфицированные и выжившие в ходе вспышек смертности. В другую отвели тех, у кого в крови инфекции обнаружено не было. Экипажи таковых требовали, чтобы их немедленно отпустили домой, к родным и близким, но медицинские консультанты президента были категорически против. Мотивируя это тем, что никто толком ничего не знает об эпидемии. Тот факт, что имеющиеся у медиков средства диагностики не выявили заражения, ещё не означает, что опасности действительно нет.