Вождь народов вновь затянулся, и на десяток секунд в помещении воцарилась полнейшая тишина.

— Завтрашнее наступление, — Сталин лениво указал трубкой на висящую на стене карту боевых действий, — откладывается. До особого распоряжения. Наркомат обороны и Генеральный штаб длительное время высказываются о необходимости проведения реформы Красной Армии. Требуется изменить систему воинских званий, усовершенствовать структуру управления войсками, оптимизировать состав армейских подразделений и соединений, реформировать штаты воздушного и военно-морского флота. Партия считает, что сейчас настал наиболее благоприятный момент для реформы. Больше тянуть нельзя, для эффективной войны советские войска должны быть эффективно устроены.

Вождь народов сделал очередную затяжку.

— Поэтому партия предлагает Наркомату обороны, с завтрашнего дня становящемуся Министерством обороны, временно перевести Рабоче-крестьянскую Красную Армию, с завтрашнего дня становящуюся Советской армией, от наступательных действий к оборонительным. До момента окончания реформы. И пусть наша берлинская резидентура позаботится о том, чтобы командование вермахта узнало о проводимой реформе. Если германские генералы окажутся уверены в том, что несколько недель или даже месяцев Советская армия не будет вести активных наступательных действий, это даст им возможность перебросить какое-то количество сил на Западный фронт. И потеснить англо-французские войска. Партия считает, что вкупе с ракетными обстрелами Лондона это вынудит наших союзников пересмотреть свой подход к ведению боевых действий.

— Это блестящее решение! — немедленно заявил Ворошилов. — Необходимость реформы назрела давно! Попутно Красная… Советская армия проведёт перегруппировку сил, и фронт получит свежие подразделения, в том числе бронетанковые! Когда придёт время продолжить наступление, мы будем располагать значительно большими возможностями!

— Но… — ещё более осторожно произнёс Тимошенко, — отказ от инициативы может привести к тому, что ею завладеет противник. Фашисты не станут упускать возможность укрепить свою оборону на левом берегу Одера. Если наступление отложить, впоследствии оно будет стоить нам ещё больших человеческих потерь…

— Наше внешнеполитическое ведомство, — Сталин указал трубкой на Молотова, — позаботится о том, чтобы эти потери были сведены к минимуму. Благодаря совместному наступлению Советской армии и союзников одновременно на двух фронтах. Партия уверена, что вместе мы сломаем хребет гидре фашизма!

Вождь народов обвёл всех пристальным взглядом:

— Предлагаю поставить этот вопрос на голосование. Кто за то, чтобы принять предложение партии?

Несогласных не нашлось, и вскоре совещание Государственного комитета обороны было закончено. Сразу после его окончания Сталин велел Молотову и Тимошенко остаться. Вождь народов дождался, пока все прочие покинули помещение, и произнёс:

— Англия и Франция понесли серьёзные потери от гитлеровских ракетных обстрелов. Партия понимает, что их военные возможности сильно истощены, потому что союзники не в состоянии противостоять немецким ракетам. Но это ничего не меняет. Как бы сильно ни пострадали англо-французские войска, есть ещё США. Туда немецкие ракеты не долетают. Именно там растёт главная угроза для СССР. Какова на сегодняшний день численность американской армии, товарищ Тимошенко?

— Сложно сказать наверняка, — ответил новоиспечённый министр обороны. — На момент начала войны в сентябре 1939 года у них было что-то около ста семидесяти четырех тысяч человек. Сейчас по нашим оценкам — порядка трёх миллионов человек. Совокупное количество войск США, Англии и Франции, вместе взятых, уступает вермахту. Если бы не СССР, к настоящему времени Гитлер уже разгромил бы союзников в Европе.

— И союзники не только прекрасно это понимают, но и прекрасно этим пользуются, — неторопливо подхватил Сталин. — Пока основные силы Вермахта заняты войной с Красной Армией, союзники не теряют своих территорий. А значит, имеют возможность компенсировать свои потери и наращивать численность армий. В особенности США! Они не несут никаких потерь.

— США ведут войну с Японией в Тихом Океане, — уточнил министр обороны. — К настоящему времени они потерпели от японцев ряд не столько серьёзных, сколько унизительных поражений. Это привело к положительным результатам. США приступили к мобилизации вооружённых сил и промышленности. Мы считаем, что вскоре армия США увеличится как минимум на десять миллионов человек.

— И эта армия может стать врагом Советского Союза сразу после победы над Гитлером, — веско заявил Сталин. — Не надо обольщаться, товарищи! СССР — это социалистическое государство. У него нет и не может быть союзников в капиталистическом мире! Мы для них враги, и мировой капитализм сделает всё, чтобы уничтожить нас, как только мы дадим слабину!

Он сделал затяжку из трубки и продолжил своим обыденным спокойным тоном:

— Для Советского Союза нет большой разницы: нацисты или мировой капитализм. И те и другие мечтают о нашей смерти. Если СССР хочет не только победить сейчас, но и выжить после, нам необходимо быть готовыми к новой войне ещё до того, как закончится эта. Поэтому, товарищи, мы используем против капиталистов их же приёмы: пусть они ослабляют друг друга, пока Советский Союз восстанавливает силы. Англия уже не раз просила США о помощи в виде поставок вооружений и прочего и всякий раз получала её. Но к нашим призывам вступить в войну США неизменно оказываются глухи. Поэтому на фронте должна сложиться такая обстановка, чтобы обращённые к США крики союзников, гибнущих под ударами нацистов, стали лучше слышны за океаном.

Замаскированная под массивный книжный шкаф потайная дверь отворилась, и помощник Даллеса указал Гранту на вход:

— Прошу вас, сэр! Я останусь здесь.

Войдя в секретный кабинет директора резидентуры, Грант невольно обернулся на звук задвигающегося шкафа, наглухо запирающего вход. Задняя стена шкафа оказалась стальной, так просто отсюда не выйдешь.

— Необходимые меры предосторожности, — раздался позади голос Даллеса. — Мы в нейтральной стране. Но нейтральная и безопасная — это далеко не одно и то же.

Грант обернулся. Даллес сидел в широком мягком кресле, расположенном спиной к тайному входу, из-за чего в первую секунду полковник не заметил его присутствия. Похоже, кресло легко вращалось, потому что сейчас оно стояло уже лицом к входу, и сидящего в нём директора резидентуры Управления стратегических служб США было хорошо видно.

— Доброе утро, сэр! — поздоровался Грант и представился: — Полковник армии США Джеймс Абрам Грант. Прибыл в ваше распоряжение по приказу генерала Эйзенхауэра.

— Присаживайтесь, полковник. — Даллес указал на стоящий у стены мягкий стул. — Генерал Эйзенхауэр очень высокого мнения о вас и ваших способностях. Он заверил меня, что вы тот, кто нам нужен. Надеюсь, он не ошибся.

— Я не подведу вас в любом случае, сэр! — отчеканил Грант. — Но должен предупредить, что я абсолютно не информирован о том, что от меня требуется.

— Никто не информирован, — покачал головой Даллес. — Секретный департамент, который вы возглавите, создаётся в режиме строжайшей секретности. На данный момент о его существовании знают лишь пять человек, включая президента.

— Не ожидал, что мне окажут настолько высокое доверие, — искренне оценил Грант. — Это мотивирует меня служить США с ещё большим рвением. Что я должен сделать?

— Опыт идущей войны более чем красноречиво показал нам, что прилагаемые Соединёнными Штатами усилия в области разведки и контрразведки оставляют желать лучшего.

Даллес сделал короткую паузу и вперил в Гранта суровый взгляд:

— Скажу прямо: если смотреть правде в глаза, то у США нет разведки. Ибо то, что имелось в нашем распоряжении до войны, просто смехотворно. Бессистемная россыпь мелких управлений, собирающих информацию каждое для своего ведомства: армейские сами по себе, флотские сами по себе, ФБР само по себе и так далее. Ни единой структуры, ни тем более взаимного обмена разведданными. С началом войны мы пытаемся исправить это пагубное положение дел, но навёрстывать упущенное приходится на бегу, иначе не скажешь.