Тим отрывает взгляд от стены напротив и переводит на меня.

— Дин…

— Я все поняла. Я сейчас уйду.

— Дин… Позволь мне помочь. Мне надо знать, что ты не останешься на улице.

— Зачем? Тебя же не волновало, как я жила эти три дня.

— Дина…

— Можешь выйти? Мне надо переодеться!

— Переодевайся. Что я там не видел? — грубо бросает Чемезов.

Вспыхнув, я встаю к парню спиной, стягиваю с себя его проклятую футболку и надеваю хлопковую рубашку в клетку и джинсы. Затем роюсь в сумке, чтобы достать носки.

— Ну вот куда ты сейчас?

Нахмурившись, Тим приближается, выдергивает у меня из рук носки и швыряет их на кровать.

— Да что ты делаешь?! — ору на него, встряхивая от злости головой. — Ты велел мне выметаться, я сваливаю! Что не так?! Или у тебя снова взыграла совесть? Она у тебя рандомно включается, что ли?

— Да пойми, я не могу тебя так отпустить!

— А мне ничего от тебя не надо! Ни-че-го!

Я выпрямляю спину, чтобы казаться выше и выглядеть более убедительно.

— Черт… — выражение лица Чемезова становится жестким. — Ты думаешь, в наши дни гордость — это такая топовая тема? Ни хрена ты не понимаешь, деревня! Ну вот, да, я не гордый, я прогнулся и что? Думаешь, ты лучше меня, да? Думаешь, что никогда бы так не поступила? Да любой бы так сделал, любой, кому есть, что терять.

— Вот и убеждай себя в этом.

— Хватит выпендриваться! Просто разреши мне снять тебе долбаную хату! — рычит Тим.

— Катись к черту! — разозлившись, жадно глотаю ртом воздух.

— Я тебя не выпущу отсюда, пока ты не согласишься, поняла?! — угрожает парень.

Тим обходит меня сзади и обвивает руками, прижимая к себе. Мое тело каменеет. Я так мечтала снова оказаться в его объятиях, а теперь мне все в нем противно.

— Тим… зачем? — жалким шепотом спрашиваю его. Глаза заполняются слезами. Горло сжимает так, что трудно говорить. — Ты все сказал, я тебя услышала. Деревне здесь не место. Но деревня и правда гордая. Дай мне хотя бы уйти достойно, не предлагай мне ничего. Я не приму у тебя никакой помощи, ни рубля, ни копейки. И дело не в том, что это деньги твоей матери, а в том, что меня так воспитали. Я не содержанка и не попрошайка. Я сама решу свои проблемы, ладно?

Я смаргиваю выступившие слезы.

Надавив на руки Тима, вынуждаю его разомкнуть их и отпустить меня. После чего снова подхожу к кровати и принимаюсь складывать одежду.

— Это же так тупо, — Чемезов продолжает комментировать мои сборы.

— Да. Как выяснилось, я вообще не очень умная, раз повелась на твои россказни.

— Я же и правда старался. Я думал, что смогу. Я хотел измениться.

— А я тебя об этом не просила, — говорю ему немного охрипшим голосом.

Все то время, что я собираю сумку, Тим сидит на краю кровати, опустив голову. Я ненароком бросаю взгляд на его торчащие сквозь футболку лопатки, растрепанные темные волосы, на напряженные мышцы рук, на его пальцы. Вся его поза кричит о раскаяния, только на этот раз у меня нет сочувствия к этому парню.

Сумка уже в коридоре. Я стою в ванной комнате, запихивая свои туалетные принадлежности в большой пакет. На глаза попадается начатая упаковка с тампонами, которую я открыла вчера. Хорошая новость — я не беременна. У меня анемия!

— Ты вызвала такси? — интересуется Тим, наблюдая за мной.

Он стоит снаружи.

— Да.

— Можно, я позвоню тебе вечером?

— Зачем? — я подвисаю от его странной просьбы.

— Узнать, в порядке ли ты.

Вот сейчас даже смешно.

— Зачем же ждать вечера? Я тебе и так скажу, — издевательским тоном говорю я. — Я не в порядке.

— Прости меня… если сможешь…

Бросив на Тима обжигающий взгляд, я выхожу из ванной и прохожу мимо парня.

Уже в прихожей, полностью одетая и обутая, я заталкиваю Тимошку в переноску.

— Не трогай! — рычу на Тима, заметив, что он поднял мою сумку, пакет и рюкзак.

— Идем, — он кивает в направлении двери. — Я тебя провожу. Хочешь, оставь кота, из-за него у тебя будут проблемы с арендой.

Я выпрямляюсь и смотрю Тиму в лицо.

— Да, конечно! А что с ним будет, если ты снова уйдешь в загул? Кто о нем позаботится?

Чемезову нечем крыть, и он молча вздыхает, с тоской глядя на меня.

— Дин… Скинь номер карты, — просит уже в лифте.

Я упрямо смотрю на двери.

— Нет. Мне ничего от тебя не нужно. Больше никогда ко мне не подходи. Не звони мне. Не пиши. Не ищи встречи… Меня тошнит от тебя.

Я прожигаю Тима взглядом и замечаю, как виноватое выражение его лица сменяется облегчением. Наверное, он рад, что так легко от меня отделался.

Выйдя на улицу, я забираюсь на заднее сиденье вместе с рюкзаком и переноской и хлопаю дверью. Тим загружает в багажник мою сумку и пакет. Я не вижу парня, но чувствую, как вибрирует машина от его действий.

Багажник мягко хлопает, и как только водитель дает по газам, я начинаю всхлипывать.

— Эй, девушка, все нормально?

— Нет.

— С парнем рассталась, что ли? Да брось ты реветь. Такая красивая, найдёшь другого. Это он пусть плачет.

Мои губы дрожат. Я больше ничего не могу ответить водителю и, закрыв лицо руками, рыдаю в голос, выпуская наружу все, что пережила за последние дни. Внутри так больно.

Где взять силы, чтобы оплакать свое разбитое сердце, веру в людей, свое первое сильное чувство, которое только что растоптали, предали, променяли на сытую и комфортную жизнь? Никакой любви и не было. Только потребности, эгоистичное желание присвоить, поразвлекаться, поиграть… Без понятия, что мне делать и как их этого выбраться, но в одном я уверена — мне больше не стать прежней наивной девочкой Диной из Дубовников.

Сегодня тридцать первое декабря…

Вчера я приехала домой, чтобы встретить Новый год с братьями.

Неожиданная новость — Оля живет у нас.

Они с Костей снова сошлись и заняли комнату, в которой раньше спали мама и папа.

Немного непривычно, что на нашей кухне хозяйничает другая девушка. Оля тут все переиначила.

Стол теперь стоит не у окна, как раньше, а в центре. Мамины тарелки, такие белые с красным ободком, я нашла в нижнем шкафу. Вместо них теперь используют набор посуды из темного прозрачного стекла. Еще Оля куда-то подевала мои вязанные чехлы с табуретов.

Пока не знаю, как к этому относиться. Я ей не доверяю.

Но ради счастья Кости готова смириться с любыми неудобствами. Ведь теперь мне кажется, что это я — гость в нашем доме.

Моя спальня с одним окном, выходящим в палисадник, за время моего отсутствия стала совсем крошечной, а сам дом теперь кажется очень компактным и приземистым.

Удивительно, но спустя каких-то полгода здесь все выглядит по-другому.

Наверное, во всем виноваты роскошные апартаменты Чемезова, а также высокие потолки в просторной квартире Светланы, хозяйки кофеточки, где я работаю.

Уже месяц, как я живу у моей начальницы. И если бы не она, я бы точно осталась на улице в тот день.

В общагу у меня духу бы вернуться не хватило. Снова выслушивать оскорбления злобной комендантши — спасибо, я итак себя героиней какого-то дурацкого сериала чувствовала. Напрашиваться к Ане после того, как сама же ее и отшила, было неудобно. Да и Петрова сразу ясно дала понять, что нормального общения у нас с ней больше не получится. О возвращении домой я тоже не думала. Ведь тогда бы все пришлось рассказать Косте, а я бы морально просто не вынесла его упреков и разочарованного взгляда.

Хотя в то утро, когда я ушла от Тима, у меня вообще не было никакого плана. Я села в такси и приехала в торговый центр вместе с сумками и котом — это надо было только видеть. О том, что прогуливаю пары уже четвертый день, даже не переживала. Какой институт, какая учеба? Я не знала, как жить, чем дышать, все казалось таким неважным.

Но Светлана сумела поставить мне мозги на место.

В тот день она сама работала, Катя была на выходном.