Я грустно улыбаюсь ему. От вчерашней злости на брата не осталось и следа. И теперь я даже его понимаю, потому что сама сижу и злюсь на нашего предприимчивого дядю Петю.

Сволочь! Так бы и врезала кому-нибудь!

Уже позже, когда я собираю вещи и навожу порядок в комнате, Тим замечает мою нервозность.

— Дин, что случилось? — растерянно спрашивает он, проверяя спросонья свой телефон. — Опять брат быкует, да?

Недолго думая, я рассказываю ему все, что узнала от Оли и Кости.

— Полляма? — Чемезов и бровью не ведет. — И всего-то?

— Я сейчас тебя стукну! — угрожающе смотрю на Тима. Гнев бурлит у меня в крови, не находя выхода. — Если для тебя такая сумма — ерунда, это не значит, что и для других также. Ты же видишь, как я живу! — развожу руками, обращая его внимание на убогий интерьер моей комнаты.

— Я вижу. Ты хорошо живешь, — успокаивающе произносит Тим.

— Издеваешься?

Он качает головой.

— Даже не думал. У тебя есть дом, который ты считаешь своим, есть семья, есть два брата, готовые начистить морду любому, кто тебя обидит. А бабки — это просто бабки.

— Которых у нас нет, — замечаю я.

— Может, я смогу помочь, — задумчиво произносит Тим.

Я выступаю вперед, упирая руки в бока.

— Я тебе не за этим рассказала! Я просто с тобой поделилась! — говорю в свое оправдание.

— Я понимаю. Но я хочу помочь.

— Ты с ума сошел? Ты готов отдать такие деньги посторонним людям?

— Как это посторонним? — недовольно говорит Тим.

— У тебя что реально есть полмиллиона? — с сомнением смотрю на него.

— Я что похож на мажора? — усмехается он. Я хлопаю глазами. В смысле? А что, нет? — Дин, — Тим качает головой, — у меня нет полмиллиона. Но я поговорю с отцом.

— А отец у нас… — вопросительно смотрю на него.

— Пластический хирург.

— Ого, — его ответ застает меня врасплох.

Я ведь даже стала забывать, насколько мы с Тимом разные.

— Да, яблоко упало далековато от яблони, — Тим по-своему растолковывает выражение моего лица.

— Наверное, иметь таких успешных родителей — большая ответственность? — предполагаю я.

Тим пожимает плечами.

— Наверное. Хорошо, что я безответственный, да? — улыбается он.

— Это не так. Взять хотя бы то, как ты переживаешь за брата.

— Ладно, хорош, — тянет Тим и трет лицо.

— Ты очень странный, — замечаю я. — То тебя хлебом не корми, дай повыпендриваться, а как начинаешь тебя хвалить за дело, сразу — ладно, хорош, — передразниваю его.

— Так что? Ты не против, чтобы я поговорил с отцом? — Тим наклоняет голову.

— Не знаю. А что, он вот так просто даст тебе деньги?

— Думаю, да. Ведь я скажу ему, что очень хорошим людям нужна помощь. Врачам же свойственно сострадание и все такое. Я уверен, он не откажет.

— Это очень большая сумма.

— Но она у него есть. Тут проблема в том, согласится ли твой брат принять помощь.

— Да, пожалуй, это будет самое сложное. Он не возьмёт подачки, но если дать ему в долг, взять с него расписку, может, и прокатит.

— Расписку? — Тим недоверчиво морщит лоб.

— Да. Иначе Костя пошлет нас к черту. И снова тебе врежет.

— В свое оправдание могу сказать, что я нарочно не стал защищаться.

— Ну а мы привыкли защищаться и защищать друг друга. Что бы ни случилось — своих людей надо беречь, держать близко-близко и никому не позволять их обижать, — говорю я.

Тим отрывает взгляд от телефона и смотрит мне в глаза.

— Хотел бы я стать одним из них.

— Давай дерзай, у тебя неплохие шансы, — я улыбаюсь ему. — Что ты там пишешь? — интересуюсь, заметив, как пальцы Тима порхают по экрану.

— Хочу сделать доставку. Кофе, яйца Бенедикт и панкейки. Ты будешь? — спрашивает он. Я теряю дар речи и смотрю на Тима широко раскрытыми глазами. — Шучу, — Тим качает головой, смеясь над моей реакцией. — Я пишу отцу, чтобы позвонил мне, когда у него будет время.

— Ох, ясно.

— Денежные средства по договору займа… — бубнит Тим через пару минут. Я заглядываю в его телефон. Он изучает, как составляется расписка. — Капец, и почему вы, Арсеньевы, такие трудные?

Два месяца спустя…

— А чего собака лаяла так долго? — спрашивает Тим, переворачиваясь на бок.

Я вытаскиваю из уха наушник и ставлю видео на паузу.

— Там к Косте кто-то пришел. Час уже сидят, — прислушиваюсь к низким мужским голосам, доносящимся из кухни.

— А-а-а, — потягивается Тим, — у меня все кости болят от этой кровати.

— В прошлый раз ты говорил, что она тебе нравится, — напоминаю ему.

— Она мне нравится. Просто, по ходу, это не взаимно, — дурачится он, глядя в потолок. — Дин, что вчера было?

Его беспомощный вид веселит меня.

— Ты накидался с моим братом и его дружками и чуть не проиграл Яну в карты свою тачку, — предполагаю я.

— Точно. Мальчишник. Вечер покера, — вспоминает Тим. — Да, вы в Дубовниках умеете отрываться. А я совсем пить разучился. Сейчас бы мисо-супчик, и я бы ожил, — он гладит себя по голому животу.

— Чего нет, того нет. Единственное, могу поставить чайник и сделать тебе дошик. На вкус — даже лучше твоего носочного супа, — предлагаю Тиму, наморщив нос.

— Ты просто не понимаешь его специфический вкус. Я бы сейчас взял и прямо — оп-оп, — он изображает, как пьет из тарелки свой противный мисо-суп. — А потом кусочек тофу так палочками — оп, — показывает пальцами, после чего снова гладит себя по прессу и переходит на китайский акцент: — Халасё.

— Палочки у нас есть, кстати, лыжные. До водонапорки сгоняй коньковым, вся дурь из тебя сразу выйдет, — продолжаю издеваться над парнем.

— Это все твой братан. Я ему говорил, чтобы он мне больше не наливал. А он, — Тим кривит рот, — ты Костяна уважаешь? — пародирует Яна. — Ну а я же уважаю.

— Интересно, что по этому поводу говорит твоя печень? — подкалываю его.

— Она со мной больше не разговаривает.

— Да, Тимберлейк, это тебе не по барам гулять, — смеюсь я.

— Хоть ты меня так не называй! — морщится Тим над тем, как Ян искаверкал его имя.

— А как мне тебя называть? Джастином? — дразню его.

— Я тебя не слушаю.

Тим берет подушку и кладет ее себе на лицо.

— Ладно, — забираю у него подушку. — Пойду всё-таки заварю тебе бич-пакет.

— Ты знаешь, я так радовался, когда ты родилась, — мечтательно произносит мой парень.

— Тебе был годик, и мы не были знакомы.

— Ну и что? Я уже тогда знал, что где-то в Дубовниках, самом лучшем месте на земле, есть одна заботливая девочка, которая не даст мне умереть с бодунища.

Тим обнимает меня, утыкаясь лицом в бедро.

— Не подлизывайся! — в шутку толкаю его. — Хорошо, что длинные выходные! Ну вот как бы ты за руль сел?

— Ты бы меня повезла, — бормочет Тим.

— Ну да, без прав, до первого поста!

— Права — это всего лишь бумажка, — философски замечает он, глядя на меня. — Ты же так говоришь про свидетельство о браке.

— Ты ещё пьяный, да? — качаю головой. — Смешались в кучу кони, люди…

— Я знаю, это Лермонтов! — Тим приподнимает голову. — Только не знаю, откуда я это знаю.

— Наверное, генетическая память.

Я забираюсь на кровать, встаю в полный рост и тянусь к окну.

— Оу, какой чудный вид отсюда открывается, — Тим заглядывает мне под сорочку.

— Дурачок, — я смеюсь над его выходкой, зажимая подол ногами.

— Дин, а Дин? — Тим обхватывает мои лодыжки и ведет ладонями вверх.

— Отпусти! — дергаю ногой. — Дай форточку открою. Фан на всю комнату!

Тим с тяжелым вздохом отпускает меня.

— А вы, девочки, чем вчера занимались?

— Тебе лучше не знать.

Открыв окно, я с наслаждением вдыхаю свежий прохладный воздух.

— В смысле? — настораживается Тим, приподнимаясь на локте.

Я опускаюсь и взъерошиваю его волосы.

— Да ничем мы не занимались! Оля в положении. Какие у нас могли быть развлечения? Пришли две ее подружки, мы сидели, потом лежали, смотрели все части "После" и объедались вкусняшками.