Все слишком неопределенно. Я живу у Тима нелегально, на птичьих правах, да, мы пара, нам очень хорошо вместе, но говорить о том, что это навеки — глупо. Если я в чем-то и уверена, то это в том, что сейчас не могу прожить без Чемезова и суток.

С ним ужасно весело. Мы проводим вместе почти все свободное время, гуляем, смотрим сериалы или готовим. Ладно, это я готовлю, а Тим просто сидит на барном стуле и молотит всякую ересь.

Мне нравится, что Тим не пытается казаться лучше, чем он есть на самом деле, а еще у него большое доброе сердце и душа ребенка. И, если меня спросят, за что я его полюбила — наверное, именно за это.

— Неожиданно, если честно, — признается Аня. — Но я рада за тебя. И ты не подумай, я не завидую и не обижаюсь, просто ситуация сложная. Не хотела никому говорить, знаешь, не люблю людей грузить, но тяжело все это в себе держать. И так страшно… — девушка замолкает. Ее лицо искажает гримаса страдания. — Я уже весь интернет перерыла. Одни жалуются, что боль адская, другие пишут, что ничего не поняли. Не знаю, чего ждать. Накрутила себя…

От этих слов у меня самой все внутри завязывается в тревожный болезненный узел.

— Бедная моя.

Мне в голову не приходит ничего более умного, чем просто обнять Петрову. В результате Аня начинает рыдать на моем плече.

— Ты знаешь, сначала я думала оставить ребенка, — всхлипывает она. — Ну люди же как-то учатся и детей рожают. А я так люблю возиться с малышами, только, как представила, что будет, если мама узнает…

— Ты даже не попробовала с ней поговорить, — я осторожно отстраняюсь и заглядываю в ее заплаканное лицо.

Аня качает головой, утирая слезы.

— Дохлый номер.

— А отец?

— Нет, Дин, — подняв голову, Аня часто моргает и дышит поверхностно и часто, — еще папу не хватало в это втягивать. Все решено, — понемногу ей удается вернуть самообладание. — Мама мне всю плешь проест, а Владу я не нужна. Этого ребенка никто не будет любить. Не хочу я ему такой жизни.

— Как никто не будет любить? А ты? — замечаю я.

Аня снова морщится.

— Хоть ты не рви мне душу… — устало бормочет она. — Я совсем о другом мечтала. Я диплом сначала хотела получить, потом свадьбу, чтобы весь посёлок видел, какая я красивая, чтоб девчонки завидовали, чтобы платье не как у всех… И любви хотела, как в кино, — печально вздыхает она. — По моим планам ребенок должен был появиться очень нескоро.

— Понятно.

Я не знаю, что ей еще сказать, как поддержать, чем успокоить.

— А у вас с Тимом уже… было? — неожиданно интересуется Аня.

— Нет, — пожимаю плечами.

— Молодец, Динка. А вот я пустилась во все тяжкие, как с цепи сорвалась. Знаешь, я в школе встречалась с одним мальчиком, тайком. Маме он не нравился. Но с ним я и понять ничего не успела. Мы были друг у дружки первыми. А Влад… Он казался мне таким опытным, таким горячим. Я думала, что влюбилась в него… Самой от себя тошно.

Так странно. Аня изливает мне душу, но при этом я чувствую себя неловко. Будто бы есть какой-то извращенный нравственный закон, запрещающий оставаться девственницей, встречаясь с парнем. Но Тим не настаивает, а я… Наверное, мне немного страшно, а еще я все время думаю об отце и Косте. Если мы с Тимом переступим черту, это будет означать, что я официально нарушила все правила, навязанные мне мужчинами из моей семьи. Я прекрасно понимаю, Костя трясется надо мной вовсе не из-за того, что не доверяет или опасается, что я наделаю глупостей. Он делает это из-за папы. Брат очень боится его подвести. А я боюсь подвести Костю.

Но это не отменяет того, как сильно я влюблена в Тима и как отчаянно сопротивляюсь своим желаниям. Какой-то замкнутый круг.

— Вообще-то, мы всегда предохранялись, — оправдывается Аня. — Кроме одного раза…

— Ну а Влад-то что? Что он сказал? — мне не дает покоя, что Фриц остался не у дел.

— Сказал, сама виновата. Он мне предлагал сразу… купить таблетку… в общем, есть такие, для экстренной контрацепции, — сбивчиво объясняет Аня, — но я подумала, пронесёт… Дура…

— И всё-таки, какой же он мерзкий! — рычу, снова закипая от злости. — Взял и свалил всю ответственность на тебя!

— Если бы только это, — угрюмо произносит Аня. — Влад уже с другой встречается. Кажется, со старостой группы. Вчера видела, как она к нему в машину садилась.

— Ну, может, он просто ее подвозил? — пытаюсь ее приободрить.

— Они целовались, Дин, — возражает Петрова.

— Да уж, — у меня нет слов.

Фриц уже давно меня напрягал своей фальшивостью, но ситуация с Аней показала его истинное лицо.

— Ну ничего. Теперь буду умнее, — так же мрачно добавляет Аня.

— Ты справишься. Все наладится, — мне больно видеть, как она мучается.

— Да. Как сказал Влад, не я первая, не я последняя, — сердито вздыхает девушка.

— Так бы и дать ему по голове чем-нибудь тяжёлым!

— Да я и правда сама виновата.

— Не надо его оправдывать! Он трус! Ничтожество! Поразвлекался, а как проблемы появились — голову в песок.

— Они все такие.

— Надеюсь, не все, — вставляю я.

— Ну да, кроме Чемезова, конечно, — Аня хитро на меня посматривает.

— Он правда хороший, — смущенно ей улыбаюсь.

— Да кто бы с тобой спорил, — усмехается Аня. — Ну что? Идем? Мне на третий.

Прислушавшись, я останавливаюсь в холле второго этажа и бросаю взгляд через перила. Внизу пусто и тихо.

Я уже обошел там все комнаты, а наверху проверил спальню Марка и оранжерею. “Лексус” матери стоял на подъездной дорожке, когда я приехал. Она точно должна быть дома, но куда подевался отчим и мой брат? Нет ни прислуги, ни помощника отчима, ни его охраны на посту.

Миновав кабинет отчима, я останавливаюсь, затем возвращаюсь, открываю дубовую дверь и заглядываю внутрь.

На одной из стен горит антикварное бра в виде подсвечника. В потемках различаю стоящую у стола маму. Увидев меня, она вздрагивает.

— Ты меня напугал, — говорит мать вместо приветствия.

Я вхожу в сумрачный кабинет.

— А что ты тут делаешь в темноте?

— Искала кое-что… — мама включает основное освещение и, вернувшись к старомодному столу из красного дерева, начинает торопливо задвигать ящики. — Ты не предупредил, что заедешь.

Я пожимаю плечами.

— Мне нужно записываться на прием к родной матери? Ок. В следующий раз сначала позвоню твоему секретарю.

— Не ерничай, Тима, — мама опускается в кожаное кресло. — Я сегодня не в настроении, чтобы ругаться. Что-то случилось?

— Куда подевался Марк? — делаю несколько шагов вперед, осматривая помещение.

Давненько я тут не был.

— Скоро Андрей его привезет. У Марка по четвергам шахматы.

— Ясно, — тяну я, переводя взгляд на шахматный стол с неоконченной партией. — А где твой муж?

— Володя за городом, на охоте. Его не будет несколько дней.

— Ну да точно. Сезон охоты. Вам срочно нужно новое чучело.

Я разворачиваюсь и подхожу к шкафу, занимающему целую стену. Его полки заставлены книгами по российской истории, юриспруденции и управлению, собраниями сочинений разных философов, мемуарами политиков и военачальников, а также всякими антикварными побрякушками.

Как вы догадались, помимо охоты, мой отчим просто пищит от всего старинного.

Остановившись напротив одной из секций, тянусь к крышке винтажного хьюмидора и приподнимаю ее пальцем. Когда мне было десять, я наплевал в эту шкатулку, прямо на любимые кубинские сигары отчима, за что, естественно, потом поплатился. Эх… Лучше бы я в нее тогда отлил…

— В чем дело, Тимофей? — любопытствует мама, наблюдая за моими перемещениями. — Зачем ты приехал?

— Я за братом, — нарочно хлопаю крышкой хьюмидора. — Дождусь его, а потом отвезу на тренировку. Вернемся через пару часов.

Мама несколько раз моргает, сбитая с толку тем, что я ставлю ее перед фактом.

— С какой стати ты распоряжаешься жизнью нашего сына?