— Можешь принести мне попить? — просит девушка еле слышно. — Пожалуйста, — добавляет вяло и медлительно, совсем как умирающий лебедь.

Открыв дверь пошире, я вхожу.

— Что с тобой?

— Мне холодно, — стучит зубами Арсеньева.

Я включаю свет и подхожу к Дине, завернувшейся в покрывало и похожей на египетскую мумию. Она даже не достала из шкафа постельное белье.

Недолго думая, наклоняюсь над ней и кладу ладонь на лоб. Мою руку обжигает сухая пылающая кожа.

— Блин, да ты вся горишь! — бережно беру ее за подбородок. — Посмотри на меня. Что болит? — всматриваюсь в ее болезненное лицо.

— Горло. Голова. Все болит, — жалуется Дина.

И теперь я понимаю, что было не так с ее голосом. Он вовсе не обиженный, а простуженный.

— Так… Лежи, как лежала… — распоряжаюсь я. — Эй, мелкий, гуляй отсюда, — хватаю кошака, который карабкается по покрывалу.

— Не выгоняй, он меня лечит, — просит Дина.

— Что-то хреново он старается, — тревожно вздыхаю.

Оставив ей кота, я иду в ванную, где роюсь в шкафчике в поисках хоть каких-то лекарств. На полке лежит начатая упаковка “Алка-Зельтцер”.

Ну да, иногда я лечу похмелье.

Но мне известно, что он облегчает участь не только начинающим алкоголикам.

— Вот. Это от температуры, — приношу девушке стакан воды и таблетку. — Больше у меня ничего нет, — наблюдаю за тем, как Дина садится. Ее же всю колошматит. — Знаешь, давай я скорую вызову?

— Скорую из-за простуды? — сипло спрашивает Дина.

— Ну значит просто врача.

— Сейчас же ночь. Какой врач, не выдумывай! — проглатывая воду, Дина морщится.

— Обычный врач из платной клиники, — объясняю ей.

Она сильнее кутается в покрывало, так, что снаружи остается торчать лишь один упрямый нос.

— Нет, не надо. Это ужасно дорого! — Офигеть, аргумент. Я достаю телефон и открываю поисковую строку. Увидев это, Арсеньева широко распахивает глаза. — Ой, все, не пиликай, — предвижу ее очередной протест. — Сейчас зарядишь свою шарманку. Я вызываю врача.

— Нет, нет, — естественно, она противится. — Ты и так много для меня сделал. Не надо врача, я отлежусь. К утру отпустит.

— Угомонись уже, — ворчу, прокручивая результаты поиска. — Я же вижу, что не отпустит.

— Я в студенческую поликлинику пойду, — не унимается Дина.

В трубке раздается стандартная мелодия, и электронный голос сообщает о том, что я первый в очереди.

— Клиника "Лайф", добрый вечер, — мне отвечают очень быстро. — С вами говорит оператор Елена.

— Алло, здравствуйте, — я сразу оживляюсь, не обращая внимания на попытки Дины отговорить меня, и вообще отворачиваюсь от нее. — Врача вызвать можно?

— Конечно. Взрослому? — интересуется приятный женский голос.

Я резко оглядываюсь на Дину, будто бы мне нужно удостовериться в том, взрослая ли она.

— Ну, да, взрослому.

— Тим! — умоляюще шепчет Арсеньева.

Я качаю головой, давая понять, чтобы она помалкивала, и диктую адрес.

Врач приезжает минут через сорок, и все это время я дежурю у постели больной. Особого смысла в этом нет, но мне так спокойнее.

— Острый тонзиллит у вашей подруги, — сообщает женщина средних лет после осмотра.

Я напрягаюсь, услышав незнакомый диагноз.

— Чего такое у нее?

— Ангина, — снисходительно произносит врач. — Полоскать и ещё раз полоскать. Обильное питье. И вот рецепт, — протягивает мне вырванную из блокнота бумажку. — Это при температуре. Это для полоскания, — указывает ручкой на названия препаратов. У неё такой ровный почерк, что я различаю каждую букву. — Антибиотики лучше сегодня начать давать. Вот эти купите, и через три дня будет как новенькая. Послезавтра приводите ее на прием — вот визитка, — вручает следом и ее. — Или мне на дом прийти?

— Да, лучше вы приходите, — охотно соглашаюсь я.

— Хорошо, — кивает врач. — Тогда с вами свяжутся. Справка нужна будет? Или больничный лист?

— Да, — киваю ей, — справка в универ.

— Замечательно. Не забудьте потом напомнить.

Я расплачиваюсь с врачом за визит и только закрываю дверь, как из гостевой спальни выходит Фриц.

На нем только джинсы, а рожа довольная-довольная.

— Что тут у вас? Уходишь? — кивает на дверь.

— Дина заболела, — печально сообщаю я.

— Ничего себе… — произносит Немцев без особого сочувствия. — А ты сам-то куда? Оттянуться решил? — имеет в виду, что я одет, обут и топчусь в прихожей.

— Ага, — посылаю ему косой взгляд.

— Да иди ты? Реально? С той телочкой, которая тут была сегодня, да? — шепчет Немцев. — Не, ну логично, не пропадать же вечеру, с этой деревней перепихон-то ты точно не намутишь.

— В аптеку я, дебилоид, — снимаю с плечиков куртку.

— У-у-у, да ты ва-банк пошел, приятель, — ухмыляется Фриц.

— Захлопни хлеборезку. Говорю тебе, болеет она сильно, — злюсь на него. — Ангина.

Фриц многозначительно хмыкает.

— Да я-то что? Давай-давай, выхаживай свою ненаглядную, чувствует моя задница, оно того стоит, — подмигнув, он направляется в сторону кухни.

Я сжимаю кулаки, останавливая себя от того, чтобы догнать Немцева и заставить сожрать свои слова про “деревню” и остальное. Потому что это неправда. Дина не какой-нибудь кусок мяса с симпатичными ножками, которую можно затащить в койку, а на утро забыть ее имя.

Я не знаю, откуда взялись такие мысли, но с ней так нельзя. Да, наверное, и ни с кем нельзя, просто раньше меня не волновало подобное. Меня вообще ничего не волновало, а теперь я постоянно что-то анализирую и насилую себе мозги.

А, может, Фриц прав, и мне действительно нужно оттянуться, сходить на тусу, подцепить красивую девчонку и дурачиться с ней в постели до утра?

Похоже, я спятил, но такая тема меня больше не вставляет. И та, что колбасится сейчас в лихорадке, лежа на моей кровати, измученная, с красными щеками и осипшим голосом, кажется мне желаннее любой телки из клуба.

Да, ребята, я определенно спятил. И я иду в аптеку.

— С ангиной лежишь? — ужасается в трубке брат. — Давно?

— Третий день.

Костя ненадолго умолкает.

— Так… — видно о чем-то размышляет. — Слушай меня, я приеду вечером, напиши, какие таблетки надо купить. К врачу обращалась? — строго спрашивает меня.

— Да. Ничего не нужно, Костя! — тороплюсь его отговорить от поездки. — Мне уже лучше.

— Значит фрукты привезу, — отрезает брат. — Да и проведаю, посмотрю, как ты.

Пока он все это говорит, у меня сердце останавливается. Я бледнею, краснею, зеленею. Я в ужасе, я в панике.

Мне крышка.

Ведь, если Костя узнает, что меня выгнали из общежития, он так просто это не оставит. Он пойдет к коменданту, к декану, к ректору, пока не докопается до истины. Костя весь в папу, вспыхивает как спичка, с полоборота, отходит правда быстро, но перед этим, поверьте, он успеет дров наломать. А главное — Дракона. Уж она не постесняется в выражениях, описывая мою разгульную жизнь и упадок нравов всего современного студенчества, ещё и приукрасит. А чем крыть мне, как оправдываться, если прямо сейчас я сижу и пью чай на кухне малознакомого парня?

— Костя, — собравшись с духом, стараюсь говорить ровно. — У меня все есть. Пожалуйста, не приезжай, — но голос выдает мое волнение. — В смысле, не волнуйся. Я хорошо себя чувствую, правда. Ты будешь гнать четыре часа сюда, потом столько же обратно? Зачем? Чтобы просто посмотреть на меня? Еще и дождь у нас тут льет весь день. Ну хочешь, я тебе фотку пришлю? — несу все подряд, лишь бы разубедить его. — Ты же знаешь, Яна нельзя надолго одного оставлять, — использую свой главный козырь.

Наш брат Ян славится тем, что может создать ЧП буквально на ровном месте. Руки у него золотые, но он совершенно не соблюдает технику безопасности: то порежется так, что кровь хлещет в разные стороны, то уронит на себя что-нибудь. А все его беспечность и торопливость.