— Да. Ладно. Я понимаю.

Шмыгнув носом, судорожно вздыхаю. Хочется о стольком его расспросить, но голова совсем не варит.

— Все нормально, не плачь, пожалуйста, — с отчаянием в голосе просит Тим.

— Где… ты?

— Без понятия. Какой-то реабилитационный центр. Дин… Телефон не мой, не могу долго говорить.

— Когда тебя выпишут?

— Думаешь, я тут буду кого-то спрашивать? — безрадостно усмехается Тим. — Отлежусь до утра и свалю.

— Но… — я сглатываю, во рту все пересохло. — Твоя мать сказала, тебе нужны капельницы.

— Пусть засунут в жопу себе свои капельницы, — огрызается Чемезов. — Прости… Я… — его голос стихает, становясь хриплым и надтреснутым. — В общем, не по телефону.

— Тим, это реально ты? — мне все еще не верится в происходящее.

Я слышу тяжелый вздох.

— Боюсь, моя худшая сторона.

— Мне все равно… И если у тебя были причины…

— Подожди, не надо меня оправдывать, — он мягко перебивает. — Ладно, тут медсестра телефон свой ждет… Поспи. Я знаю, тебе нужно.

Я киваю в ответ, словно он может меня видеть.

— Хорошо.

— Дин…

— Что? — я дышу мелко и часто.

— Нет, ничего… Увидимся утром…

После звонка Тима я швыряю телефон на диван. Откинувшись на спинку, притягиваю колени к груди, упираюсь в них лицом и зажмуриваюсь.

Страх отступил, но меня по-прежнему лихорадит, а ещё не дает покоя отчуждение в голосе Тима. Возможно, он был в палате не один, сам же сказал, что медсестра ждет телефон.

Ну что же с ним случилось?

Как же вышло, что он оказался в реабилитационном центре?

Мы с Тимом идем на яхте под кусочком паруса, попав в жестокую бурю. За бортом бушует океан. Я сижу на диванчике и крепко держусь за столешницу, чтобы меня не кидало по каюте. Тим снаружи. Я вижу его черный силуэт на фоне хмурого горизонта. Лица не различить, но я точно знаю, что там Тим, а не кто-то другой, делает все, чтобы вывести нас из зоны шторма.

Тихий океан совсем не тихий. Фернан Магеллан назвал его так за спокойный нрав во время своего первого плавания. А вот нам не повезло. Я смотрю вправо и вижу, как на нас обрушивается гигантская волна. Яхту накреняет и подбрасывает словно щепку, моя рука скользит, я лечу в другой конец каюты и… просыпаюсь.

Подскочив от резкого пробуждения, сажусь и глазам своим не верю.

В кресле, закинув ногу на ногу, сидит Тим!

— Доброе утро, — шепчет он.

— Ты… пришел… — протираю глаза, чтобы убедиться, что это не сон номер два. — Что с твоим лицом?

Тим сам на себя не похож и выглядит хуже, чем когда-либо. Лицо осунулось, а глаза будто стеклянные. На правой скуле запекшаяся ссадина.

— Да так, — Тим отворачивает от меня пострадавшую сторону лица. — Упал. Или подрался. По ходу, и то, и другое. Не помню.

Я встаю на четвереньки и подползаю к краю матраца, располагаясь прямо напротив парня и глядя в его лицо. Он выглядит старше, чем в среду, когда я видела в последний раз. Разве такое возможно?

Встав с кровати, я приближаюсь к Тиму. Хочу прикоснуться к нему, мне нужно удостовериться, что все происходящее реально.

— Где же ты был?

Тяну к Тиму руку и провожу пальцем по впалой щеке вниз. У него сухая кожа, колется отросшая щетина.

— Это… долгая история, — Тим мягко отстраняет мою руку. — Будешь кофе? — затем встает и выходит из спальни.

— Подожди, ты куда?!

Я иду за ним, на ходу собирая волосы. Мне кажется, если я потеряю Тима из вида, он снова может исчезнуть. Но он здесь, на кухне, включает кофемашину.

— Что случилось? Куда ты пропал? — подхожу к нему сзади и крепко обнимаю.

Тело парня каменеет под моими руками. Я чувствую его напряжение.

— Скажи, тебе есть, куда пойти? — спрашивает он, уперев ладони в столешницу.

— В смысле?

— В смысле жилья. Просто я… я могу помочь. Арендую тебе квартиру.

Я осмысливаю слова, сказанные Тимом, и разжимаю руки.

— Хочешь от меня избавиться? — делаю шаг назад.

Тим медленно поворачивается.

— Я хочу избавить тебя от себя, — он чертит в воздухе линии, направляя их от своей груди в мою сторону и обратно.

— Да что случилось-то, ты можешь нормально объяснить?!

— Мать поставила мне условие. Или я расстаюсь с тобой или… — Тим опускает голову и буравит глазами пол, — иду топтать берцы.

— И ты не собираешься отдавать долг родине, — с упавшим сердцем развиваю его мысль.

Тим качает головой, но не в знак отрицания.

— Прости… Я… — он покусывает губы. — Ну только представь, я и в армию? Что я там забыл? Я там никого не знаю! — он даже пытается шутить. — А-а-а… — резко стонет, проводя обеими ладонями по волосам. — И ведь ты же с самого начала была права — нельзя нам вместе. Моя мать, она так просто не отстанет. А я… Я же — пустое место, иждивенец, ноль без палочки… Эта хата, тачка, учеба, даже мои шмотки — это все куплено на ее деньги… Я тебя не гоню, Дин, но тут такое дело…

Я жду, что он продолжит, но Чемезов молча опускает голову. У меня внутри все обрывается.

— Я поняла. Сейчас соберу вещи.

Сказав это, вылетаю из кухни и несусь в спальню. У меня горят щеки от стыда и осознания того, до чего я докатилась. Я зажмуриваюсь, не позволяя слезам хлынуть из глаз.

— Дина, я же не говорю, что ты должна прямо сейчас уходить! — кричит Тим, догоняя меня. — Давай поищем квартиру. Я помогу с оплатой, для меня это не проблема!

— Не надо!

Не оглядываясь, я пересекаю длинный коридор, забегаю в спальню и открываю дверцу шкафа.

— Дин… — Тим заходит в спальню вслед за мной.

Встав рядом, он пытается задвинуть дверцу.

— Отойди! — рявкаю на него.

Тим отступает. Я выгребаю с полки все свои шмотки, несу на кровать и сваливаю в кучу. Затем открываю другую половину шкафа, снимаю с плечиков оставшуюся одежду и достаю спортивную сумку.

— Не горячись, — успокаивающе просит Чемезов.

— Не горячись? — передразниваю его. — Ладно. Я спокойна, — при этом резкими движениями начинаю складывать в стопку свои футболки и кофты. — Может, все-таки расскажешь, где ты был? Знаешь, мне просто любопытно, чем занимался три дня человек, из-за которого я тут на стену лезла.

— Вряд ли тебе будет приятно это услышать.

— А я хочу услышать. От тебя! А не от твоей матери!

— Да что рассказывать? — Тим смотрит в потолок и порывисто вздыхает. — Я ездил к Фрицу… А потом встретил чувака одного, мы раньше вместе часто зависали. Он мою тачку на обочине увидел, ну и подкараулил меня… В общем, слово за слово, он позвал выпить. Короче, я бросил машину, и мы поехали.

— Тебе резко захотелось напиться? Что за чушь? — недоверчиво говорю и все никак не могу поймать его взгляд.

— Мне надо было расслабиться.

— В честь чего?

— Не знаю… Мне было фигово.

— Тебе было фигово? Серьезно?! Да ты хоть представляешь, что я тут с ума сходила?!

— Прости… Я козел… Я телефон свой в машине оставил… Мы накидались, а вечером погнали в клуб… Потом я плохо помню. Очухался уже в палате. На мне даже белья не было, представляешь? Я был в штанах, но без трусов. Даже не помню, где… был… с кем… Какие-то обрывки… Жесть, в общем.

К горлу подкатывает тошнота.

Хочется, чтобы он забрал назад свое гребаное признание, но все, что Тим только что сказал, все, о чем предупреждала его мать, неизбежно обрушивается на меня. Перед глазами с бешеной скоростью начинают мелькают картинки…

Тим с каким-то парнем напивается в баре… Они в клубе… Знакомятся с девушками, или, может быть, те сами к ним подходят… А потом…

Моей фантазии хватает, чтобы в красках расписать, что было потом.

— Ясно. Тебе бы анализы сдать. Мало ли, — меня передергивает от собственного ехидства.

— Уже. Мама оплатила мне полный пакет обследования. Заботится о потомках.

— Голубая кровь. Само собой, нужно беречь гены.

Мой голос звучит спокойно, но внутри творится такое, что я вообще не понимаю, как до сих пор стою на ногах.