Хозяйка спросила, что случилось, и я выложила ей все, как на духу, ревела белугой, всех посетителей распугала. Еще и Наталья из отдела сумок так ехидно поглядывала в нашу сторону… Даже вспоминать стыдно. Но Светлана меня терпеливо слушала, периодически вручая чистые салфетки, а когда я стала затихать, она молча приготовила мой любимый латте с карамельным сиропом и вручила шоколадный маффин.

И, представляете, я засмеялась!

Конечно это была истерика, но плакать больше не хотелось, а внутри словно что-то щелкнуло. Вдруг дошло, что на этом еще не конец, что вокруг есть люди, а некоторые из них даже очень хорошие. Светлана не стала давать мне мудрых женских советов, разглагольствуя о том, что все мужики по природе своей подлецы и сволочи. Единственное, она просила меня ни в коем случае не бросать учебу и предложила жить у нее.

Так, благодаря доброте и ненавязчивой поддержке совершенно постороннего человека, мне удалось взять себя в руки.

Я по-прежнему работаю у Светланы и готовлю кофе в маленьком закутке торгового центра. За жилье ей плачу, немного конечно, но мне так спокойнее. С учебой тоже все хорошо, зачеты закрыла, а по истории даже автомат получила.

Все налаживается…

По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить.

Хотите прикол?

Чемезов теперь общается с Аней. Не знаю, насколько плотно, и знать не хочу, но я периодически вижу их вдвоем. Тим даже не смотрит на меня, зато Петрова всем своим видом дает понять, что она победила. Как будто бы я с ней соревновалась. Теперь мы вообще не здороваемся.

Не поверите, даже Фриц иногда виновато кивает мне при встрече, а Петрова проходит мимо, будто и не было у нас никакой дружбы.

А ведь ее и правда не было… Тим оказался прав. Аня просто использовала меня для каких-то своих эгоистичных целей, вертела мной, как хотела, а я, дурочка, принимала ее откровенность за знак доверия и дружбы.

Что касается Чемезова, у меня сердце всякий раз обрывается, когда я его вижу. Как же сложно заставить себя презирать Тима, ведь я все время ищу ему оправдание, потому что мысль о том, что я столько времени обманывалась в любимом человеке, ранит сильнее, чем даже разлука с ним.

Думаю, у него действительно не было выбора. Мы просто из разных миров, Тим привык жить так, как привык — на своем вайбе, расслабленно, без запарки, без планов на будущее. Ведь ему даже все равно, на кого он учится. Я просто не вписываюсь в его образ жизни.

И ведь с самого начала это было понятно. Так что глупо обижаться на правду… Но мне все же обидно. Ведь в глубине души я всегда надеялась, что для настоящих чувств нет никаких преград. Но, видимо, Тим не настолько сильно во мне нуждался, чтобы пойти против слова матери.

И вот сейчас я особенно остро понимаю, как же мне не хватает моей мамы…

Уже почти девять.

Интересно, где будет встречать Новый год Тим? В какой-нибудь компании или с семьей?

Самое грустное и смешное, что мы с ним обсуждали этот день. Тим предложил весь вечер гулять, а затем накупить всякой вредной еды и пересмотреть все части “Один дома”. Тогда я даже подумать не могла, что через каких-то два месяца мы не то, что гулять, мы даже в глаза смотреть друг другу не сможем…

— Дин, ты не против, что я теперь у вас живу? — интересуется Оля.

Мы с ней с самого утра возимся на кухне, готовя угощения для новогоднего стола. Я режу лук и утираю слезы.

— А должна?

Ольга заглядывает в духовку.

— Я просто спросила.

Добавив лук в миску с салатом, я иду к мойке, чтобы ополоснуть доску и нож.

— Хочешь знать, что я об этом думаю?

— Да, наверное.

— Ты его не заслуживаешь.

Оля смеется.

— Хоть в чем-то мы с тобой сходимся, Динка.

Вымыв руки, я выключаю воду и поворачиваюсь к Оле.

Ольга красивая, просто девушка-мечта. У нее очень длинные волосы пшеничного оттенка, которые она носит на прямой пробор, вздернутый аккуратный нос, выразительные серо-голубые глаза и пухлые губы. По ней все парни в Дубовниках с ума сходили, но по-крупному встрял именно мой Костя. Повезло — так повезло.

— Я против тебя ничего не имею, Оль. Но за брата мне обидно, — говорю напрямую. — Мы втроем с детства друг за дружку держимся, а Косте, ты знаешь, труднее всего пришлось. Не мучай его. Если не любишь, зачем его обнадеживать?

— С чего ты взяла, что я его не люблю? — ощетинивается девушка.

— Он мне осенью сказал, что ты бросила его и уехала.

— Ясно… Я тебе здесь мешаю? — ее голос звучит обиженно.

Я качаю головой.

— Не в этом дело, Оль. Ты меня спросила, я ответила.

Взгляд Оли меняется и становится оценивающим.

— А ты выросла, Динка… Вот только совсем девчонкой была, а теперь такие разговоры у тебя пошли… Кто он?

— Ты о чем?

— О парне, по которому ты страдаешь. У тебя же на лице все написано. И дело точно не во мне и Косте. Ты там себе кого-то нашла?

— Тише! — шиплю на нее, но потом вспоминаю, что Костя с Яном сейчас во дворе чистят снег.

— Как его зовут? — Ольга продолжает прощупывать почву.

— Давай не будем об этом?

— Да я никому не скажу, честное слово. Какой он? Расскажи, — просит она, наливая в стакан воду.

— Уже нечего рассказывать.

— Поссорились?

— Он меня кинул. Довольна? — язвительно интересуюсь.

— Ой… А что случилось?

— Его мать против.

— Ух-ты, какие мы! — Оля презрительно кривит губы. — И кто у нас мать? — и делает глоток.

— Главный прокурор области.

Ольга закашливается и давится водой. Подбежав к девушке, стучу ей по спине, но она выпрямляется и кивает, давая понять, что все нормально.

— Да ты гонишь?! Ха! — изумленно восклицает Оля. Я молча наблюдаю за ее истерикой. — Динка! Ну ты даешь, тихоня!

Затем выглядываю в окно, чтобы убедиться, что браться все еще на улице.

— Да не ори ты! Косте незачем знать, ясно? — предупреждаю Олю.

Девушка делает несколько маленьких глотков и ставит стакан на стол.

— Покажи его фотку, — просит она. — Уверена, он страшный, как три подвала.

— По-твоему, мною может заинтересоваться только урод? — огрызаюсь я.

— Нет, Дин, я не то хотела сказать, — Оля торопится исправиться, — я к тому, что богатые и привлекательные обычно встречаются с девушками из своего круга. Вот, если твой парень страшненький — это другое дело.

Я даже посмеиваюсь, услышав ее объяснение.

— Нет. Он не страшненький.

— Тогда докажи, покажи его, — подначивает Ольга.

Я трясу головой.

— Нет.

— Тебе жалко, что ли? — она надувает губы, становясь похожей на маленькую девочку в свои двадцать шесть.

— Отстань, а! — отмахиваюсь от нее.

— Покажи, или я все расскажу твоему брату, — угрожает Оля, решив зайти с другой стороны.

— Эй, блин! Так же нельзя! — от возмущения даже рот открываю.

— Покажи, — мягко, но настойчиво требует девушка.

Становится неспокойно. Может ли Оля все разболтать Косте? Пожалуй, да. А хочу ли я, чтобы старший брат начал расспрашивать меня о том, почему мы с Тимом расстались, не обидел ли он меня и все такое? Конечно нет!

Раздраженная, я хватаю свой телефон, захожу в галерею и открываю одно из последних совместных селфи, которое сделал Чемезов. На фотке мы сидим в машине… Я такая счастливая…

Не знаю, почему до сих пор не снесла с телефона все его фотки. Похоже, я мазохистка.

— Вот, смотри, — швыряю телефон обратно на стол, а сама отхожу к окну, наблюдая за тем, как Ян перекидывает снег от ворот в палисадник.

На улице сегодня красота. С самого утра пошел снег, сделав дома и улицы по-настоящему нарядными.

Как же я раньше любила Новый год. С каким предвкушением ждала его. Этот день всегда казалась мне каким-то волшебным, а теперь — день как день. Даже удивительно.

— Офигеть, — удивленно произносит Оля. — У тебя хороший вкус. Что у него за тачка?

Оглянувшись, снова кусаюсь:

— Запорожец. — И протягиваю руку. — Посмотрела?