– Типа не пойман – не вор? – морщится брат.

– Можешь трактовать, как хочешь. Я просто знаю, что Филиппов не мог этого сделать. Уверена на сто процентов. Какой у него мотив? Месть? Так почему сейчас, а не год-два-три назад? Зато у Орлова мотив налицо – папа настаивал, что прииск может перейти к нему только через ребёнка, но это слишком долго. А после папиной смерти кто будет настаивать? Ты, как я понимаю, не в курсе этой сделки. А Эльвира? Ей дай бог живой ноги от этого извращенца унести…

– Насчёт Эллы я другого мнения. Она сама кому хочешь голову откусит. Вряд ли Орлову удастся с ней легко справиться.

– Надеюсь... В общем, Слава, советую тебе поменьше Орлова слушать. Он врёт, чтобы настроить вас всех против меня. А вы ведётесь. Ну как так-то? Неужели непонятно, что он мне мстит? Ладно мама. Но ты-то умный человек! И вообще… Не знаю, какие дела были у папы с Орловым. Но я не советую тебя пачкаться сотрудничеством с ним. Он – подонок.

Брат не спорит, слушает меня внимательно. Слава – очень разумный, недаром отец возлагал на него большие надежды. Теперь он – глава семьи, от него зависит, продолжит ли процветать семейный бизнес и какой будет наша репутация в обществе.

– Да, кстати, папа не знал ни о моей беременности, ни о том, кто отец ребёнка. Зато он знал, что Орлов меня избил и я едва выжила, долго в больнице лежала.

Судя по вытянувшемуся лицу брата, он об этом слышит впервые.

– Ни мама, ни папа ни разу меня не навестили. Более того, требовали, чтобы я вернулась к мужу несмотря ни на что. У меня есть видео того избиения, случайно засняли. Могу показать, если не веришь. Ещё есть запись телефонного разговора, где Орлов признаётся, что собирается убить меня сразу после рождения ребёнка. И не только это. Думаешь, он просто так в итоге отступил, дал мне развод и начал прессовать Филиппова? Просто мой адвокат припёр его к стенке этими роликами – и у него не осталось другого выхода. Поверь, я хорошо знаю, что это за человек, на своей шкуре испытала. Поэтому и говорю: Эльвире может грозить опасность. Ты, как главный в семье, должен сделать всё, чтобы её защитить.

– Думаю, Элла понимала, на что шла, когда соглашалась на этот брак, – говорит он задумчиво. – Я не знаю, какие были условия их сделки. Но она умная и зубастая, её не так просто обмануть и заставить сделать то, чего она не хочет.

– Всё равно, держи руку на пульсе. Она всего лишь женщина, и её больше некому защитить. Мне повезло – я встретила чудесных людей из фонда помощи жертвам домашнего насилия. Кстати, Филиппов не только мне помог – он бесплатно защищает подопечных этого фонда, попавших в тяжёлую юридическую ситуацию.

Брат кивает.

– Допустим, мне тоже Орлов не внушает особого доверия. Слишком скользкий. Но с Филипповым ты всё равно держи ухо востро. Дыма без огня не бывает. Я за тебя волнуюсь.

Смотрю на часы. Мне пора ехать на вокзал. Я жалею, что провела это время со Славой, а не Вадимом. Я не рассчитывала выслушать столько нелицеприятных претензий в свой адрес, не думала, что мои близкие поведутся на лживые обвинения чудовища, сломавшего мою жизнь. Теперь я понимаю поведение мамы, но от этого ещё более горько. Почему она не поговорила со мной? Почему не высказала свои подозрения и сомнения мне в глаза?

– Да, ещё хотел сказать, что каждый месяц буду переводить тебе деньги. Если папа было важно соблюсти дедово требование относительно прииска, то он должен был также позаботится и о требовании финансовой поддержки всех детей и внуков. Я, конечно, не фанатик всей этой ностальгическо-исторической чуши, но уважаю мнение деда и считаю, что папа погорячился. Не сомневаюсь, что если бы он был жив, то со временем остыл бы и изменил завещание по справедливости.

– Спасибо, Слава.

Я не собираюсь отказываться от денег, принадлежащих моей семье и мне по праву рождения. И я благодарна брату за его позицию. Не знаю, о какой сумме идёт речь, но какой бы она ни была, лишней точно не будет.

Прощаюсь со Славой, встаю из-за стола и направляюсь к Вадиму. Всё время разговора он не сводил с меня глаз. Я очень боялась, что он уйдёт.

Он встаёт мне на встречу. Напряжён, взволнован – это видно по его резким движениям.

– Пора ехать… – чувствую себя неловко, будто предала его.

Разговор с братом что-то между нами разрушил, и я не знаю, можно ли теперь как-то всё восстановить.

– Нужно подняться за вещами. Пойдёшь со мной или в холле подождёшь? – по звенящему металлом голосу понимаю, что и он чувствует выросшую между нами преграду.

– Поднимусь, конечно.

Мне нет необходимости это делать. Рюкзак собран и стоит возле входа. Чтобы его взять, моё присутствие необязательно. Но это лишние несколько минут, которые мы могли бы провести вместе.

Поднимаемся в лифте. Стоим очень близко друг к другу. Вадим смотрит на меня в упор. Я пытаюсь понять, о чём он думает и что будет дальше.

– Надеюсь, ты не считаешь, что я воспользовался тобой для мести твоему отцу? Или брату удалось тебя в этом убедить?

– А вы не хотите спросить, не считаю ли я вас заказчиком убийства моего отца?

– Даже так? Интересно. Кеннеди – тоже я? – Вадим пытается шутить, но я вижу, что ситуация его очень тревожит.

– Мама в это верит, – говорю с обидой. – Потому и назначила меня врагом народа. За то, что с вами связалась. По версии Орлова, мы вместе.

Лифт останавливается, и разговор обрывается.

Мы забираем приготовленные у входа в номер вещи. Вадим забрасывает на плечо мой рюкзак, но преграждает путь, не давая выйти. Осторожно притягивает меня к себе.

– Так может, перестанешь наконец-то мне выкать, раз мы вместе?

Он заправляет мне за ухо выбившуюся прядь, проводит ладонью по щеке, большим пальцем очерчивает и слегка надавливает на нижнюю губу.

Сглатываю. Нехитрый жест отдаётся щекоткой внизу живота. Вадим смотрит пристально. Глаза в глаза. Касается ртом моих губ сначала осторожно, будто пробуя границы дозволенного, а затем напористо и даже агрессивно. Будто сердится за то, что посмела в нём усомниться.

Вадим

Разгар рабочего дня. Я в своём кабинете беседую с клиенткой.

“Еду в роддом”, – прилетает короткое сообщение.

Отвлекаюсь на него, перечитываю несколько раз. Сердце на миг останавливается, а затем снова начинает качать кровь. Я правильно понял, что у Зои начинаются роды? Иначе зачем может понадобиться ехать в роддом?

Я полагал, что ребёнок родится недели через две. Сейчас ещё рановато. После недавнего осмотра она мне писала, что пока никаких предпосылок для начала родов врач не видит. Что-то пошло не так?

Пытаюсь сохранять спокойствие и работоспособность, хотя это очень непросто. Вопрос клиентки нетривиальный и требует концентрации. Кладу смартфон на стол экраном вниз, чтобы избежать соблазна смотреть на него снова и снова.

– Знаю я его права! – эмоционально реагирует посетительница на мой монолог о равных правах обоих родителей на ребёнка. – Муж купит суд с потрохами и выставит меня дьяволом во плоти, чтобы забрать у меня моего сына!

Я не знаком с её мужем и не знаю пока, ни на что он способен, ни его намерений. Более того, он до сих пор не предпринял никаких активных действий, даже не подал на развод. То есть фактически мы делим шкуру неубитого медведя. Догадываюсь, что ожидание и неопределённость подогревают нервозность клиентки. Но тут я бессилен – ей бы с хорошим психологом пообщаться для снятия тревожности.

Я пытаюсь ей помочь, насколько это возможно на данном этапе. Естественно, ставлю её в очередь на случай, если муж подаст иск. Независимо от загруженности, как только это случится, я должен буду выкроить время и взяться за её дело.

– Эмилия, если будет суд, то вы будете защищаться, – телефон пиликает снова, и я смотрю на экран, хотя дал себе слово не делать этого, пока не закончу разговор.

Зоя уточняет, что у неё отошли воды и она ждёт такси. Лучше было вызвать “скорую”. Но я на расстоянии не могу давать советы, ей на месте виднее.