– Нет. Я же сказал, что помогаю бесплатно только тем, кто действительно нуждается в помощи. А у тебя есть имущество и средства. Кроме того, заниматься благотворительностью и заработать себе геморрой от твоего мужа, мне совсем не улыбается.

Всё ещё жду, попросит ли Мезецкая защищать её за деньги и расскажет ли о прииске. Действительно ли она так хочет этого развода? Алёна говорила, что Зоя готова на многое, чтобы освободиться от мужа.

Вопреки ожиданиям, девушка мотает головой, молча закрывает лицо руками. Ещё истерики её мне тут не хватало… К счастью, она быстро справляется с собой и успокаивается.

– Спасибо, что попытались помочь, – говорит дрожащим голосом минуту спустя и встаёт. – Надеюсь, судья будет справедлив и вынесет решение в мою пользу, – пытается улыбнуться. – Должно же мне хоть когда-нибудь везти в этой жизни.

Мезецкая идёт к двери. Я не останавливаю – нам не о чем больше говорить.

Не могу сказать, что удовлетворён или ситуация меня не трогает. Наоборот, на душе скребутся кошки. Но точно так же мне жаль и многих других пострадавших, которых берёт под своё крыло Алёна. Невозможно объять необъятное и всем помочь.

– Ты не обойдёшься без хорошего адвоката. Орлов добьётся психиатрической экспертизы, тебя признают невменяемой, а его – твоим опекуном. И не будет никакого развода, – озвучиваю один из возможных вариантов развития событий, когда она проскальзывает в дверной проём.

Оборачивается.

– Спасибо, что предупредили…

Пожалуй, опекунство – самый действенный способ воспрепятствовать разводу. Совсем просто. И дёшево… И никуда она от него не денется. Даже с адвокатом отбиться от нападок мужа ей будет совсем непросто.

Зачем-то иду за Зоей и стою в дверях, наблюдая, как она надевает куртку и нахлобучивает забавную шапку.

И всё-таки почему бездействует Мезецкий?

После работы заезжаю за Алёной в офис фонда и везу её ужинать. Мы встречаемся нечасто – у обоих слишком много амбиций и очень плотный рабочий график, часто ненормированный. Но иногда просто необходимо выпустить пар, расслабиться и отвлечься от бесконечных разводов, дел об опеке и разделе имущества.

Порой мне кажется, что я за десять лет работы адвокатом получил надёжную прививку от брака. И с годами иммунитет против создания ячейки общества становится всё крепче. Дело не в том, что я не моногамен. Наоборот, я предпочитаю длительные отношения кратковременным связям. Брак – это огромная ответственность. А у меня её по горло в “Астрее”. Тащить её в своё жилище – слишком стрёмно.

К сожалению, я каждый день наблюдаю, что происходят с теми, кто не справляется с её тяжестью.

– Ну, ругай уже, – говорю спутнице, когда официант отправляется на кухню передать повару наш заказ. – Давай. Чтобы потом мы заели все претензии и не портили друг другу вечер.

– Ругать? За что? Филиппов, ты что-то натворил? – Алёна удивлённо поднимает брови.

– Я отказался брать дело твоей протеже. Разве она тебе ещё не наябедничала?

– Какой именно? Орловой?

Эта фамилия в моём сознании никак не привязывается к Зое. Для меня она навечно Мезецкая…

– Именно.

– Я виделась с ней пару часов назад, она мне ничего не сказала. Выглядела немного расстроенной, но сказала, что голова болит. А почему отказался, если не секрет? Вроде бы не слишком сложное дело, без детей и имущества. Правда, муж – урод редкостный. Не понимаю, как её угораздило с ним связаться.

– С мужем я разговаривал, – мысленно прокручиваю основные тезисы, которые сложились в голове. – Неприятный человек. Почему отказался? Да потому что она Мезецкая! Слышала такую фамилию? У неё отец – миллионер. На кой ей моя бесплатная помощь, если он может нанять ей любого адвоката? Или даже сразу киллера для Орлова… А ты, кстати, сказала, что у неё никого нет. В общем, сама знаешь, как я люблю все эти тайны, недоговорки и прочие мансы, которые обязательно вылезают боком в зале суда.

Не хочу говорить об угрозах отморозка-мужа. Потому что будет выглядеть так, будто я испугался. А дело вовсе не в этом.

– Жаль. Хорошая девочка. Хотелось бы ей помочь избавиться от этого урода. Ты только представь. Избил её и даже ни разу в больницу не пришёл навестить. Ни одной ампулы не купил, ещё и карту заблокировал. Она так и пролежала всё время одна на больничных харчах и лекарствах из лимитированного перечня. Правда, однажды он водителя прислал, но охрана его не впустила, раз он не родственник.

– А родители?

– Там вообще загадочные люди. Как я поняла, они приняли сторону мужа, даже жалобы её выслушать отказались. Как сговорились – ни разу не навестили и карту заблокировали, которой Зоя пользовалась много лет. Прессуют девочку, чтобы к мужу возвращалась. Знаю таких. С глаз долой – из сердца вон. Сбагрили замуж и не хотят взваливать на себя за неё ответственность снова.

Спустя несколько дней Орлов звонит сам, напоминая о своём предложении, чем немало меня удивляет. Люди вроде него редко снисходят до такого.

Итак, что мы имеем? Жена подала на развод, аргументируя домашним насилием со стороны мужа и предоставив достаточно серьёзные медицинские доказательства. У них заключён брачный контракт, который снимает любые имущественные претензии сторон.

В нормальной реальности дело не стоит выеденного яйца. Даже если муж против, факта избиения для судьи достаточно, чтобы принять решение о расторжении брак.

Муж категорически против развода. И, возможно, судья мог бы дать им некоторый срок на попытку примирения, если бы не побои. А затем в любом случае расторг бы брак.

Однако наша реальность искривлена.

Жена приходит ко мне по протекции Алёны, хотя дело настолько простое, что она и без адвоката вполне управится. Почему директор фонда решила, что Зоя нуждается в моей помощи? У неё глаз намётан и интуиция обострена. Почувствовала от её мужа реальную опасность?

В то же время Орлов пытается меня перекупить, предлагая удвоенный гонорар и даже угрожая. Причём его задача не выжать из жены по максимуму, как это обычно бывает, когда меня нанимает одна из сторон бракоразводного процесса, а сохранить семью и не допустить развода.

Главный вопрос – причём тут вообще адвокат?

И что-то мне подсказывает, что меня нанимают вовсе не адвокатом. А кем?

Мерзкая ситуация, которая мне не нравится всё сильнее.

Оттягиваю, как могу, вторую встречу с Орловым, пытаясь разобраться, что же происходит на самом деле. Почему он так настырно, вопреки здравому смыслу борется за возвращение жены?

Причём я не слышал, чтобы он заваливал её цветами, подарками и извинениями с клятвами… Он как будто дистанцировался от ситуации и ждёт, что я приведу Зою к нему на поводке, чтобы снова посадить её в клетку. И это раскрашивает ситуацию в ещё более чёрные тона.

В который раз просматриваю все доступные в сети сведения об Орлове, получаю из закрытых баз информацию о его сделках. Ничего, что связывало бы его с Мезецкой.

Ищу информацию об её отце. Это оказывается довольно болезненно, хотя со смерти мамы прошло много лет… Сквозь боль и отвращение заставляю себя пересматривать и переслушивать его многочисленные интервью.

Виктор Мезецкий более открыт для общения с журналистами, чем его зять. Он не делает тайны из личной жизни, непрерывно бахвалится чудесной семьёй, крепким браком и гениальными детьми. С одной поправкой: имя Зои он почти никогда не упоминает, как будто её и нет. Все рассказы – лишь о старших дочерях и сыне. От вопросов о младшей дочери он мастерски уходит. Закрадывается даже подозрение, что она ему не родная, учитывая отсутствие внешнего сходства с отцом и сёстрами.

В одном из видео натыкаюсь на любопытный факт: оказывается, часть бизнеса, которую Мезецкий унаследовал от отца, не подлежит продаже. Эти объекты можно передавать только в пределах семьи между кровными родственниками. И прииск, которым владеет Зоя, как раз относится к ним.