По полу гулял ветер, холод сковал его тело, но, скованный мыслями о случившемся, он этого не замечал.

Ночь стала темнее.

В темноте и тишине этой ночи Шен почувствовал его приближение и услышал шаги. Открылась и закрылась дверь. Звук шагов прозвучал совсем рядом, но Шен не повернул головы.

— Что именно в… — начал он и замолчал, ощутив, как тот молча опустился на пол за его спиной и лег, уткнувшись лбом в основание его шеи.

Шен почувствовал его горячее дыхание, и волна мурашек пробежала по оледеневшей коже. Муан придвинулся ближе и, закинув руку на его плечо, притянул к себе.

Они лежали на полу посреди пустой комнаты. Объективно — не самое удачное расположение. Но Муан дышал ему в затылок, а Шен чувствовал его тепло, и этого было более чем достаточно.

Словно трескавшийся по весне лед на реке, эмоции Шена стали оттаивать и тонкими струйками потекли в сознание Муана. Тепло, нежность. Но главным все еще оставался страх. Шен все еще боялся, хотя был здесь, с ним, в безопасности. Чего он так боялся, даже находясь в его объятиях?

Утром Шен проснулся на кушетке. Было комфортно и тепло — сверху лежало толстое одеяло, а на лицо падали лучи солнца. Уже рассвело. Рассвело.

Настроение было хуже некуда. Вчера он убил человека. Уничтожил чужую душу. И позволил себе спрятаться от последствий в чужих объятиях.

И даже выспался!

Шен откинул одеяло и с мрачным видом сел на кровати. Все произошедшее ночью казалось сном, мозг вытеснил из памяти яркость моментов. Хозяин Проклятого пика поднял к глазам свою левую руку. От ранок на ней остались неяркие шрамы. Вскоре они исчезнут окончательно.

Лучше бы произошедшее было сном.

Шен выдохнул, казалось, вытолкнув весь воздух из легких, затем вдохнул, сел в позу для медитации и закрыл глаза.

В таком положении его и застал Муан, вернувшийся с утренней тренировки. Мечнику очень хотелось начать разговор с вопросов «Все в порядке?» и «Что вчера произошло?». Но будь он проклят, если позволит себе это. Если какой-то из этих вопросов вырвется — он откусит себе язык, он почти всерьез пообещал это самому себе.

Муан остановился у кушетки и какое-то время молча наблюдал за медитирующим Шеном. Нужно было лишь немного сосредоточиться, чтобы ощутить мурашки чужой энергии, волнами прокатывающиеся по коже.

Спустя какое-то время Шен открыл глаза, без удивление посмотрел на него и спустил ноги с кровати.

— Ты…

Шен отвел взгляд.

Муан остановился, пытаясь подобрать слова, словно стараясь не спугнуть испуганного зверька. Кстати о зверьках…

— Тигренок, которого ты вчера нашел… — начал Муан и с удовлетворением увидел, как Шен резко встрепенулся и вскинул на него взгляд. — Ю Си сказал, что ему не хуже.

Несколько мгновений Шен осмысливал его слова, нахмурив лоб.

— Не хуже? — переспросил он.

— Он так сказал, — подтвердил Муан. — Тигренок пережил эту ночь.

Облегчение, охватившее старейшину пика Черного лотоса, можно было практически пить как воду.

— Скажешь, что вчера случилось? — увидев, что защита чуть спала, все же не сдержался Муан.

Шен резко нахмурился. Вместо прямого ответа на заданный вопрос, он отвернулся и заявил:

— Я, хм… просил тебя оставить меня одного, вообще-то.

На это можно было бы даже обидеться, если б претензия не звучала так нелепо. Прижимаясь к нему ночью, Шен определенно не был против его присутствия.

— Это моя вина, — покаянно произнес Муан, потирая затылок. И, добивая, добавил: — Ты сказал уйти, но я услышал: «Не оставляй меня».

Вообще-то, Шен собирался грустить и убиваться, но Муан умело портил атмосферу уныния. Не сдержавшись, он вновь перевел на мечника взгляд, в котором засветились озорные золотые сполохи.

— С каких это пор ты слышишь всякое странное?

— Не уверен… С тех пор, как стал тебя слушать?

Шен фыркнул и усмехнулся. Муан оставался невозмутим, но в душе прыгал от радости из-за того, что удалось уместно ответить и развеять тягучую атмосферу. Впрочем, Шену не нужно было читать его мысли, чтобы заметить, что старейшина пика Славы практически светится довольством.

— Который час? Я опять проснулся позже всех?

— Еще довольно рано… Хотя ты, безусловно, опять проснулся позже всех. Разве что я Лева еще не видел. Остальные уже собрались, позавтракаем — и выдвигаемся.

Муан протянул ему руку. Шен пару секунд смотрел на нее, затем вложил свою, поднимаясь. Он встал перед Муаном, однако, вместо того чтобы отпустить его руку, дернул на себя, притягивая того, и шепнул на ухо, щекоча мочку обжигающим дыханием:

— Я… благодарен.

И, прежде чем мечник пришел в себя и придумал достойный ответ, отпустил его руку и, обогнув его, как ни в чем не бывало направился к выходу. Муан развернулся и сокрушенно уставился в его спину.

Старейшина пика Росного ладана проснулся еще до рассвета и больше не сомкнул глаз. Его мучил странный сон, в котором тьма тянула к нему горячие, клубящиеся, словно дым, щупальца, обвивала руки и ноги, оплеталась вокруг шеи, вызывая приступ удушья. Проснувшись, Рэн жадно хватал воздух, думая, что задыхается. Он провел рукой по шее — пальцы коснулись холодной поверхности ошейника. Первым порывом было его снять, отшвырнуть подальше, вдохнуть полной грудью, почувствовать вернувшуюся энергию. Но Рэн осадил себя. Тьма только этого и добивается. Тьма посылает ему кошмары, чтобы сломить его волю, чтобы вновь полностью завладеть телом.

Но самый молодой старейшина ордена РР просто так не сдастся.

Поднявшись, Рэн вышел во внутренний двор, умылся водой из колодца и долго бродил кругами, шаркая по земле, подкидывая носками мелкие камешки и вдыхая холодный утренний воздух.

С рассветом во двор стали выходить воины бюро, Рэн увидел Гу Фена, а затем и самого командующего. Покой спящего внутреннего двора был нарушен, и старейшина пика Росного ладана сел на террасе, спрятавшись за колонну. Сперва многолюдье вызвало досаду, но, спустя десять минут, Рэн словил себя на мысли, что с интересом наблюдает за их тренировкой. Он вспомнил вчерашние слова старейшины Лева о том, что заклинатели могли бы работать на контрольное бюро. Это, конечно, была полная бессмыслица и просто неприемлемо, но… Рэн позволил себе представить другое развитие жизни, где он не заклинатель, где он — один из этих ребят, может, даже помощник командующего. Каково это было бы? Строгая дисциплина, командная работа, воинская общность. Совсем не то, что разобщенное сборище заклинателей, по чьей-то прихоти называющее себя орденом. Он, конечно, заслужил свое место и пик Росного ладана, и он является талантливым заклинателем, все это признавали… И его все устраивало в его жизни, пока Глубинная тьма не обосновалась в его теле.

Рэн тряхнул головой и прогнал несерьезные мысли. Другое развитие жизни? Этого никогда не было и никогда не будет, а он никогда не мечтает о недостижимом.

— Я распорядился, чтобы тело молодого Жоу захоронили по всем традициям и сожгли для него деньги.

Шен встретился с Ю Си перед павильоном. Он только открыл рот, чтобы пожелать доброго утра и уточнить насчет тигренка, но командующий заговорил первым.

— Спасибо. А…

— Тигренок пережил эту ночь. Я распорядился, чтобы на кухне подогрели молоко. Думаю, подойдет.

Шен, сперва немного опешив, затем расплылся в широкой улыбке. Пусть Ю Си и перечислял все это равнодушным тоном, едва ли за все их знакомство он выглядел более вовлеченным, чем в данный момент. Похоже, не только Шен искренне желает, чтобы тигренок побыстрее поправился.

— Что будем с ним делать? — спросил Шен. — Я не могу забрать его с собой в орден — вряд ли он хорошо перенесет полет. И он все еще недостаточно здоров, чтобы мы отпустили его к остальным тиграм. И маловероятно, что в этом городе найдется кто-то, кто захочет заботиться о тигре. Хотя… возможно, кто-то из «Вольных тигров»…

— Я возьму его с собой.

Если бы Шен уже не улыбался — сейчас определенно расцвел бы в улыбке. Но он улыбался с тех пор, как Ю Си заговорил про подогретое молоко.