— Гильдия, амбиции Элора Маториана, демонологи в войне и странные бури в ветрах Этия… — тяжело произнёс Вариос, передвинув свои фигурки в северную бухту. — Я позвал тебя лишь для одного, Арис Максимус.

И я это уже знал. В этом мире всё так неспокойно. Здесь вроде как есть подобие сверхдержав, которые напоминают города-государства. Тот же Ландос, Анхабари или Акерон — они огромны, их экономики сильны и стоят сразу нескольких десятков полисов! Населения там измеряются десятками миллионов и речь только о самих городах, а ведь вокруг них тоже селятся, пусть и не столь активно.

Однако им плевать, как и центральным землям, сердцу Эдема, где живёт власть и отдыхают сами боги, приходя сюда из других миров. Никому из них нет особого дела до междоусобных войн пограничных островов, где погибают… тысячи? Пф, смешная цифра, когда население мира в целом измеряется миллиардами, не правда ли?

А значит все здесь предоставлены сами себе. Армия Эдема охраняет границы с переменным успехом, следит за общей стабильностью, но не мешает лариосам воевать за власть. Ведь в этой борьбе, как уже было сказано, рождается сильнейший. И именно сильнейший будет определять путь захваченных территорий. Если он ошибётся… то его уберут, как это случилось со всеми прошлыми архонтами полисов и островов.

И Вариос тоже боится. Не столько за себя, ведь к дыханию смерти он привык. Нет, он боится за свой остров, ради которого отдал всё. Он боится за свою дочь, которой готов отдать всё что осталось. Ведь если Элор Маториан просто щёлкнет пальцами… то земля уйдёт из-под ног.

Моя же эффективность уже доказана. Я и мои бойцы определенно точно стоим своих денег, несмотря на небольшую историю выполненных заказов. И всё же я наёмник, а у наёмников есть определенная репутация. Репутация того, кому может заплатить бесконечно богатая Саламандра. Или репутация того, кому может дать возвысится бесконечная власть будущего Великого Архонта, который будет контролировать сразу все пограничные земли.

В свою очередь что может предложить Вариос, чтобы перевесить Элора и ту же Саламандру? Или же Гильдию? Список на самом очень длинный, ведь Вариос архонт маленького острова и ему почти нечего предложить.

— Если придётся выбирать, то на чьей стороне ты будешь? — после паузы прямо спросил Вариос, глядя мне в глаза.

— Если я выживу, то куплю одному из вас свободу, — произнёс я глядя, на рабов-гребцов.

Грязные и покрытые шрамами от старых железных ошейников, они с удивлением приняли замену метала на обычные верёвки, как и кормили их раньше, чем угодно, но не нормальной едой. Рациональные рабовладельцы в принципе не любят раскошеливаться на нормальную пищу и порой кормят свои одноразовые вещи даже мясом разумных смертных, порой того же вида, что и сами рабы. Выжать максимум и выбросить остатки — по такому принципу жил Эдем.

Однако помимо этого принципа существовал и принцип силы. Кто сильнее тот и прав. Сила в свою очередь выражается во многом от хитрости и места в иерархии мира. По этим правилам живут в принципе почти все смертные, так было и в моём мире.

И вот уже сила появилась у меня. Несмотря на все эти традиции и законы, что делать со своими живыми вещами решаю я. И я решил, что один из этих рабов станет свободным. Не из чести, не из каких-то великодушных порывов, а сугубо по эгоистичной причине, которая заключается в том, что я принял решение, что так будет правильно. И принимая это решение я не задавался вопросами о том, что подумают другие. Ведь это никогда не было важно.

— Ты дал им надежду, но от этого их боль станет лишь сильнее, когда надежда разобьётся со смертью или свободой кого-то другого, — сурово и несколько цинично заметил Великий Панцирь, который уже магическим образом исцелил трещины молота.

— В этом, как и многом другом, я с тобой не согласен. Ведь умирать с горящей в сердце надеждой куда легче. Да и если мы выживем, то сам факт прецедента несколько не разобьёт надежду, он, наоборот, усилит её, — ответил я, отверчиваясь от рабов и направляя взор к пылающему берегу.

Все возможные артефакты использовались армией, собранной под началом Элора Маториана. В моём мире часто смеялись над ООН, как и женевской конвенцией кто только не подтирался. И всё же несмотря на всю накопившуюся ненависть и презрение друг другу никто не переходил незримых черт.

Химическое оружие осталось в прошлом Первой Мировой, запасы фосфорных боеприпасов так и не были использованы сторонами во Второй Мировой, как и после не прогремело ядерных взрывов. Да, порой расстреливали пленных, кто-то прятался в школах и больницах, после чего кто-то обстреливал уже другие школы и больницы, однако был хоть какой-то порядок и чего-то делать было просто нельзя.

Однако за шесть часов я видел, как береговую линию укутали ядовитые туманы. Затем из воды вышли мертвецы и скрылись в укреплениях, затем огонь укутал всё. И это не были боеприпасы, которые призваны уничтожить укрепления. Огонь покрыл всё адским покрывалом и задачей его было не уничтожить укрытия, а сжечь заживо защитников. Кроме того, огонь явно был магическим.

— Так значит эта ваша Гильдия следит за соблюдением правил и традиций? — презренно усмехнулся я, поражаясь этому варварству.

— Я… у этого должно быть объяснение, — отвечал родившийся в Эдеме Танор, который хотел бы стать адвокатом дьявола, но к сожаленью не мог найти каких-то аргументов.

С ужасом за происходящим наблюдал не только он, но и многие другие воины. Это натолкнуло меня на мысль, что происходит нечто странное, определенно точно не нормальное, даже по меркам прогнившего Эдема. Многие из этих воинов участвовали и в других битвах, но такого… такого не видел раньше никто. Свободные граждане сгорали, а им даже не предложили сдаться. Даже предупредительного залпа никто не сделал. У них отняли право выбирать.

Однако думать об этом я буду позже, как и делать выводы. Сейчас у меня есть простая цель — высадка, которая должна закончится победой. Как всегда наши галеры плывут первыми, рассекая волны и обломки других кораблей. Покрытые потом рабы сжимают вёсла и руки их кровоточат, но сегодня они превзошли себя.

— По нам не стреляют, — произнёс Орестис, крепкой сжимая копьё и щит. — Это хорошо.

Я тоже радовался силе нашего оружия. Да, наши враги умерли жестокой смертью, но это сохранило жизни уже нам. И лицемерить здесь лично у меня нет желания. Только бы доплыть до берега и высадиться.

И до самой последней секунды меня не покидало ощущение неизбежности чего-то ужасного. Но каким-то образом наши галеры носами прорезали песчаный берег и вот мы уже высадились. По нам никто не стрелял. И очень скоро, с первой же сотней пройденных метров, стало понятно почему. От защитников осталась лишь горстка раненных и полумёртвых солдат.

— Как же здесь воняет, — произнёс Танор, ведь зловоние обугленных трупов било в ноздри запахом отчаяния.

Я же шёл первым и проходил всё дальше в руины укреплений. Многие воины оказались разорваны на части, от некоторых осталась лишь броня и прах внутри неё, кто-то сохранился получше и с разорванным брюхом показывал всем свой богатый внутренний мир.

— Трус… — вдруг раздался голос, который принадлежал застывшему на коленях воину.

Всё его тело покрывала чёрная копоть или это уже его кожа превратилась в угли? Он едва дышал, практически не двигался и лишь расплавленная броня, служа опорой, не позволяя упасть лицом в землю.

— Трус… — снова слабо повторил воин, а затем я почувствовал на себе его взгляд.

Взгляд, но не глаз, ведь они уже давно вытекли. И лишь развитое ментальное тело позволяло этому воину жить, вернее… оно оттягивало неизбежное. С каждой секундой связь души ослабела, магический фон становился всё слабее. Однако магическое ядро, нефизическое сердце мага продолжало биться, надеясь на какое-то чудо.

В свою очередь сам воин испытывал лишь нескончаемые страдания. Он хотел бы умереть, но не мог. И эта агония продолжалась и продолжалась, пока я не поставил точку.