— Я тоже, Мари. Пока я ничего особенно плохого о предполагаемом женихе не услышал. Правда, все, что мы узнали — услышали от его отца, а он вряд ли объективен, но мы понаблюдаем, посмотрим, и если что-то будет угрожать счастью Белль, то все переиграем, обещаю. Пока из положительных качеств — принципиальность, честность, трудолюбие, упорство в достижении цели, из отрицательных — упрямство, авантюризм, вспыльчивость, вроде все…

— Хорошо, я тебе верю, Берти! — кивнула мужу жена.

Бернардетт тоже одобрительно покивала. Договор был одобрен.

Терра, Подмосковье (Жуковский)

Авионик плавно опустился на поле авиадрома в Подмосковье, пробежал несколько метров и замер неподвижно. Единственный пассажир поблагодарил пилота и спустился по трапу. Машина тут же поднялась, взяв курс на север, туда, где осталась Аннабель.

Эльриан весь полет до Университета Космоса пытался проанализировать все, что с ним произошло за такой короткий, но такой насыщенный событиями отрезок времени. Всего-то один вечер, одна ночь и кусочек утра, а, кажется, что прошла вечность. Изменилось восприятие мира, мыслить рационально, как он привык, никак не получалось.

— «Надо выспаться, — сказал он себе, — это просто усталость, вся ночь на ногах и без сна, высплюсь, и способность к здравому мышлению вернется».

Он направился к общежитию Университета, было тихо, видимо все еще спали, даже на дорожках стадиона не было любителей утренних пробежек. Но в комнате, которую Эльриан занимал вместе с Натом, было пусто. Выпускники и гости еще не вернулись из Москвы. Это было хорошо — никто не заподозрит, что он отсутствовал всю ночь. Нужно было еще успеть принять душ, и алиби было обеспечено. Молодой человек скинул мундир, снял рубашку, так сладко пахнувшую духами Аннабель, подумал, и спрятал ее в дорожную сумку, передумав отправлять в стиральный автомат, имевшийся в каждой комнате.

— «В запасе еще четыре, все из Теллонского хлопка — две с коротким и две с длинным рукавом, хватит для путешествия, не будут же устраивать балы на каждой остановке!» — решил он и прошел в душевую кабину. Душ взбодрил, спать вроде уже не так хотелось, поэтому он решил все же попробовать подумать, но сам не заметил, как провалился в сон.

Проснулся поздно, практически к началу обеда, хорошо отдохнувшее тело требовало свою порцию физической нагрузки, поэтому Эльриан быстро натянул спортивный костюм и отправился на привычную ежедневную пробежку. Во время бега ему всегда думалось легко, ноги и руки работали почти автоматически, а голова была занята совсем другими мыслями. Он пытался разобраться в себе, в тех совершенно новых, незнакомых чувствах, возникших вчера, и, что было неожиданно для него, никак не получалось преодолеть ту сумятицу, возникающую в его голове, стоило только вспомнить Аннабель. Совершенно иррациональное чувство, оно требовало немедленно, прямо сейчас, бросить все, нестись вслед за девушкой, и, даже не коснуться ее, не обнять, а просто стоять рядом, видеть улыбку, слушать голос, чувствовать свежий запах ее волос. От невозможности немедленно осуществить эти желания болела, причем в прямом смысле, как свежая рана, душа. Что с ним происходит? Что это? Это то чувство, что называется любовь?

Посоветоваться не с кем. Эльриан четко понимал, что это действительно так. Отец отпадал, он даже догадываться не должен о его чувствах, иначе начнет действовать и все испортит, идея посоветоваться с матерью даже не приходила в голову, последнее время он вообще не мог вынести в ее присутствии более пяти минут, выслушивая упреки в упрямстве, эгоизме, неблагодарности и еще 33-х грехах. Старшие братья? Эдмонд, весь погруженный в свою значительность, как наследник и будущий император, этакий памятник сам себе при жизни, смотрящий на младшего брата, как на какую-то мелочь, суетящуюся под ногами. Только один раз Эльриан видел его человеком — он случайно, посланный отцом найти старшего брата, застал его играющим со своим сыном, которому исполнилось тогда три года. Эдмонд подкидывал малыша в воздух, ловил, тот заливисто смеялся и оба были совершенно счастливы. Беременная Сабрина сидела, поглаживала свой уже большой живот и улыбалась. Но стоило Эльриану окликнуть брата, как счастливый отец и муж исчез, и появилась так хорошо знакомая мраморная статуя.

Говорить о чувствах с Эльдаром было кощунством. Вынужденный жениться на нелюбимой хитрой девушке, ловко загнавшей его в ловушку, терпящий жену только ради ребенка, которого на удивление всех, нежно любил, он весь ушел в работу и в свои 29 лет мог бы вполне заменить главу Нацбезопасности Элланы старого зануду Эстибальда, дядю Эвальда, которого держали на должности только из уважения к годам. Нет, с Эльдаром можно было говорить часами, но только о поимке преступников или шпионов, но никак не о том, что такое любовь. О Стефане, полностью погруженным в богословские книги, разговор не шел. Оставалась, как ни странно, только Милана, единственная, кто мог выслушать и дать совет, хоть это и показалось бы постороннему человеку очень странным — советоваться с любовницей о любви к другой. Но именно их открытые отношения давали уверенность, что она даст нужный совет и сможет объяснить то смятение чувств, в котором Эльриан сейчас пребывал. Жалко, что Милана была далеко, так что пока приходилось справляться самому.

С таким неутешительным выводом Эльриан закончил попытку разобраться в себе и отправился, повинуясь потребностям тела, утолять голод. Предварительно приняв душ и переодевшись. К счастью, наконец приехавший и смертельно уставший Нат, продолжал спать без задних ног, и разговоры с ним можно было отложить на после обеда.

В столовой университетского городка почти никого не было. За дальнем столиком шептались четверо слишком рано приехавших абитуриентов — двое парней и две девушки, которые уставились на его китель как на какую-то экзотику, да обедали трое еще не уехавших на практику то ли третье- то ли четверокурсников. За стойкой раздачи бушевала одна из поварих, дама под сорок, фигура которой в точности повторяла геометрическую фигуру «шар». Мадам кляла всех неорганизованных выпускников, которые сначала гуляют неизвестно где всю ночь, а потом просыпают не только завтрак, но и обед, а они старались, готовили, и теперь все отправится на корм свиньям. Эльриан обрадовался, что не поленился и надел китель от мундира, в нем признали гостя с Мориона и навалили полные тарелки вкуснятины, приговаривая, что «эти сами гуляют и ребят с собой таскают, гости вон уже зеленые от недоедания» и наказали съесть все, хоть это было совершенно невозможно физически. Эльриан ковырялся в тарелке со вторым, прикидывая, как бы сбежать от бдительного взгляда возмущенной поварихи, когда к его столику подошло спасение, в виде абитуриентов, несущих пустые тарелки к принимающему грязную посуду автомату. Парень, видимо бывший вожаком у всей компании, оставив посуду своему спутнику, подошел к Эльриану, и, извинившись, спросил, что на нем за форма.

— Сейчас объясню, — воспользовался моментом Эльриан, — только спасите от обжорства! Пожалуйста, возьмите мои тарелки, прикройте своими и отнесите к автомату, что бы вон тот цербер круглой формы не заметила, нет, десерт оставьте, мы его разделим!

Ребята, опасливо озираясь на раздачу, где продолжала бушевать округлая дама послушно отнесли посуду и вернулись. Девушки уже присели за столик и объясняли Эльриану, что они все из одного класса, приехали поступать, сами с Плантана, звездное скопление Заяц, приехали так рано потому, что не было билетов на более поздние рейсы. Они так же хотели узнать есть ли при Университете какие-нибудь подготовительные курсы. Баллы в аттестате позволяли поступить, но в Университете существовало собеседование и проверочные работы по ведущим дисциплинам для абитуриентов с других планет, заставлявшие их всех нервничать.

Юноши, справившись с посудой, принесли стулья и уселись рядом.

— Так что у вас за форма? — спросил тот, кто уже подходил с этим вопросом.