– Понятно, не хочешь, значит, на эту тему говорить. А могу я тебя про проблемы со здоровьем наложниц в гареме спросить? – когда я ещё смогу с такой известной целительницей поговорить, да без лишних ушей.

– Чего ещё придумал? С головой у твоих наложниц проблемы. И с совестью беда, а здоровья там, у твоей боевой лошади меньше! – припечатала она.

– Это конь! – обиделся я за скакуна.

– Да без разницы! – отмахнулась она.

– А почему тогда не беременеют? – ведь от отца беременели. И рождались пусть и бескрылые, но ещё дети.

– А потому что дуры. И жадные. А жадность и дурь, сочетание страшное. Они же у тебя ради того, чтобы подарков побольше урвать, время терять даже на беременность и вскармливание не хотят. Дрянь пьют, чтоб не понести. Только не знают идиотки, что от той отравы совсем бесплодными становятся, превращаются в пустоцвет! Или что думали? Они бесконечно от дара стать матерью отказываться будут, а мир им его снова и снова преподносить будет? – жëстко ответила матушка Вали́.

– Это что получается? У меня все наложницы сами сделали себя бесплодными? – удивился я.

– Все, кто эту гадость пили, да. – Подтвердила она, добавляя мне нерадостных мыслей.

В порту нас встречали. Точнее раненных, Валисандру, бессмертных. Из дворца никто не пришёл. Проходя с небольшим отрядом бессмертных ко дворцу, я остановился услышав обрывок спора.

Старшие нескольких кварталов решали, праздновать год, как к ним пришла Ираидала только здесь, в порту, или на торговой площади тоже, всë-таки именно там расположен фонтан "слезы лари".

– Давайте, я решу ваш спор, уважаемые. Фонтан с этого момента, называется каскадный, эта улица, как и была, вдовья... – решил я напомнить им, на чьи деньги всё это построено и кто в этом городе хозяин.

– Простите, многоуважаемый оман, что перебиваю вас, но вы не можете принимать такие решения. – Сказал один из старших, низко склоняясь в приветствии.

– Кто ты? И почему это не могу? – не ждало этого человека ничего хорошего, спорить он ещё со мной будет.

– Старший красного квартала Гарид, оман. – Представился он. – Вы с дороги, да с войны. Вы присаживайтесь, отсюда прекраснейший вид на гавань. А я вам сейчас всё расскажу. Вот как есть.

Он проводил меня за столик небольшой едальни, стоящей на берегу. Мне тут же принесли горячего чая и пирогов.

– Присаживайтесь господа, чего стоять? – предложил я, наблюдая, как к этому самому Гариду подбежал мальчишка, очень на него похожий, и принёс большой деревянный ящик.

Гарид снял с шеи цепочку с ключом и открыл небольшой замок. Папку с какими-то бумагами он аккуратно выложил передо мной и раскрыл.

– Вот смотрите, оман, засвидетельствованная по всем правилам воля лари Ираидалы о том, как и на что должны тратиться её смертные деньги и прибыль, с тех денег полученная. Проверьте сами, всё в точности и делаем. – Показывал он мне документы. – Вот первая сумма смертных, как и на что тратилась...

– Шестьсот монет? – удивился я огромной сумме.

– Да, всё до копейки госпожа отдала на благо города и его жителей. – Влез в разговор второй. – В память о ребëнке, которого потеряла, когда её отравила ваша наложница и о том, что сама чуть не погибла. У нас не было возможности вас увидеть, но заверяем, что мы искренне скорбим о горе госпожи.

– Ребёнка? Что? – новость о том, что наложница не просто отравила лари, а отравила беременную лари, в результате чего, та не смогла сохранить ребенка, разом выбила все мысли из головы. Старшие вокруг что-то говорили, но до меня даже слова не долетали, пока перед глазами не оказалось расписки на ещё одну сумму смертных Ираидалы. – А это что?

– Так это после пожара. Когда та наложница и её служанка опоили наследников, и подожгли их комнаты, чтобы значит, лари опять стала простой наложницей. Только госпожа даже перед огнем не остановилась. Сама всех спасла. Правда лицо обожгла. А уж какие у неё были руки! – охотно пояснили мне. – До мяса всё пожгла. После этого илсир Марс и объявил, что просит нашу лари принять его сыном. Он же потому и уехал вместе с ней, когда вы выделили младшим детям оманлир. Как же он один без матери останется?

– И когда Марс уехал к лари? – уточнил я.

– Так сразу все вместе и поехали. – Удивленно переглянулись старшие.

– Матушка Вали́, вы ведь всё знали... – повернулся я к лекарке.

– Так ты тоже вроде знать должен был, тебя же сразу и обо всём извещают. Не так ли? – ответила она. – А не сказала, потому что когда Ираидала просила, ты слышать не хотел. А теперь уже и не к чему.

– Это мне решать! – рявкнул я.

– А мне ты не указ, оман. Иди, гаремом своим командуй! – матушка Вали́ спокойно направилась на сломанный клык, где ее, безусловно, уже ждали.

Поблагодарив старших за угощение, я пошёл во дворец. Только шёл, не видя, куда иду. Кровь стучала в голове, заглушая все звуки. У входа во дворец меня встретил евнух.

– Оман, как мы рады вас приветствовать. Майриме и гарем собрались и ждут вас в ... – начал он.

– Пусть расходятся. К майриме я приду сам. – Ответил ему, направляясь к домикам в глубине сада, где жили доверенные и приближённые слуги.

В одном из них проживала моя кормилица и её сын, мой молочный брат, Таргос.

– Берс, наконец-то! – обрадовался мне Таргос, но сразу заметил моё состояние. – Да на тебе лица нет! Что случилось?

– Это ты мне расскажи. Про Ираидалу. – Прямо спросил я.

– Так ты же сам запретил упоминать её имя...

– Таргос! Всё что знаешь! Про отравление, про пожар... И почему о том, что моя лари потеряла ребёнка, я узнаю год спустя и случайно? – уже кричал я.

– Понял я, успокойся. Твоя лари... – невесело усмехнулся он. – Не будучи знаком с ней близко, я ведь не общался с ней до этих событий, я принимал на веру твои слова о лари и слова наложниц. Но увидел я совершенно другого человека. Ни так подробно описываемой спеси, ни высокомерия, ни одного требования особого к себе отношения. Она позаботилась о нас, предложив чай и закуски, которые вежливо попросила принести служанок. Заметь, вежливо, попросила служанок. Даже присланную майриме служанку, которая вела себя так, что я и то, хотел ей напомнить, что она забывается, лари долго терпела. И выгнала её, только когда та, начала кричать на служанок госпожи.

Таргос, как мог подробно, рассказал всё, что знал обо всём произошедшем за те несколько месяцев, что прошли с момента отравления Ираидалы и моей отправки на войну и до того момента, когда получив письмо от матери, где не было рассказано о слишком многом, я отправил лари в ссылку. Кормилица зашла в комнату, но на моё приветствие не ответила и сразу ушла, даже не обняв после долгой разлуки.

– За что? – спросил я молочного брата.

– Не все согласны с твоим поступком в отношении лари. – Ответил он. – Лари действительно уходила вместе с детьми и подолгу не возвращалась из города. Но я думаю, она просто боялась оставаться во дворце. Здесь некому было защитить её и детей. Да и ещё...

– Говори, как есть. – Сказал я ему, видя, что он не знает, стоит ли говорить или лучше промолчать.

– Лари Ираидала считает, что это ты виноват в том, что сделала Абилейна, и вообще, что это было сделано с твоего согласия и одобрения. Иначе бы ты не отказался выслушать служанку, которая прибежала к тебе с просьбой защитить и спасти её госпожу. К ней ведь даже лекари пришли нехотя, и когда уже поздно было что-то делать. Понятно, что не просто так они не торопились... – договорить он не смог.

Я схватил его за грудки́ и прижал к стене.

– Ты думай, что несёшь! – высказал ему я.

– Так думают многие во дворце и ещë больше за его пределами. – Ответил он тихо.

– И Ираидала...

– Да, это её слова. – Подтвердил он.

– Спасибо. И извини. Я потом зайду. – От новостей я был сам не свой. Чуть не снёс дверной проём в домике кормилицы. Но дойти до дворца я не успел.

– Гонец от императора! – вытянулся передо мной солдат в форме императорского дворца. – Оман, император требует, чтобы вы явились к нему немедленно! Новости о нападении димарийцев на Геликарнак!