Я шла, и перед моим мысленным взором мелькали картины того, что только ещё случится. У Руслана и Насти родится двойня, мальчик и девочка. А спустя два месяца появится дочка и у Алины. Подруга назовет её Ириной.

А много лет спустя, Роман Юсупов, познакомится с подругой своей сестры, когда приедет встречать её после лекций в мой родной институт, более того, обе девчонки будут учиться на моём, экономическом факультете.

Узнав, фамилию кавалера, крутящегося возле дочери, Алина расскажет ей мою историю. И Роману придется потратить уйму времени и сил, чтобы Иринка наконец согласилась стать Юсуповой. А сам Руслан приедет к Алине и Толе и попросит подругу не судить о сыне по его ошибкам.

Я уходила из этого мира по-хорошему. Не оставляя за душой обид. И в этот момент я верила, что новый мир будет ко мне благосклонен.

Мир огня.

Империя Тер-ли-Осан.

Мертихаят. Столица империи.

Пробуждение в новом мире затянулось. Но это уже не было той страшной пустотой во тьме, в которую я провалилась в прошлый раз.

Я слышала чьи-то голоса вокруг, чувствовала прикосновения чьих-то заботливых рук. Иногда я прекрасно понимала, что говорят, иногда мне казалось, что я слышу какую-то тарабарщину. А ещё я уже сейчас заметила странную особенность. Я помнила всю жизнь Ираидалы, за исключением нескольких моментов, и могла рассказать, как недавно прочитанную книгу. Но я понятия не имела, кто все эти люди и названия.

Ну, например, Ираидала обожала каргиз. Что это такое? Еда, цветок, город или чьё-то имя? Я не могла вспомнить, как выглядит этот её оман. Кто такие Барлик и Малис? Вопросов меньше не становилось.

Сама Ираидала себя помнила отрывками на корабле среди невольников, которых везли на продажу, на торге. А вот с момента попадания в нижний гарем, все было четко и ясно. Потом опять провал в памяти, и она уже лари. Почему она лари, как она получила этот статус, было непонятно. И ведь не спросишь ни у кого. Как объяснить, что ты вдруг не знаешь элементарных и привычных вещей?

Время вот таких полубессознательных бодрствований становилось всё короче, а сон наоборот всё крепче. Я уже четко отделяла грань, когда я просыпалась. Но старалась не подавать виду и не выдавать себя. И пусть я не видела того, что меня окружает, зато внимательно слушала разговоры. А они были очень интересными.

Девушки, которых я одарила приданным в мое первое появление в теле Ираидалы, оказались моими личными рабынями. Щедрый оман дважды позволял мне выбрать себе служанок. Интересно, это с чего он так расщедрился?

Пролистывая воспоминания Ираидалы словно книгу, я сложила о нём весьма нелестное мнение. И мне совершенно не нравилось, что лари Ираидала, была его наложницей. Рабыней купленной на торге, то есть собственностью. А значит, пожелай он меня видеть, мне придется выполнить его волю. И я надеюсь, что смотринами дело и ограничится.

Он вроде как стал испытывать к лари неприязнь. Ну и славно! Я в отличие от Ираидалы "права ночи" требовать не собираюсь. Пусть осчастливливает своим вниманием и телом тех, кому это надо. А я девушка старомодная, мне уже общественными "мальчиками нарасхват" пользоваться не по возрасту.

Хотя, как я услышала из разговоров, местный элитный бык-производитель отправился на очередную войну. То есть вернётся не раньше зимы. Отлично. Есть время прийти в себя и хоть как-то осмотреться.

Девушки очень за меня переживали и выхаживали, как ребенка.

– Наша госпожа не заслужила всего этого. Ей и так пришлось столько пережить! Почему судьба к ней так жестока. – Тихо всхлипывала Фарли.

– Может, просто сейчас все горести вычерпает, потом будет жить в счастье и покое. – Предполагала более спокойная Гульниза, аккуратно расчёсывая мои волосы.

– Какое счастье с таким оманом? Он же ведь как специально старается побольнее госпоже сделать, упивается её слезами, вечно своих наложниц выделяет! – спорила Фарли. – Сколько раз он заставлял её стоять, согнувшись в ожидании руки для поцелуя, делая вид, что не замечает её? А когда в последний раз он дарил госпоже подарки после похода? В последний раз вообще велел ей уйти, когда его встречали, чтобы не портить ему радость от возвращения домой.

Да уж! Прикинула на свой характер, какая бы последовала реакция, если бы я уже тогда была на месте Ираидалы, и поняла, что мне срочно нужно повторить и досконально все наказания, которые ко мне, как к лари, могли применить. Ещё руки я ему не целовала! А не пошёл бы он к чёрту?

Почему-то вспомнилась бабушка, вечно меня одергивавшая.

– Не чертыхайся! – строго говорила она. – Муж чёртом будет!

А я всегда смеялась.

Посещала меня и вторая лари. Анаис. Но тут всё ясно, приторная вежливость в тихом голосе.

– Как она? Поправляется? – я просто представляла скромно опущённые глазки, чтоб не выдать себя блеском надежды во взгляде.

– Вашими молитвами, лари. – Отвечала ей пожилая женщина, поселившаяся в моей комнате, Фарли и Гульниза называли её матушка Вали́.

Да уж, её молитвами! Воображение рисовало мне поджатые в разочаровании губы и сцепленные руки. Вот и сегодня у меня с утра была гостья.

– Вали́, скажи мне, есть ли вообще смысл пытаться удержать пламя лари и заставлять её тело страдать? – это кто у нас такой заботливый? – не милосерднее было бы загасить её свет?

– Её пламя сильно, майриме! Загасить такое не милосердие, а преступление. – Ответила ей матушка.

Так вот кто к нам пожаловал, свекровь решила оделить нас своим милосердием, нетерпеливая наша. Зато понятны сомнения Ираидалы в том, что её отравление простая случайность и сделано не на радость её мужику. Оману видно тоже очень хотелось проявить "милосердие" и избавиться от Ираидалы. Теперь вот его мать пытается.

– Ты уверена? Может, стоит созвать лекарей, пусть решают? – какая поразительная настойчивость.

Сказали же ей, что всё хорошо, но нет, она всё никак не угомонится. Значит, пора приходить в себя, может тогда эта майриме уймётся? Глаза открывались тяжело, как после долгого сна. Хотя, наверное, так и было. Язык ворочался еле-еле, но рот послушался довольно легко. Хоть голос у меня сейчас ни чем не напоминал, ни голосок Ираидалы, ни мой родной, а больше походил на хриплое карканье, но слова звучали внятно.

– Вы тоже хотите меня убить, майриме? – спросила, разглядывая очень красивую и богато одетую женщину.

Черные волосы, огромные черные глаза, брови с красивым изломом и густые ресницы. Она выглядела королевой! Никогда бы не подумала, что это мама взрослого сына. Да она смотрелась, чуть старше моего земного возраста сорок-сорок пять лет и не больше.

– Что ты такое говоришь? Ираидала? – возмутилась она, ничем не выдавая своего истинного отношения к моему пробуждению.

– Ой, госпожа! Радость какая! Пейте, пейте скорее. – Защебетала Фарли. – Не бойтесь, не отравлено, я проверила. Я сама принесла эту воду от городского колодца и держала здесь в комнате. И уже несколько раз пробовала.

Гульниза помогла мне приподняться, фактически посадив ослабевшее тело. Я оперлась на стену, а девушка тут же подложила мне несколько подушек за спину из тех, что во множестве валялись повсюду. Фарли протягивала мне глубокую миску с водой. Она же помогла мне напиться. И я, кажется, никогда ничего вкуснее этой воды не пробовала.

– Простите, майриме. Но госпожа только пришла в себя после долгой и тяжёлой болезни. – Прикрыла собой амбразуру Гульниза. – Ей нужно прийти в себя и привести себя в должный вид.

– Поправляйся, Ираидала. Твое недомогание всех нас обеспокоило и огорчило. – Обратилась ко мне свекровь, или кем она там мне приходится, и вышла из комнаты.

Следом за ней последовали и несколько девушек и одна женщина в возрасте. Видимо её служанки или фрейлины. А я устало откинулась на подушку.

– Долго же ты выжидала. – Усмехнулась матушка Вали́. – Ждала, что ворвётся оман и начнет оживлять тебя поцелуями?