Отец рванул ко мне, но сразу несколько копий проткнули его тело насквозь. Принц стоял надо мной с мерзким оскалом и говорил, что сейчас он развлечётся, а потом отдаст меня своим воинам, чтобы любой желающий мог выполнить любую свою прихоть с последней княжной Севера. Но договорить он не успел.

Защелкали арбалеты, принц и его люди пали от рук наёмников, которых сами и привели.

Один из их командиров хотел меня убить и уйти, второй сказал, что за меня дадут столько денег, что и представить сложно, а чтобы не было проблем, он напоит меня зельем, отбивающим память, и я никогда и не вспомню, кто я и откуда. Он разжал мне челюсти и влил какую-то горькую дрянь мне в горло, и зажал рот, чтобы я не выплюнула. А я хотела запомнить хотя бы родителей и без конца повторяла "Кир и Далия, Кир и Далия"... Даже не помня, кто это, даже уже неправильно произнося имена...

– А все решили, что это твое имя, Ираидала. – Говорю ей, с тревогой наблюдая за тем, как она замирает, впадает в какое-то оцепенение.

Боясь не успеть, я схватил её на руки и бегом побежал в сад, усадил её на скамью в зарослях каргиза и пытаюсь дозваться до неё, понимая, что сейчас она вернулась в ту ночь, и вновь, и вновь на её глазах гибнет её семья. Утянул её безвольное и несопротивляющееся тело к себе на колени, укачиваю и растираю её плечи одновременно, и понимаю, что не в силах пробить панцирь, который покрывает её душу ледяной коркой.

Мне нужно её встряхнуть, выдернуть из этого состояния! Бойцов-новобранцев, впервые увидевших смерть, хорошо приводят в себя пара сильных ударов, но не бить же мне её?

В панике я прижимаюсь к её губам, сначала холодным и безвольным. Целую, кусаю, словно сожрать готов её заживо, чувствую легкий и отклик, и дрожь, охватившую всё её тело. Рыдания начинают рваться с её губ, и я прижимаю её к своей груди, гладя по волосам и спине, шепча ей сотни признаний и обещаний.

И видит пламя, никогда в жизни я так не радовался тому, что Далли плачет! Чувствуя, как намокает шёлк рубашки на моей груди, я облегченно выдыхал. Я достучался, смог, вытянул её из кошмара воспоминаний! Сейчас это было важнее всего, даже важнее того, что моя алири оказалась пропавшей княжной Севера и за её неволю, её дядя мог утопить всю империю в крови.

Оман Берс Марид Нави, алир.

Дождавшись, когда Ираидала немного успокоится, и горькие рыдания сменятся редкими всхлипами, я отнес её в её покои. Уложил на кровать, куда тут же забрались обеспокоенные дети.

– Фарли, у вас есть что-нибудь из сонных зелий матушки Вали́? Местным лекарям я не доверяю. – Спрашиваю я.

– Берс, я... – слабый голос с хрипами после слёз, заставляет сердце сжаться.

– Ты сейчас должна поспать! Сон лучшее из возможных лекарств. – Заверяю я её.

– Господин, это зелье я варила сама, без присмотра оно не оставалось, и оно с лёгким успокаивающим эффектом. – Протягивает мне пузырёк самая дерзкая из служанок Ираидалы и ученица Валисандры.

Я слежу за тем, как Далли послушно выпивает зелье, как закрываются её глаза, а дыхание выравнивается, и только эхом случившегося редкие частые вдохи, как всхлипы израненной души.

– Барлик, Марс, вы останетесь с матерью, глаз с неё не спускать. Я усилю караул у дверей. При любой непонятной ситуации или если кто-то будет слишком упорно пытаться её увидеть, попросите своих гронхов рвать без раздумий. Пока меня нет, безопасность Далли на вас. – Наблюдаю, как из глаз сыновей исчезает испуг, его сменяет решительность и уверенность. Сейчас это не сыновья, боящиеся за свою маму, а илсиры. Те, кто повел людей в бой при Карнаке, кто стоял со мной преградой на пирсе, своими собственными клинками защищая мирных жителей и торговцев. – Малис, ты идёшь со мной.

Идти нам приходится до самых казарм бессмертных, именно там разместили воинов северного князя.

– Оман, приветствуем. На кой ляд нам тут бока пролёживать? Портреты передали? Передали. Скажи, когда примерно от тебя письма о поисках нашему князю ждать и мы обратно. – Выпаливает, едва меня увидев, их старший, он же правая рука и боевой побратим князя Ярого, Дикой.

– Борг Дикой, мне нужно знать, когда вы будете готовы отправиться к князю, но при условии, что вы сможете преодолеть обратный путь без остановок? Я соберу отряд охраны для вас, потому что мне необходимо, чтобы вы точно добрались до князя и передали ему мои слова. – Не скрываю я причин такой отправки и ставлю перед собой дочь. – Знакомьтесь, это Малис, ирлери империи и моя единственная дочь.

– Уххх... Ёшш... – выдыхает Дикой.

– Искать никого не пришлось. Княжна Ярина оказалась моей женой, подарившей мне двоих детей и принявшей ещё одного моего сына после того, как она его спасла из пожара. – Не вижу смысла лукавить я. – Её купили на торгу совсем ребёнком, ничего не помнящим о себе, и только без конца повторяющей " Ираидала ", все решили, что это её имя, а как выяснилось, она знала, что её напоят зельем, чтобы лишить памяти и пыталась запомнить таким способом хотя бы имена родителей. Сегодня, когда она увидела портреты, действие зелья прекратилось. Возможно, прошедшее время и шок пробудили память Ираидалы. Но сейчас она спит, воспоминания возвращались тяжело, она вспомнила, как погибла вся её семья от рук наёмников принца Димарии, отомстившего таким способом за отказ выдать за него замуж Ярину.

– Жена, говоришь? Громкие слова. Князь Кир тоже их не опасался, только ничем хорошим это не закончилось. – Сжал собственную бороду Дикой. – Принц, значит... Так и знал ведь, что от этой падали беда пришла, думали, может, разозлил кого, пока под защитой князя нашего был и в его доме жил, вот с князя и спросили. А оказывается, он беду привёл...

– В любом случае, Ираидала, или теперь Ярина, моя алири, моя пара и мать моих детей. – Настает самый важный момент. – Я прошу тебя, борг Дикой, передать князю Ярому мои слова. Я не знал и не имел никаких оснований предполагать, что попавшая в мой гарем девочка, это княжна Ярина. До разговора с князем я и не знал, что кто-то выжил из княжеской семьи, кроме него. И я рад, что целительница не ошиблась, и он не одинок. Но отдать ему своё сердце, я тоже не могу. Я хочу, чтобы он знал, что ниточка, что тянется от его сердца, заканчивается не только дочерью его брата, но и двумя детьми, родными ему по крови, и третьим, принятым его племянницей. В день окончания войны он велел мне передать моему львёнку, что его рык услышали даже в северных горах. Сейчас я говорю, что его голос долетел до родных мест его матери. И двери моего дома открыты для князя, его ждут в доме, где откликнулась его кровь.

Я произнёс ритуальную фразу, почти клятву, признания родства по крови. Тем более, что у императорского и княжеского рода есть, как оказались, общие побеги.

– Всё? – прищурился Дикой.

– Нет. И вовсе Ираидала не точная копия князя! – намекнул я на способности князя к описанию внешности.

– Так это и есть та девчонка, что надрала задницу покойному Карлу Димарию? – разглядывает Малис Дикой. – И, правда, наша кровь, не спутаешь.

– Нет, надрали ему задницу мои братья, Барлик и Марс. – Дерзко отвечает нахальная ирлери. – А я только прижгла в воспитательных целях.

Казарма наполнилась хохотом северян.

– Давай свой отряд, оман. Сейчас и поедем. Такие вести нельзя вдали держать. – Говорит мне Дикой.

– Борг Дикой, могу я попросить вас об одолжении? – вдруг спрашивает северянина Малис.

– Конечно, принцесса, как не помочь такой боевой красавице? – усмехается Дикой.

Малис достаёт из-за пазухи какой-то свёрток и протягивает его вперёд на вытянутых руках. Все разговоры и шутки моментально стихли. Этот момент был очень важным для каждого северянина. Сакральным, неизменным законом. На Малис смотрели уже совсем другими, серьёзными глазами. На красном платке лежит небольшой нож, примерно с ладонь. Но его клинок был испачкан кровью, а на рукоять были намотаны три пряди волос. Две белые по краям и одна черная посередине.