Дождя ведь не было.

Или все-таки был?

Я не могу ответить с уверенностью на собственный вопрос, поэтому просто смотрю наверх, где над моей головой нависает множество веток: толстых и тонких, коротких и длинных. Переплетаясь между собой, они создают своеобразную сетчатую паутину, делившую серое «небо» на множество квадратов и треугольников, сквозь которые просачивается яркий свет.

Я щурюсь, ощущая давление в глазах. Переведя взгляд на Беллу, я еще несколько секунд вижу перед собой мерцающие пятна, которые, все же, вскоре исчезают.

Белла держится за горло и делает судорожные, глубокие вдохи. На мгновенье мне хочется спросить у нее: «А не астматик ли ты часом?», но я сдерживаюсь. Даже если и астматик, то помочь ей во время приступа может лишь ингалятор, которого у меня с собой точно нет.

Зато, если что, у меня есть Костин пистолет.

Для достоверности я засовываю руку в карман и сжимаю черный металл онемевшими от страха пальцами. Я очень надеюсь на то, что мне не придется его использовать, потому что…я настоящая мазила. Смешно, да? Меня не волнует то, что могу кого-то подстрелить и ранить, я волнуюсь о том, что не попаду по своей двуногой мишени.

И смех и грех.

Мы убежали от Вано, но потеряли все свои ориентиры. Вокруг нас один только лес. Городского типа, правда, но все-таки лес. Я не вижу домов, не знаю, в какой стороне стена. И, что самое главное, я не знаю, с какой стороны Вано и его душегубы могут на нас напасть.

А подобное незнание чревато хорошо известными мне последствиями.

Я еще раз смотрю на «небо».

Все оттенки серого плывут над моей головой, вихрятся и кучкуются, казалось бы, в грозовые тучи. Конечно, я понимаю, что все это лишь картинка, проецируемая на панели, но чем дольше я смотрю на «небо», тем чаще ловлю себя на мысли о том, что что-то не так. Но не в «небе», нет. А во всем этом месте. Словно все эти дни меня дурили. Рассказывали сказки о том, о сем и дурили как ребенка.

А может, я просто становлюсь параноиком и не могу больше адекватно реагировать на происходящие вокруг меня события?

— Кх… Кх…

— Белла?

Нам нужно добраться до стены до того, как пойдет дождь и станет темно. Я хоть и отношусь еще к категории «молодежь», но в Клоаке темнота мне другом точно не была.

— Нужно бежать дальше, — говорю я Белле, наклонившись и дотронувшись до ее плеча. — Мы и так делаем крюк, пытаясь убежать от них.

— Я в курсе, — раздраженно выдыхает она, взъерошивая свои черные, уже давно спутавшиеся между собой волосы. — Ты хоть знаешь, куда нам нужно бежать?

— Если честно, то нет. Но нам нужно выйти на открытую местность, чтобы понять, где стена.

— Ага, а может нам еще прокричать «Эй, мы тут!» во все горло?

— Нет. Этого лучше не делать.

Я пытаюсь отшутиться, но шутка не удается.

Белла недовольно зыркает на меня и, оперевшись о ствол дерева спиной, поднимается на ноги. Она закидывает голову вверх и, втянув в себя воздух, морщится, сжимая рукой свой бок.

— Давай пока просто пойдем.

— Давай пока просто пойдем, — передразнивает меня Белла, обходя дерево и замирая на месте. — Эй, Н-Нина…

Я сжимаю в кармане пистолет и, сделав шаг вперед, выхожу из-за дерева, ровняясь с Беллой. Поворачивая голову в ту сторону, куда она смотрит, я была уверена в том, что увижу кого-нибудь из душегубов или же самого Вано, но… Все оказывается намного хуже.

Я ощущаю, как стук собственного сердца барабанной дробью отзывается в ушах, а в районе желудка что-то сжимается и падает вниз. Наверное, это моя душенька не выдерживает потрясения и сбегает в пятки. И придумал же кто-то такое сравнение.

Резко вытащив из кармана пистолет и сжав его двумя руками, я направляю оружие на стоявшего метрах в десяти от нас человека.

А он и не думает шевелиться.

Я бы назвала его настоящим великаном, настолько этот мужчина был высоким и огромным. Грязный плащ, скрывавший его широкие плечи, еле достигал колен. На голову натянут закрывающий его лицо капюшон. Штаны ему явно малы в росте, поэтому щиколотки открыты.

На ноги обуты обычные кроссовки.

— Нина, стреляй! — дергая меня за рукав, воскликнет Белла.

Где-то вдалеке гремит «гром».

— Ч-чего ты ждешь?!

Ее голос дрожит от страха.

— Если выстрелю, Вано поймет, где мы, — шепотом произношу я, боясь, что этот здоровяк мог услышать меня и понять, что стрелять в него я не собираюсь.

А значит, никакой опасности для него не представляю.

«Гром» эхом вновь проносится по Клоаке.

С «неба» начинает капать мелкий дождик. Воздух пропитывается запахами дождевых червей. Правда, я никогда не интересовалась, был ли это запах именно тех розовых мерзостей, после обильных дождей валяющихся на асфальте, или же запах чего-то другого, но как с детства повелось: после дождя на улице пахнет дождевыми червями.

— Отходи назад и беги, — говорю я Белле. — Я не вижу у него в руках оружия, но…

— Да его руки это одно большое оружие!.. — перебивает меня Белла, крепко сжимая мой рукав. — Он ими наши шеи за секунду переломит.

— Не переломит, — произношу я. — Пальцы не сомкнутся.

Белла что-то бубнит в ответ, но меня не удается разобрать ее слов. Я неотрывно слежу за человеком, который пока не предпринимает никаких попыток приблизиться к нам.

— Нина, он же ждет остальных, — говорит Белла.

И она наверняка права.

— Нина…

Но как же так получилось, что ни я, ни она ни разу не видели такого здоровяка в лагере? Это Митяя можно было легко не заметить, а этого Геракла даже при сильном желании невозможно было не увидеть.

— Нина!.. — сквозь зубы восклицает Белла, дергая меня за рукав. — Пошли. Он здоровый, но ряд ли быстро бегает.

С этим я тоже не могу не согласиться. В нем на вид было килограммов сто, а, возможно, и намного больше. Такая тушка была сильной, но вряд ли быстрой.

— Пошли, — говорю я, отступая назад, и мои слова действуют на человека, как спусковой крючок к действиям.

Он шагает к нам на встречу, а я с испугу дергаюсь и стреляю

И вдруг мне начинает казаться, что само время в этот момент остановилось.

Я вижу, как крупные дождевые капли медленно падают сверху вниз на землю. Вижу, как количество этих капель становится все больше и больше, пока дождь не превращается в ливень. А еще я вижу то, чему не могу дать объяснения. Этот человек, в которого я по неизвестной мне причине не попала, медленно вытягивает руку, пальцем указывая нам в сторону противоположную от той, куда мы с Беллой собирались от него бежать.

— Что он делает?

— Не знаю.

Указывает нам путь? По-другому этот жест распознать просто невозможно, но на какой именно путь он нам указывает?

Я делаю шаг в другую сторону, а он сделает шаг навстречу.

Он хочет, чтобы мы пошли туда, куда он указывает. В этом у меня сомнений нет.

— Если пойдем туда — умрем, — говорит мне на ухо Белла, думая о том же, о чем и я.

— А если не пойдем?

— Умрем чуть позже.

— Говорят, что перед смертью не надышишься…

— Я надышусь, — произносит Белла, и последнее слово остается за ней.

Я еще раз делаю шаг в другую от той, куда указывает мужчина сторону, и ситуация повторяется. Он вновь шагнул к нам на встречу.

Идти или не идти? Вот в чем вопрос.

— Ладно, будь по-твоему, — говорю я, хоть и прекрасно понимаю, что этот человек меня не слышит. — Белла, пошли.

— Ты что, собираешься пойти туда, куда он указывает? — произносит она. — Тебе перекись все мозги прожгла.

Да, давай пошутим на тему блондинок.

— Есть другие предложения?

— Нет, — сразу же отвечает мне Белла. — Никаких.

Дождь усиливается и теперь напоминает один из тех тропических ливней, которые я видела только по природоведческим каналам на кабельном. Как там о таких дождях говорилось? «Словно из ведра окатили»? Теперь я точно понимаю смысл этой фразы.

Интересно, а в каком месте на потолке встроены «душевые насадки»?