Темнеет быстрее, чем я рассчитывала, а до убежища Кости остается минут двадцать быстрым шагом. Если все душегубы из ближайших районов захотят навестить лагерь — хорошо. Наш путь в таком случае чист. Но если кто-нибудь из них отстал и теперь шатается по улицам?

Я сжимаю в ладони Костин пистолет. Смогу ли я попасть в «горожанина» до того, как он затискает меня в своих объятиях или я буду такой же мазилой, как и те душегубы?

— Нина?

— Я на это надеюсь, — гвоорю я, посмотрев в ту сторону, где располагался лагерь. — Нам теперь нельзя разделяться.

Если кто-то отстанет, его придется бросить. Для того, чтобы сбежать из Клоаки, у нас есть от силы сутки. Но на самом деле времени намного, намного меньше. Если мы переждем ночь в Костином убежище, то с «рассветом» должны будем пойти к стене и, как сказал Семен, найти «аварийный» выход.

Он всегда есть. И везде.

Слава различному роду безопасности.

— Я отдышалась, — произносит Белла, издав напоследок шумный выдох. — А ты?

— Тоже. Идем.

В городе властвует удушающая тишина. Кажется, что только наши шаркающие шаги создают на улице хоть какой-то шум, неприятно режущий слух. И от этого становится не по себе. В Клоаке нет птиц, способных чирикать, сидя на деревьях. Нет и того, что смогло бы имитировать их пение. Вдоль дорог стоят фонари, между ними провисают под собственным весом провода, но характерного потрескивания они не издают.

Ток по проводам не бежит, поэтому и треску взяться не откуда.

Мы передвигаемся короткими перебежками. От одного дома к другому. От одного угла ко второму, третьему, четвертому. Иногда я умудряюсь заглядывать в темные витрины магазинчиков, располагающихся на первых этажах зданий. Это были преимущественно гастрономы и продуктовые, но я сомневаюсь в том, что внутри них еще можно найти еду или воду.

Мы проходим мимо автобусной остановки, но таблички с номерами маршрутов я так и не нахожу. Вряд ли в Клоаке когда-то были машины. Возможно, жившие тут люди передвигались исключительно на общественном транспорте, а местный автобусный парк включал в себя один, максимум два автобуса. Поэтому и таблички с номерами маршрутов и расписанием нет.

Во всяком случае, я нахожу для себя именно такое объяснение отсутствию столь нужной на остановке дощечки.

Кода мы проходим половину пути, на улице окончательно темнеет. Единственным источником света становится уже не зарождающаяся, но еще далекая от своего круглого лика луна. Благодаря ей я не боюсь потеряться и заблудиться, но из-за наступления «ночи» все мои чувства обостряются, а нервы натягиваются настолько, что вот-вот готовы лопнуть.

— Эй, долго еще идти? — спрашивает Белла, вплотную прижавшись к моему плечу.

— Немного осталось.

Тут я замечаю сбоку резкую вспышку. Испугавшись, я дергаюсь в сторону, уволакивая в узкий проулок и Беллу.

— Что? Что там?..

Я прищуриваюсь, и чуть было не издаю удивленный вздох. В доме напротив, в пятиэтажке, на последнем этаже горит лампа. Хотя нет. Это тусклое мерцание нельзя назвать светом от лампы, скорее всего тот, кто сейчас находится внутри квартиры, зажег зажигалку или чиркнул спичкой.

На ум приходит логичный вопрос: кто это там балуется огнем?

— Думаешь, это они? — спрашивает Белла, выглянув из-за моего плеча.

Были ли это Сергей и Маша? Вряд ли. Только если у них завалялся лишний жетон. Что мало вероятно. К тому же они оба — крайне рассудительные люди, и ни при каких обстоятельствах не стали бы сворачивать с намеченного пути. Я уверена в том, что Сергей помнит, где находится убежище Кости. Он не стал бы тратить время на заход в неизвестное здание.

— Нет, — уверенно говорю я. — Давай ускоримся. Больше никаких остановок. Если побежим, то будем на месте минут через семь.

— Я готова, — произносит Белла.

И мы бежим.

Напоследок я оборачиваюсь, замечая стоящую в окне темную фигуру.

Это без сомнения человек. И он видит нас. Смотрит на нас. Провяжет нас взглядом и, возможно, правда, мне только показалось, но он машет нам рукой.

Мотнув головой, я сосредотачиваюсь на беге. Меня уже не волнует личность этого человека. Сегодняшнюю ночь мы переждем в убежище Кости. А завтра утром окажемся в верхнем метро.

Мы вернемся домой.

На водоканале спокойно. Даже воздух здесь прохладнее и свежее. Белла достает фонарик и, включив его, освещает перед нами пыльную плитку. Я закрываю глаза и прислушиваюсь. В ушах пульсирует, голова начинает раскалываться, но игнорируя мешающие мне сосредоточиться чувства, я коротко, но громко выкрикиваю имя Сергея.

— Белла, выключи его.

Щелк, и белый свет исчез.

Мы затаились. Я даже стараюсь дышать через раз, лишь бы не издавать ненужных звуков. Могли ли мы добраться сюда быстрее, чем Сергей и Маша? Теоретически, могли. Могли ли они все еще быть в лагере? Костя ведь сказал, что видел из внутри него, а не за его пределами.

Один из моих червячков шевельнулся в груди.

Черт, и почему я не подумала об этом раньше? Они ведь все еще могли оставаться в лагере и искать нас с Беллой.

Идиотка ли я? Конечно, я идиотка. Еще какая.

Самобичевание никогда не могло помочь, но так приятно позлиться на саму себя.

— Нина?..

— Чего?

— Это не я сказала, — произносит Белла, вновь зажигая в фонарике свет.

Маша закрывает свое лицо руками и… Не поняла. Она что, на плечах Сергея сидит?

— Нина! — уже громче и увереннее кричит Маша, когда Белла отводит от нее свет. — Белла!

Оказывается, что Сергей и Маша добрались до убежища Кости незадолго до нас. Они не стали заходить в сток, а спрыгнули в давно пересушенный бассейн и стали ждать возвращения Кости.

— Я собирался найти вас, — виновато произносит Сергей после того, как помог нам с Беллой спуститься. — Правда собирался, но Костя сказал, что сам найдет тебя, и я…

— Ты все правильно сделал, — подбадриваю я его. — Ты помог Маше, я вывела из лагеря Беллу.

— Тц, кто кого еще вывел, — бубнит Белла, скрестив на груди руки. — Если бы не я, ты бы из «Рая» вообще не выбралась.

— Точно. Спасибо за помощь, — благодарю я ее, подходя к стоку. — Костя сказал ждать его внутри. Не будем пренебрегать его просьбой.

Я сжимаю между пальцев прутья решетки и дергаю ее в сторону, как когда-то это сделал Костя. Пропустив всех вперед, я захожу в туннель последней и задвигаю решетку обратно. Прислоняюсь лбом к прутьям и прислушиваюсь.

Тишина.

Мы уже были в его убежище, но Костя так и не догнал нас.

Надеюсь, что он просто задерживается, а иначе…

Прошло несколько часов, а Костя так и не вернулся.

Я чувствую, как по прошествии этого времени меня начинает одолевать безысходность от того, что я не знаю о его судьбе. С ним что-то произошло? Что-то пошло не так? Вытащил ли он брата из тюрьмы? Смогли ли они выбраться из лагеря? Может, они вдвоем просто пережидают неудачное время в каком-нибудь подъезде? Может, «горожан» в лагере было так много, что Костя с Сашей до сих пор расчищают к нам путь?

А вдруг, Князь и Дмитрий поймали их, почти выбравшихся за пределы лагеря? А может, их нагнали уже в городе? Или они до сих пор убегаю? Пытаются отвести от нас толпу душегубов? Может, они вот-вот появятся? Костя выйдет из туннеля, зная, что я здесь, снаружи, и недовольно скажет: «Я же говорил ждать внутри!»

Мои губы дергаются в улыбке, стоит только представить его перекошенное от злости и беспокойства лицо. Черт, он ведь и в самом деле чуть было не убил меня. Я дотрагиваюсь до лба, тру жирную кожу и морщусь от того, что на пальцах остается скатавшаяся грязь.

Выстрели он чуть ниже, и у меня бы открылся третий глаз.

Стала бы я избранной, как и полагалось по сценарию всем главным героиням, рожденным «обычными девочками».

Мертвой, правда, «обычной девочкой», зато с третьим глазом.

— Дерзости во мне хоть отбавляй, — тихо бубню я себе под нос.