— Еще одни, — недовольно произносит «правый» часовой, когда мы ненадолго задерживаемся рядом с ними. — Так сложно всем вместе выходить?

Видимо решили, что мы не знаем, куда идти.

— Эти же еще новенькие, — произносит «левый», будто вступившись за нас с Машей. — Блондинку вообще только-только привели.

— А-а, точно.

«Левый» закидывает автомат себе на плечо и говорит, что отведет нас в нужное место. Маша шепчет мне на ухо о том, что свободно передвигаться по лагерю могут лишь единицы. Это тоже стоит запомнить. Путь до столовой мы с Машей решаем провести в тишине, нечего давать лишний повод подслушать наши разговоры. Я осматриваю лагерь и задумываюсь над тем, что мне удалось узнать. Как сказал Костя, в Клоаке проживают душегубы, неофиты и…горожане. У кого бы мне спросить про последних? Маша вряд ли что-то о них слышала, а вот Сергей… Надеюсь, что он сейчас в столовой и ждет нашего прихода. Нужно поговорить с ним о наших дальнейших действиях. «Наших»… Что ж, раз я неосознанно примкнула к Спортсмену, то пора бы думать не только о себе. Во всяком случае я, Сергей, Маша и Белла что-то вроде команды, а о Семене, Дмитрии и Теме можно забыть со спокойной совестью.

Кто бы мог подумать, что маленький ребенок окажется подстрекателем? Или он увязался за взрослыми ради любопытства? Так или иначе, об этих троих не стоит лишний раз думать. Потому что мысли материальны. Хотя, признаться, я беспокоюсь из-за них. Особенно из-за Семена. Он знает, что я доехала до конечной станции. И это значит, что он в курсе моего «богатства». Расскажет ли он обо мне Князю? Или уже рассказал? Поэтому Князь потешался надо мной и над моими попытками изобразить испуганного ночевкой на улице котенка? Что же делать?..

Нужно будет поговорить об этом с Сергеем. Вместе мы точно что-нибудь придумаем. А еще нужно разузнать, где держат Беллу. Не очень-то она мне нравится, если честно, но… Вместе мы сюда попали, вместе и должны отсюда выбраться. Соберем десять жетонов и… И я опять чувствую себя дурой. Ну какие десять жетонов мне нужно собрать? У меня их и так уже девять. Один получу от Князя и все! Свобода! Только найдем нужную станцию и уедем отсюда!

Нет… Стоп, не так. Уехать ведь смогу только я… Это ведь мои десять жетонов. Мой ключ к свободе. Я не смогу поделиться им с кем-то. Или отдать. Да я и не хочу помогать кому-то, вредя себе. Это… Опять это отвратительное чувство вины, хотя я ни перед кем не виновата…

— Нина, мы пришли, — произносит Маша, отвлекаяменя от самобичевания.

Я смотрю на нее и понимаю, что ей своими силами десять жетонов не собрать за целую жизнь. Без чужой помощи она отсюда не выберется.

— И что на ужин? — спрашиваю я, пытаясь отвлечься.

Но Маша, не отвечая мне, делает только хуже.

Спасибо за беспокойство, но о местных деликатесах я уже наслышана.

Столовая, ничем не отличавшаяся от моей школьной, располагается в длинном, одноэтажном здании. Внутри него все пространство заставлено столами и стульями. У самой дальней стены стоит несколько витрин, из которых повара накладывают в тарелки душегубам их вечернюю еду. Мы с Машей тоже берем по тарелке и направляемся в сторону общей очереди.

Интересно, смогу ли я съесть крысу? Или я еще не настолько голодна, чтобы…опуститься так низко. В очереди мы с Машей не разговариваем. Она думает о чем-то своем, а я пытаюсь отыскать Сергея. Или Беллу. Но ни одного из них так и не нахожу. Зато я ощущаю, как все смотрят на меня. Исподлобья, не отвлекаясь от своих тарелок, все они смотрят, изучают, думают о чем-то. Чувствую себя обезьянкой в зоопарке. Или выдрессированным животным в цирке.

Как они поняли что я — новичок? Неофит. Навскидку тут человек двести. Нельзя всех помнить даже в лицо. Чем я выделяюсь?.. Отсутствием браслета на руке. Но рукав у парки длинный, они не могут заметить того, что у меня нет этого аксессуара. И я умылась. И одежда не хуже, чем у остальных.

Так чем же?

— Нина, тарелку, — проговаривает Маша, отбирая мою плошку.

Необъятная повариха со злобным взглядом и синюшными тенями на веках, как робот на какой-нибудь продвинутой выставке, зачерпывает поварешкой из огромной кастрюли непонятную бурду и выплескивает ее в мою тарелку. И тут я понимаю, что лучше буду голодать, чем попробую это подобие на суп. В сероватой жидкости плавают такого же плесенного цвета ошметки чего-то неприглядного. Запах настолько резкий, что у меня щиплет в глазах.

— На вкус лучше, чем выглядит, — пытается утешить меня Маша, но я решаю, что пробовать эту похлебку на вкус не собираюсь. — Пойдем… Может, найдем Сергея?..

Дельная мысль, мне многое нужно с ним обсудить.

Но не успеваем мы покинуть очередь и направиться к столам, как я замечаю странное поведение некоторых мужчин, до этого момента сидевших и со спокойным видом хлебавших свой ужин. Они спешно покидают столовую, расталкивая нерасторопных душегубов, и мне хочется верить, что причиной этому становится резкое несварение. Но, к сожалению, уже через несколько мгновений всем становится ясно, что снаружи что-то произошло. Сначала налитая в мою тарелку бурда всколыхнулась, а потом под ногами начинает дрожать пол.

Не к добру это… И крики снаружи тоже не к добру…

Я всегда предпочитала романтическим комедиям боевики. Почему? Потому что в боевиках герои какие-то…настоящие что ли. Истории их на экранах телевизоров выглядели куда правдоподобнее, чем истории любви школьниц-изгоев и красавчиков-одиночек. Да и смотреть на боевики со стрельбой и драками куда интереснее, чем на сюжеты с сопливыми признаниями, сомнительными предательствами, идиотическими недопониманиями и счастливыми объятиями под дождем в самом конце.

Спустя лет пять.

Где-нибудь на улице.

При нечаянной встрече.

Ведь это так легко, наткнуться на нужного человека в городе-миллионнике, где-то на пешеходном переходе! Я Элю в университетских коридорах, когда надо было, найти не могла, а она рыжая!.. Ры-жа-я! А тут спустя пять лет, на пешеходе…

Ну бред же!..

— Давай! Давай! Прицеливайся!

— Сам прицеливайся!

Ладно, пора заканчивать с лирическими вступлениями, помогающими мне отвлечься от происходящего вокруг, и вернуться в реальность. Если это, конечно, она.

Я оказываюсь на улице вместе с теми, кто при первых выстрелах покинул столовую. Свет в лагере отключился в тот же самый момент, как я выбежала из здания, но…вот что странно. Хоть белого света нигде нет, какие-то лампы все-таки источают свет.

Красный. Аварийный.

Кто вообще придумал, что цвет «аварии» должен быть обязательно красным? Почему не голубым? Или сиреневым? Мятным?.. Розовым уж на крайний случай? Эти оттенки намного светлее и не столь пугающие, как красный цвет!

— Помогите!

— Стреляй!

— Я не вижу, по кому стрелять!

Отовсюду слышны крики и вопли. Иногда сбоку все же мигают вспышки автоматных очередей и от звуков выстрелов закладывает уши, но душегубы патроны понапрасну не тратят. Сказывается «воспитание» Князя и его подручных. Мне хочется в это верить. В то, что какая-никакая дисциплина здесь существует. Но проверять на практике мое предположение у меня нет никакого желания.

Я бегу подальше от здания столовой, надеясь, что дорогу к общежитию, или как оно там называется, я помню верно. Почему я решаю, что нужно бежать?.. Ну… У меня нет ответа на этот вопрос, если бы кто-то решился мне его задать. К сожалению, я осталась одна, и помочь мне некому. С Машей мы разделились, Сергея мне найти не удалось. А довериться тем немногим, оставшимся где-то позади… Не вызывают они у меня ни толики доверия, чтобы просить у них помощи.

Следовало запоминать дорогу, когда нас с Машей вели на ужин, но в тот момент мне вдруг приспичило подумать. Если бы я только знала, что все так обернется… Вообще бы из дома не выходила. Самое гадкое в сложившейся ситуации то, что я не знаю, как мне быть дальше. Могу ли я сбежать под шумок, раз выпала такая возможность? Вдруг второго шанса спастись не представится? Но тут же в голове зреет другой вопрос: «А долго ли я протяну в Клоаке?»