— У Беллы ты тоже ничего не спрашивала?

Ладно у Сергея. Возможно, она не хотела задевать его мужскую гордость, но ведь у Беллы можно было об этом спросить?

— Не спрашивала. Мне… Мне было не до этого…

— Почему?

— Почему?..

Потому что в этот момент они угодили в лапы самого кровожадного и беспощадного зверя, который только мог обитать на планете Земля. И имя этому зверю «человек». Произношу я это в своей голове мужским басистым голосом, читающим текст в какой-нибудь документалке по кабельному. Но слушая рассказ Маши о том, что произошло дальше, мне все меньше и меньше хочется шутить.

Теперь мне понятно, о каком «добродетеле» говорил Сергей, когда мы только встретились. Теперь же были правдивы слова Кости о том, что подстрекатели поодиночке поезда не угоняли. Дмитрий… Как же все просто. Вот почему мне казалось, что он и Семен были на одной волне. Они оба душегубы. У них была одна цель: найти и привести в лагерь как можно больше рабочей силы. И они со своей работой прекрасно справились.

Вот только странно это все. Один предупредил меня о том, что мне нужно доехать до конца. Другой отпустил от себя двух попутчиков, хотя они были ему нужны. Ничего не понимаю.

Эти двое поступали как-то нелогично.

— Нас привели к Князю, — продолжает Маша. — Он… Он показался мне хорошим человеком…

Мне он тоже таким показался. Но такой ли он, каким хочет показать себя окружающим?

— Он вкратце рассказал о Клоаке. Ты ведь с ним уже встречалась?

— Да. Когда мы пришли сюда, то Сергей и остальные отдали какому-то лысому мужику свои карты, а потом он отвел меня к Князю.

— Лысому?.. Ты о том, что на мышку похож?

Да Маша моя родственная душа в плане профайлинга! Только вот не на мышь этот бильярдный шар похож, а на самую настоящую крысу. И боюсь, что с этим помойным существом у него было не только внешнее, но и душевное сходство.

— Именно.

— Да, я видела его утром. Он собирал вместе людей, чтобы выйти с ними в город. Сергей тоже среди них был.

Я это и так знаю.

— О чем еще вы говорили с Князем? Мне с ним почти не удалось поговорить из-за ужина.

— Он спросил, чем мы занимались там… Наверху.

Маша указывает на потолок, имея в виду город, стоящий над метро. И над нижним и над верхним.

— И кем была ты? — спрашиваю я у нее.

Маша улыбается и с гордостью в голосе объявляет мне, что она логопед.

— Работаю в детском садике у дома, а вчера, так как выходной был, целый день провела у родителей на другом конце города.

Я почти угадала. Воспитатели в садах то же самое, что учителя в школах… Эх, не на того я учусь. Не на того…

— Возвращалась от них и…вот.

Маша вновь шмыгает носом и кривит губы.

— В общем, Князь распределяет людей по их умениям. Я вот, например, с детьми целый день просидела. Их тут, кстати, много.

— Значит, Тема был с тобой?

Маша качает головой.

— В лагере существует жесткая иерархия. Те, кто только прибыл и те, кто…тут уже давно, даже не едят за одним столом.

И?..

— А при чем здесь Тема?.. — спрашиваю я, но догадка приходит в мою голову быстрее, чем Маша отвечает на мой вопрос. — Он отсюда?..

— Да. А еще Семен и Дмитрий.

— Про этих я уже знаю, говорю я.

И мы обе замолкаем, вслушиваясь в шипение висящей над дверью колонки.

Просьба всем собраться в столовой. Ужин начнется через десять минут. Просьба всем собраться в столовой. Ужин начнется через десять минут.

Почему каждый раз, когда я собираюсь узнать какую-нибудь информацию, меня и моих собеседников прерывают?! Это уже похоже на самое настоящее издевательство!

— Тебе надо поесть, — говорит Маша со свойственной воспитателям заботой. — Ты ведь голодна?

В ответ ей мой желудок издает громкий рык и я стремительно краснею, инстинктивно закрывая живот руками.

Маша понимающе улыбается.

— Но сначала тебе нужно умыться.

— Все так плохо?— спрашиваю я, усмехнувшись.

Я свою физиономию уже видела, но неужели стало еще хуже?

— Не настолько, как ты думаешь, но… С таким чумазым лицом ты будешь привлекать к себе излишнее внимание. Пойдем.

Маша отводит меня в… Не знаю, как правильно назвать это место. Огромная комната, выложенная мелкими, кафельными плиточками темно-бирюзового оттенка делилась на две части: в одной стоят только умывальники и зеркала, в другой вдоль стен установлены подобия на душевые кабины, только без перегородок.

Армейская душевая из космического будущего, не иначе.

— Здесь даже в душе все следят друг за другом, — шепчет Маша, доводя меня до умывальников. — Я целый день чувствовала на себе чужие взгляды.

— Может это простое любопытство? — пытаюсь я ее успокоить, смотря на собственное отражение в зеркале. — Ты для них новый человек.

— Хотелось бы, чтоб так оно и было… Но я сомневаюсь, что дело в любопытстве.

Отражение, которое я видела в линзах противогаза Кости, было еще вполне сносным. Настоящее же зеркало показывает мне всю «красоту» моей постапокалипстический внешности. Я открываю кран и несколько раз ополаскиваю лицо. Вновь заглядываю в зеркало. Тушь черными мазками размазана под глазами, и мне приходится оттирать ее пальцами до тех пор, пока она полностью не исчезает.

Никогда больше не буду покупать водостойкую.

— Попробуй с мылом, — советует Маша, протягивая мне кусок…чего-то странного. — Здесь многое сделано из подручных средств.

С благодарностью взяв «мыло», я пытаюсь вспенить его, растирая в ладонях. Мылится оно, конечно, не очень, но грязь с пальцев отмывает, поэтому будем считать, что со своими функциями этот труд местных умельцев справился на ура. Но стоит ли наносить его на лицо? Вдруг сыпь пойдет?

— Не волнуйся, — произносит Маша. — Оно нормальное. Я с ним мылась и ничего… Даже кожа не сохнет.

Ну, раз даже кожа не сохнет…

Ладно, стоит признать, что мыловарение в лагере процветало. Кожа на моем лице буквально скрипит после того, как я умываюсь с помощью этого мыла. От уличной грязи и косметики не остается и следа. Теперь на меня из зеркала смотрит бледная девушка, с огромными мешками под глазами и болезненным видом в целом. Будто я только что пережила какую-нибудь южную лихорадку, вылечилась и теперь познаю побочные эффекты от сниженного из-за недуга иммунитета. Еще и волосы все сальные… Ненавижу ходить с немытой головой.

Как же мне хочется полностью ополоснуться и смыть с себя абсолютно всю грязь. Я смотрю в другую часть комнаты, откуда звуками падающих на плитки капелек меня зазывают к себе душевые. Душ… Горячая вода… Мыло… Еще бы дали переодеться во что-нибудь чистое и я готова делать для Князя все, чего бы он не пожелал. Хоть руками вырою ход на поверхность, если ему захочется.

— Нина, если не успеем на ужин, то поесть сможем только утром, — говорит Маша, протягивая мне полотенце. — Я им пользовалась, но оно все равно чистое.

Я не из брезгливых, поэтому полотенце беру. Мое внимание привлекает браслет на руке Маши. Это было ее клеймо, под которым хранится ее жетон.

— Когда Князь надел его? — спрашиваю я у нее.

— Утром.

Значит, нет ничего странного в том, что я пока без оков.

Промокнув лицо, я вешаю полотенце на край раковиныи, намочив руки, пальцами провожу по волосам, стараясь распутать созданные для гулянки кудряшки. Выпрямить их не получается, но взъерошив грязные волосы, я чувствую себя чуточку лучше.

— Давай быстро поужинаем и вернемся сюда? — предлагает Маша, замечая мой тоскливый взгляд, направленный на душ. — Ты сможешь помыться и постирать одежду. В комнатах есть батареи и по ним течет настоящий кипяток. За ночь все высохнет.

— Хорошая идея.

Как же быстро она освоила быт лагеря.

Оказывается, столовая находится в другом здании и по дороге сюда я ее проходила. Поэтому мы Машей беспрепятственно выходим на улицу, стоящие на входе часовые удостаивают нас лишь секундой своего внимания, а потому я не могу не задаться вопросом о том, собираются ли эти двое ужинать? Или им поджаренных крыс сюда приносят? Доставка жареной крысятины, кошатины и собачатины двадцать четыре часа в сутки! Семь дней в неделю! Звоните и мы будем у вас меньше, чем через час.