— Премию? — переспросил Дэниел. — Как если бы она была у него в штате? — Амара кивнула. — Мда… Не хочу нас перехваливать, но я рад, что в нашем браке я не выдаю тебе деньги в зависимости от того, насколько хорошо ты удовлетворяла мои потребности.

— Ох, это, наверное, самое романтичное, что я слышала из твоих уст. Я бы тебя поцеловала, но у меня губы накрашены. — Она послала мужу воздушный поцелуй, а Дэниел изобразил, будто поймал его в воздухе.

— И в какие же авантюры вы намерены вписаться сегодня? — спросила Амара.

— Мы выпьем пивка и поговорим о спорте, как и положено отцу с сыном. — Дэниел включил телевизор, где шел баскетбольный матч. — Ты тоже так сможешь однажды, малыш. Я готов поспорить, что ты сможешь прыгать выше, чем все эти хмыри!

— Не смотри телик весь вечер. Ему вредно столько времени торчать перед работающим экраном, еще и перед сном.

— Знаю, знаю. Только чуток подольше обычного. Сегодня был тяжелый день на работе, — сказал Дэниел. — Кроме того, у нас сегодня особое событие. У нас новая няня — папочка!

— Нет, — отрезала Амара. — Кстати о патриархальной хрени. Никогда так больше не говори. Нельзя быть няней собственному сыну. Он в буквальном смысле состоит из твоей спермы. Я же как-то умудряюсь его весь день развлекать без телевизора. Вот и ты сможешь, хотя бы час перед сном.

— Господи Иисусе, — протянул Дэниел и послушно выключил телевизор. Можно сколько угодно обижаться, но в итоге в их семье Амара будет делать с Чарли домашку, а Дэниел — водить его в зоопарк.

— Люблю вас, мальчики! — сказала Амара и выскочила за дверь.

Амара увидела Клэр издалека, еще на подходе к бару, ее рыжие волосы горели, как маяк, в вечернем свете. Клэр в своих дешевых потрепанных джинсах прислонилась к кирпичной стене с напускным равнодушием, хотя несколько разрушила эту иллюзию, беспрестанно теребя застежку-молнию на футляре гитары. Эта нервозность тронула Амару, ей захотелось погладить Клэр по волосам и утешить ее. Когда она только-только влюбилась в Дэниела, то обнаружила, что приходится в разговоре с другими людьми — давними друзьями, коллегами и всеми, с кем она чувствовала близость, — подавлять порыв поцеловать их. Не то чтобы они внезапно показались ей сексуально привлекательными (в действительности ей хотелось целовать одного только Дэниела), это было нечто сродни привычке, будто все ее существо так сильно влюблено, что не получалось переключиться между разными моделями поведения. Теперь то же самое продолжалось, но уже с материнской заботой. Амара покачала головой и похлопала Клэр по плечу.

— Ой, привет! — поздоровалась Клэр.

— Давай войдем и внесем твое имя в список, ок? — спросила Амара.

Коллега рассказал Амаре про это местечко, когда она только-только начинала заниматься продюсерской деятельностью и работала в офисе в Виллидже. Иногда они ходили смотреть концерты с открытым микрофоном[18]. Это всегда было увлекательно: выступали вчерашние дети с ясными глазами, которые только что приехали с Лонг-Айленда и могли бы нормально исполнить мелодию, но не собирались этого делать, а еще ветераны фолк-музыки, которым было на все наплевать, сидевшие на сцене намного дольше, чем им отводилось, и исполнявшие миллион куплетов одной и той же песни (неизменно об окружающей среде или правительстве, или сразу про то и другое). Однако на сцену выходили и неординарные музыканты, которые тотчас привлекали внимание. Амара заприметила там пару исполнителей, которых приглашала потом на телевидение.

Клэр и Амара взяли имбирный виски и сели за столик рядом со сценой, на которой молодой человек, недотягивавший до нужной высоты звука, исполнял песню о случайной партнерше, которую никак не мог выкинуть из головы.

— Жутковатая песня, — хмыкнула Амара. — Похоже, этой девушке стоит обратиться в суд и получить запретительный ордер.

— Угу, — Клэр залпом осушила свой стакан и слабо улыбнулась. — Извини, — сказала она, барабаня пальцами по столу. — Паническая миниатака.

Возможно, притащить сюда Клэр — ужасная идея, импульсивное решение, принятое в момент, когда Чарли выбесил своей вертлявостью, а объявление Уитни о фотоальбоме навело на мысли, что теперь все ее видят исключительно матерью, а ей безумно хотелось вернуться к беззаботной бездетной жизни, и название этого места вспыхнуло в ее измученном детоксом мозгу.

— Слушай. Ты не сможешь спеть хуже, чем мистер Я-не-забуду-запах-твоих волос.

— Посмотрим.

— Помни, что всем тут начхать, как ты выступишь, кроме меня! — сказала Амара, взяв Клэр за плечи и глядя прямо в ее карие глаза, когда ведущий выкрикнул имя Клэр. — Да и меня-то особо это не волнует. — Клэр хихикнула. — Так что порви их.

Клэр протиснулась между столами, направилась к сцене и устроилась на стуле. Она задела микрофон, когда наклонилась поприветствовать зрителей, и ухватилась за пошатнувшуюся стойку. Все в ее поведении выдавало нервозность человека, который не привык находиться на сцене в одиночестве, и посетители за столиками, казалось, смирились с перспективой выслушать еще одного неудачного исполнителя, болтали между собой и лишь вполглаза посматривали на Клэр. Амара впилась ногтями в ладонь, когда Клэр глубоко вздохнула, ударила по струнам и запела.

О, слава богу, это не ужасно. На самом деле, думала Амара, даже довольно интересно. Очевидно, черновой набросок чего-то, как если бы Клэр в эволюционной схеме стояла прямо за Фионой Эппл[19]. Но потенциал чувствуется. Этакая праведная ярость. А еще очень нетривиальный текст: о том, что какой-то «кусок дерьма» (явно член ее бывшей группы) был весьма горяч, и еще какие-то странные религиозные образы, которые Клэр неожиданным образом вплела в канву. Такую песню не услышишь по радио, но, может быть, это и хорошо. Разумеется, и голос тоже звучал прекрасно, и по мере того, как Клэр расслаблялась, она излучала все больше и больше освежающей открытости, в отличие от других музыкантов, которые, наоборот, замыкались. Некоторые из зрителей продолжали болтать, но другие встрепенулись и прислушались. Когда Клэр закончила, она робко улыбнулась толпе, затем поймала взгляд Амары и пожала плечами. Амара громко похлопала в ладоши, когда Клэр вернулась к их столику и опустилась на стул.

— Я это сделала и даже не умерла.

— А мне понравилось! — заявила Амара.

— Тебе не обязательно… Клянусь, я не напрашиваюсь на комплименты. Но ты знаешь, что Ира Джеффри Гласс[20] говорил про вкус? Когда начинаешь заниматься творчеством, твой вкус настолько превосходит возможности, что ты сразу улавливаешь плохость своих творений, пока что не в силах создать что-то лучше. Вот что я чувствую сейчас. Я столько лет провела в «Бродягах», но сейчас, когда я сделала что-то самостоятельно, — совсем другие ощущения.

— Я понимаю, — сказала Амара. — И вот что я тебе скажу. Когда ты окажешься в том месте, куда ведет тебя твой радар вкуса, и подумаешь: «Ого, да я чертовски хороша!», дай знать. Мой приятель руководит оркестром в шоу «Не до сна с Ником Танненбаумом», и периодически он ищет авторов для написания коротких музыкальных заставок, которые они исполняют в шоу. Может быть, все срастется. Когда будешь готова, я вас познакомлю.

— Правда? — спросила Клэр. — Это было бы чудесно.

— Ага, — кивнула Амара и допила свой виски. — Ну, все получилось.

К их столику подошел долговязый парень и обратился к Клэр:

— Эй, мне понравилась твоя песня!

— Спасибо! — сказала Клэр.

— Ты раньше выступала в «Бродягах», да? — просил он. — Помнится, я видел тебя с ними года полтора назад в клубе «Бауэри Электрик», теперь все время хвастаюсь друзьям, мол, я видел их до того, как они прославились, когда пели только каверы за двадцать баксов в зале на восемьдесят человек.

— Ох, — уныло кивнула Клэр. — Да, это была я.