Отравленные стрелы попали четко в цель. Клэр откашлялась.

— Ладно.

Амара вздохнула.

— Господи, я не хотела ничего такого говорить. Я сейчас слишком раздражена.

— Так всегда при синдроме отмены. Я не хотела читать тебе нотаций.

— Отлично. Думаю, я просто должна пойти домой, — сказала Амара. — Вообще не стоило поднимать эту тему. Можешь пообещать, что не будешь копать дальше?

Клэр замялась на долю секунды, и глаза Амары сузились. Она наклонилась вперед.

— Эй, я только что поручилась за тебя. Я приняла решение доверять тебе, потому что ты моя подруга, ты мне не безразлична, и я хочу, чтобы ты доказала, что я была права. Пообещай мне, Клэр.

— Хорошо. Обещаю!

Амара сделала шаг назад и выдохнула.

— Ладно! Спасибо! Увидимся завтра на занятии. — Она покачала головой. — Нет, вряд ли я выберусь из дома ради этого. Увидимся на фотосессии в четверг.

— До встречи, — попрощалась Клэр.

Амара ворочалась всю ночь. Ее мучили ужасные кошмары, череда снов, в которых Чарли снова и снова погибал из-за ее халатности. Одеяло в кроватке душило его, пока она танцевала и смеялась в гостиной как идиотка. Он упал с балкона во время встречи их прогулочной группы, пока она потягивала бокал вина. Он подавился виноградом, засунул палец в розетку, опрокинул комод на себя, и всякий раз она ничего не делала, ни-че-го, ничегошеньки.

Каждый раз, пробуждаясь ото сна, Амара вылезала из постели. Она бродила по квартире, такой же тихой и полной ужаса, как бревенчатый домик в лесу, заходила в детскую, где стояла над кроваткой и смотрела, как малыш дышит, и сердцебиение постепенно приходило в норму. Прислушиваясь к ударам собственного сердца, она осознала свою смертность, как никогда раньше. Так много опасностей таилось во внешнем мире и в ее собственном теле. Случайная передозировка, автокатастрофа, внезапный сбой в работе клеток могут в мгновение ока разлучить ее с Чарли, травмировав его на всю оставшуюся жизнь и превратив в одного из тех сироток, которые вечно ищут то, что никогда не получат.

Обычно Амара просыпалась, когда у Дэниела срабатывал будильник, но во вторник Дэниелу пришлось растолкать ее перед уходом на работу. Он протянул жене чашку кофе с молоком.

— Кто-то плохо спал. Ты как, нормально?

Она посмотрела на его доброе обеспокоенное лицо и испытала приступ злости. Нет, не на Дэниела, а на несправедливость происходящего. Почему, мать вашу, не распространяют «СуперПапочку»? Ответ очевиден. Потому что мужики не клюнут на такое. Дело не в том, что они умнее. Амара твердо верила, что сможет победить среднестатистического мужика в викторине. Просто мужики не запрограммированы на что-то с рождения, как женщины, которым говорят, что они могут быть, кем захотят, в то время как невидимые силы на каждом шагу мешают. Постулируется, что они нечто большее, чем просто хорошенькая мордашка, но при этом на уровне культуры вдалбливают мысль, что ценность зависит от желанности. Мужчина с годами превращается в серебряного лиса, а женщина в развалину. А если к этому добавить еще и детей, то дело совсем плохо. Хотя отцы и дают детям свои фамилии, мир не требует от них многого. Никто на самом деле не ждет, что отцы решат отказаться от карьеры, чтобы поставить детей на первое место, перестанут управлять компанией и начнут вести домашнее хозяйство. Женщинам приходится столкнуться с выбором, которого мужчины лишены, оставаясь безропотными и щедрыми, и не пилить мужей, подталкивая прямиком в объятия менее замороченных любовниц. А теперь мамам не разрешалось даже признавать, сколько труда требует поддержание себя в форме. Современным женщинам приходилось утверждать, что они маниакально занимаются спортом, чтобы быть сильными, а не для того, чтобы добиться идеального тела, что уход за собой нацелен на эмоциональный баланс и здоровье кожи, а не на то, чтобы как можно дольше выглядеть молодыми. Неудивительно, что женщины становятся легкой добычей. «Супер-Мамочка» — все та же патриархальная хрень, только в обертке равноправия, и Амара запала на волшебные таблеточки как последняя идиотка.

Дэниел поцеловал ее в лоб.

— Ой, ты вспотела!

Что бы там ни говорили ее подруги по несчастью из прогулочной группы, ей стоит сказать Дэниелу правду. Они же равноправные партнеры, в конце концов. Они перед алтарем поклялись поддерживать друг друга в горе и радости, а какое горе может сравниться с тем, что ты подсел на спиды для мамочек. Уитни потребовала не говорить мужьям, но она-то замужем за напыщенным эгоистичным Грантом. Дэниел совсем другой.

Да, он ужасно хороший. Он позаботится о ней и окажет всю необходимую помощь, но при этом не удовлетворится тем, что они с подругами умирают со стыда и восстанавливаются каждая в своей норке. Он тоже прыгнул бы в поезд Клэр — экспресс под названием «На нас лежит ответственность» — и катался бы на нем по всей стране, рвал и метал, пока все американские матери не узнали бы об опасностях «СуперМамочки».

Дэниел дотронулся до ее лба, проверяя, нет ли температуры, и нахмурился. В его взгляде читалась чистая любовь. Амара не хотела ему рассказывать еще на одном основании. Она полюбила его по многим причинам, но главным было то, насколько Дэниел ее уважал. Он доверял ее мнению. Сталкиваясь с затруднениями, он шел к ней за советом. Он отличался от других парней, которые бежали от ее амбиций, от сильных убеждений, как многие ее бывшие. Там, где бывшие пытались принизить Амару, Дэниел стоял рядом и протягивал ей микрофон.

Но как он может и дальше уважать ее после того, как она подвергла опасности прекрасного драгоценного мальчика, которого они создали вместе?

Амара была плохой матерью, а это самый ужасный проступок женщины из всех возможных. Проститутку, которая подрабатывала наемным убийцей, можно оправдать, если она делала все, чтобы обеспечить своему ребенку теплую постельку. Женщина может быть очаровательной, невероятно умной, амбициозной, сильной и потрясающе красивой, но если она не справилась со своими родительскими обязанностями, мир тут же сочтет ее куском дерьма.

Будет ли фраза «хреновая мать» звенеть в мозгу Дэниела всякий раз при взгляде на нее? Может ли что-то между ними испортиться безвозвратно? Амара не могла этого допустить.

Может быть, даже в лучшем из браков у тебя копится коллекция секретов, которые заперты в той крошечной части сердца, куда партнеру нет доступа. И ты делаешь все возможное, чтобы эта часть была маленькой, чтобы секреты не выскользнули из нее и не затронули все хорошее, открытое и свободное, что есть в твоем сердце, ты так стараешься сделать это.

Она накрыла ладонью руку мужа и улыбнулась, глядя на него снизу вверх.

— Какая-то инфекция, видимо. Но все будет хорошо!

Во вторник никто не захотел выходить из дома и тащиться на занятие, поэтому Уитни впервые за историю существования прогулочной группы отменила их встречу. Они просто подождут до четверга, чтобы пойти на фотосессию для фотоальбома, которую согласились не отменять, потому что это слишком явно свидетельствовало бы, что дела не в порядке. Без болтовни подруг квартира казалась душной пещерой. Хоуп вела себя отвратительно, она дергала Уитни за волосы, опрокидывала все, что попадалось на глаза, не ребенок, а настоящее торнадо. Уитни безумно хотелось хлеба, которого дома никогда не было.

Она отвела Хоуп в Центральный парк на маленькую детскую площадку неподалеку от их дома. Фургончик с мороженым остановился поблизости, снова и снова оглашая окрестности перезвоном и делая паузы между повторами ровно настолько, чтобы Уитни успевала подумать, что все прекратилось. Но нет. Она купила рожок и буквально проглотила его, а потом съела два уличных хот-дога. А ведь она уже много лет не употребляла в пищу переработанного мяса и рафинированного сахара. Она объелась, и живот превратился в якорь, придавив ее к скамейке в парке, Хоуп сидела рядом на земле и выдергивала траву с корнями.