Комната за него спиной была красивой, но не экстравагантной. На одеяле виднелась складка в том месте, где он сидел, пока ждал ее.

— Я тоже. — Голос звучал по-девичьи тихо.

Интересно, перестала ли Хоуп звать маму. После той встречи прогулочной группы, когда Грант своей жесткостью поставил ее в неловкое положение, Уитни запостила в «Инстаграме» фотографию себя и Хоуп за пианино Гвен и получила в директ сообщение: «Как вижу, вы сегодня посетили музей». Сообщение было подписано — «Экспонат». Ее сердце бешено заколотилось. И внутри что-то рухнуло. Она ответила на сообщение.

— Не стоило мне приходить, — сказала она Кристоферу, а тот протянул руку и уцепился за ремень на ее талии.

— Уит, давай пропустим часть, — сказал он, — где нам приходится убеждать друг друга. Мы уже всё знаем.

Она кивнула, сделала шаг вперед и последовала за Кристофером внутрь.

На выходных Клэр села написать что-нибудь красивое и откровенное. Она выключила телефон и оставила его в ванной. Затем посмотрела на себя в зеркало.

— Перестань быть пустым местом, — велела она своему отражению. И даже зажгла гребаную свечу.

А потом уселась на полу с гитарой. Она собиралась думать о жизни, копая Гранд-каньон в глубинах души. Трепещущая свеча навеяла какую-то мысль, ей пришла в голову идея о тлеющих угольках в декабре (в них еще теплится огонек, несмотря на все сожаления); целых полчаса она пыталась облечь образ в музыку, прежде чем поняла, что выходит сентиментальная чушь. И вообще, угли не испытывают сожаления. Клэр не могла очеловечить их. Она же не в «Пиксар» работает.

Она попробовала сочинить что-нибудь про Куинтона. Может быть, в их отношениях был какой-то момент, краткий миг, когда Клэр казалось, что она в него влюблена. Как-то раз ночью в его квартире после секса они рванули на кухню в поисках еды, босиком, их головы кружились, они танцевали и ели арахисовое масло при свете открытого холодильника. Клэр спела импровизированный припев. Она представила, как Амара слушает и ее губы сжимаются, выражая презрение. Клэр захотелось разбить гитару на тысячу крошечных деревянных обломков, а себя сослать в Антарктиду. Так, отставить каньоны. Такое чувство, будто она снова и снова втыкает лопату в бетон. Какое ужасное чувство — просеивать сердце, душу и внутренности и терпеть неудачу.

Именно так она чувствовала себя в начале истории «Бродяг». Они с Маркусом вместе преподавали музыку в том самом детском центре, куда Клэр устроилась после переезда в Нью-Йорк. Их голоса хорошо сочетались, они смешили друг друга, обмениваясь импровизированными шутками, которых не было в плане занятия. Поэтому, когда он позвал ее в свою новую группу, она заявилась на первую репетицию с целым ворохом идей для песен, отрывками текстов и мелодиями. Но Маркус отверг все ее задумки со словами:

— Эй, любимица Иисуса. Ты вообще хоть что-то слушала, кроме христианского рока?

Клэр снова положила голову на матрас и потянулась к компьютеру, поставив его на живот и готовясь принять дозу доступного наркотика под названием «интернет», чтобы ненадолго забыть, как сама себя разочаровала. (Хотя попытки забыть о проблемах при помощи интернета, как и при помощи алкоголя, чреваты похмельем, обычно становится даже хуже, чем раньше.) После беглого просмотра «Твиттера» и журнала «Нью-Йорк» Клэр вспомнила социальные сети Уитни и переключилась на них.

Елки-палки, да у нее почти пятьдесят тысяч подписчиков в «Твиттере» и примерно в два раза больше в «Инстаграме». Уитни всегда скромно умалчивала об этом, и Клэр понятия не имела, что та достигла определенного уровня узнаваемости в социальных сетях. Пролистав посты, Клэр поняла, в чем причина. Во-первых, Уитни отлично получалась на фото. Разумеется, она и в жизни выглядела просто потрясно, но объектив фотокамеры делал ее невероятной. Во-вторых, она отбирала только очень красивые снимки, которые показывают мир, где члены семьи друг в друге души не чают. Прогулочная группа представала как сплоченная команда красоток, которые заботились в равной мере о себе и о подругах, а Уитни и Хоуп были идеальным тандемом матери и дочери, чем бы ни занимались: кружились ли на карусели, пили ли смузи или занимались йогой «мама и малыш». Под всеми снимками обязательно стояли тэги «ЗОЖ» и «уход за собой». Уитни смоделировала новый вид материнства, в котором женщина могла быть великолепной, энергичной и самоотверженной одновременно и при этом не потела.

Клэр через гугл-чат кинула ссылку Тее, которая ясно дала понять, что ждет сплетен про всех мамочек из прогулочной группы, и вернулась в «Инстаграм», задержавшись на снимке, где Уитни щекотала Хоуп, сидевшую у нее на коленях. Господи, ее собственная мать когда-нибудь смотрела на нее так? С неподдельной любовью? Учитывая, что они разругались вдрызг из-за Теи, когда Клэр училась в старшей школе, и то, как ей тяжело давались звонки домой дважды в месяц из чувства долга, Клэр в этом сомневалась.

Гугл-чат известил о новом сообщении от Теи. «Ой, черт, — писала она, — Уитни Морган в девичестве Уитни Макнаб? Мы вместе ходили на занятия по истории искусств, когда я училась на втором курсе».

«С этой сменой фамилий легко запутаться», — напечатала Клэр и продолжила кликать, читая комментарии под фотографией себя с гитарой в окружении малышей. Людям понравилось! Что это за странный, позитивный, сверкающий радугой уголок интернета, где комментаторы говорят, какая ты красивая, а не троллят, называя тебя овцой?

«Уверена, она знать не знает, кто я, — написала Тея. — Очевидно, что я тогда втрескалась в нее. Также очевидно, что я никогда с ней не разговаривала».

Клэр улыбнулась, прочитав сообщение сестры, а затем продолжила улыбаться, глядя на последнюю фотографию Уитни, где та растянулась на полу на животе, смеясь, а Хоуп топталась на спине матери. «Помоги себе сам! — подписала Уитни снимок. — Совет от профессионала: если маленький хорошенький тиранчик забирает все ваше время, а вы давно не ходили на массаж, обманом заставьте крошечного диктатора стать вашим массажистом. Конечно, техника далека от идеала, но я все же очень рекомендую». Под фотографиями было полно смайликов и комментариев типа «лол», «ахахаха».

«Это пропаганда, — написала Тея, — теперь я хочу ребенка».

«Бугага», — напечатала в ответ Клэр и продолжила кликать по фоткам.

Ей попался групповой снимок мамочек из прогулочной группы с сентиментальной подписью: «Эти женщины — моя опора. От материнства устаешь, и никто не даст тебе больничный. Но на выручку всегда спешат мои подруги, слава Богу за это». Ниже целое море комментариев, в которых мамочек называли «вдохновляющим примером».

Немного глупо, подумала Клэр, не упомянуть, что у них привилегий просто хоть одним местом ешь. «Уход за собой», который рекламировала Уитни, не по карману простым смертным типа Клэр, которые не могут выкладывать тысячи долларов, чтобы расслабиться, им приходилось приводить себя в порядок с помощью кустарных способов, зачастую имевших неприятные последствия. (Например, во время роскошного спа-дня внутри тех никто не забудет презик.)

Но, может, эти женщины и правда вдохновляют. Они решили, что не хотят быть плохими матерями, и не отказались от своих обязанностей, чтобы тупить онлайн. Они не купаются в жалости к себе. Они на виду. Ой, подумала Клэр со смесью удивления и страха, а они ведь и вправду ей нравятся. Они пригласили ее в гости и каким-то образом стали тем единственно лучшим, что случается с ней за неделю, чем-то совершенно отличным от других халтурок, которые Клэр брала последнее время (официантка на выездном обслуживании, консультант в магазине одежды). Они… вернули краски в ее жизнь.

Клэр отложила компьютер в сторону, и лица мамочек из прогулочной группы всплыли в памяти. Они смотрели на нее с той материнской теплотой и ободрением, которое мастерски им удавалось.