— Пришлю эсэмэской, — сказала Тея.
— Спасибо, — пробормотала Клэр.
— Мне не плевать на тебя, сестренка, — сказала Тея, и в голосе прозвучала нотка нежности. — Ты же не можешь вернуться в христианское братство «Священная жизнь». Мы оттуда свалили.
— Угу.
— И вот еще, Клэр. Перед собеседованием, пожалуйста, прими душ, — велела Тея. — От тебя попахивает даже по телефону.
Конечно, в здании с фасадом из известняка, расположенном на границе Верхнего Ист-Сайда и Центрального парка, просто обязан быть швейцар. И сейчас этот сморщенный мужичок в зеленой форме таращился на Клэр, пока та переводила дыхание и вытирала пот со лба. За тот месяц, что она провела, шатаясь по квартире, как нетрезвое привидение, Клэр забыла, насколько непредсказуемой может быть система метро Нью-Йорка, и в конечном итоге часть пути пришлось бежать с тяжеленной гитарой за спиной, придававшей ее походке грацию неуклюжего пингвина.
— Пентхаус Б, — запыхавшись, сообщила она, и швейцар снял трубку с телефона на стойке, чтобы позвонить. Пока он передавал сообщение кому-то на другом конце провода, Клэр еще раз посмотрела на часы. Двухминутное опоздание. Для нее это рекорд пунктуальности, однако Время Богатых течет иначе, чем у Очаровательно Взбалмошных Творческих Личностей.
Швейцар направил ее к великолепному лифту с зеркальными панелями и мраморными вставками. По дороге на двадцатый этаж Клэр взяла себя в руки. Она знала, как все пойдет. Когда она впервые переехала в Нью-Йорк, то подрабатывала преподавателем музыки для детей в одном из процветающих детских центров, решив, что это увлекательный способ заработать немного денег, пока она стремится к тому, чем действительно хочет заниматься. Вместо этого пришлось столкнуться с толпой скучающих богатеньких мамаш, одетых как на занятие по йоге, но увешанных брюликами, которые обсуждали Клэр и ее коллег, попеременно то игнорируя своих детей, то фиксируя каждое их движение на телефоны. Каким-то образом эти женщины умудрялись выхватывать детали, чтобы потом в подробностях жаловаться администратору на различные эпизоды. Однажды Клэр назвала ребенка не его именем, и мать посмотрела так, будто она гулящая девица, только что продемонстрировавшая татушку «Я ♥ бен Ладена». Идеальный рецепт, чтобы ощутить себя никчемной. И чтобы… утратить чувство реальности.
В длинном коридоре было всего две двери, одна с буквой «А», а другая с буквой «Б». Клэр наклеила улыбку и постучала во вторую. Десять секунд спустя дверь распахнулась, и за ней стояла одна из самых красивых женщин, каких Клэр когда-либо видела. Первое, что пришло на ум: женщина в дверном проеме весьма аутентично смотрелась бы на картине, изображавшей европейскую знать восемнадцатого века. Живущая в уединении французская принцесса с алебастровой кожей, розовыми щеками и лебединой шеей.
На ней была кремовая блуза с жабо (Клэр обычно называла все подряд рубашками, но тут не прокатит, это была именно блуза). Однако самым прекрасным в почти идеальной женщине были волосы: шелковистые и неестественно блестящие, как будто она украла гриву ухоженной выставочной лошади.
— Клэр? — спросила красавица.
— Ага. Привет. — Клэр помахала рукой. — Простите, я на пару минут опоздала. Поезда…
Уголки пухлых губ женщины опустились.
— Мы здесь не терпим опозданий. Так что тебе лучше вернуться домой.
Черт! У Клэр перехватило дыхание от внезапного осознания, что ей и правда придется вернуться домой, причем не просто в квартирку. Придется ехать обратно в Огайо. Двадцативосьмилетняя неудачница живет в бывшей детской, если родители не переоборудовали ее под рабочий кабинет или что-то в этом духе. Другие члены церковной общины будут сочувственно качать головами, но в глубине души считать, что она получила по заслугам за свои грехи.
И тут женщина рассмеялась. Смех ее был теплым, похожим на перезвон колокольчиков, и даже воздух вокруг них изменился.
— Я шучу! — воскликнула она, а затем заметила выражение лица Клэр. — О, нет, твое лицо! Это было жестоко! Прошу прощения!
— Погодите… Что? — промямлила сбитая с толку Клэр. — Я думала…
— Я не хотела… Забыла, что тебе, скорее всего, постоянно приходится иметь дело именно с такими занудами. Все нормально. Мы даже не заметили никакого опоздания. — К огромному удивлению Клэр, красавица сделала шаг вперед и обняла ее. Грудь хозяйки пентхауса уперлась Клэр в ключицу. От женщины исходил легкий лавандовый аромат. Клэр расслабилась, самую чуточку, из-за этой неожиданной близости, ее впервые кто-то обнимал за целый месяц. — Мы очень тебя ждали! Я Уитни. Входи скорее!
В прихожей Клэр скинула ботинки и поставила их рядом с аккуратным рядом туфель на каблуках. Уитни засыпала ее вопросами: «Как вы добрались? Не хотите ли пить? Нормальна ли такая температура?» Не переставая щебетать, Уитни взяла Клэр за руку и проводила к двери в гостиную. Все было белым. Ну, не совсем белым, а с серебряными и хромовыми вставками, чистыми, как лед. Панорамное окно во всю стену открывало вид на деревья в Центральном парке, голые и влажные от тающего снега. Потолок был выше обычного, как если бы квартира простиралась на полтора этажа, а не занимала только один, как и остальные.
Две женщины с бокалами в руках сидели на белом кожаном диване, две другие стояли у низкого столика, пытаясь уговорить парочку малышей встать и взять лежащие на нем фрукты. Еще одна дама сидела в центре комнаты на клетчатом коврике, и целая толпа детишек копошилась вокруг нее, как муравьи на пикнике. Вот они — потенциальные подопечные Клэр.
— А ты пробовала положить любимую игрушку поближе? — сказала одна из женщин у стола другой. — Это может его мотивировать.
— Нет, я только что раскачивала большим пакетом героина над его башкой. Непонятно, почему не сработало, — процедила другая, закатив глаза. — Разумеется, я уже попробовала игрушку. Он просто хнычет, пока я не суну ее ему в руки.
— В этом вся проблема! Нельзя просто отдавать игрушку…
— Клэр пришла! — объявила Уитни, прерывая все прочие разговоры. Присутствующие повернулись, оглядели ее с ног до головы и хором приветствовали. От яркости их коллективных улыбок Клэр едва не отпрянула. Она забыла, каково это, когда комната набита людьми, которые ждут встречи с тобой и предвкушают приятное времяпрепровождение. Она покраснела от удовольствия, хотя в мозгу вспыхнули бегущей строкой комментарии о том, насколько унизительна вся эта ситуация.
Господи, эти дамочки такие гламурные. Клэр всегда считала, что первые пару лет после рождения ребенка ты выглядишь как болотное чудище с размазанной в самых неожиданных местах отрыжкой и такими огромными мешками под глазами, что в их складках могут заблудиться спелеологи. А этих женщин запросто можно снимать в рекламе йогурта в любой вторник. Они худые как палки, никаких следов живота, хотя никому из детей, судя по всему, не было больше года. Такое впечатление, что в их телах какое-то время обитали младенцы — шумные, назойливые жильцы, — а затем, когда они переехали, тела полностью отремонтировали (свежевыкрашенные стены, отшлифованные полы, новая бытовая техника), чтобы скрыть любые следы амортизации. Клэр, без пяти минут рок-звезда, по сравнению с этими дамами казалась неухоженной серой мышкой.
Уитни подхватила с пола малышку в розовом.
— Это моя, — сообщила она, раскачивая ребенком перед носом Клэр. — Познакомься, это Хоуп.
На дочке Уитни были золотые сандалики, а поверх платьица был надет жакетик болеро из меха (как понадеялась Клэр, искусственного). Господи, даже малыши тут гламурные. Сколько же часов жизни Уитни провела, запихивая пухлое тельце дочери в красивые одежки, из которых та скоро вырастет.
— Привет, Хоуп, — сказала Клэр, а Хоуп уставилась в потолок и сунула кулачок в рот. Уитни чмокнула Хоуп в макушку прежде, чем поставить ее обратно на пол.
Клэр всегда воспринимала малышей как семена. Интересно, что из них вырастет, но пока что это просто сухие тусклые ядрышки. Она бы рехнулась, если б ей пришлось смотреть на такое вот семечко весь день. Останься Клэр в родном городе, сейчас точно уже заделалась бы матерью, поскольку все сексуальное воспитание там сводилось к предупреждению, что девушка станет бесполезной, как жевательная резинка, если «отдаст свой бесценный дар» кому-либо до свадьбы. Почти все девочки, с которыми она училась в выпускных классах, уже обзавелись детьми. Они постили фотки со своими мини-копиями, которые топали в детский сад или обратно, и Клэр казалось, что ее с бывшими одноклассницами разделяет больше, чем просто расстояние. Она была убеждена, что в принципе не хочет детей. От мысли, что от нее зависит жизнь крошечного человека, ее тошнило. Клэр уже знала, что она просто машина для убийства. На сегодняшний день благодаря смертельной комбинации пренебрежения и страха она загубила золотую рыбку в детстве (покойся с миром, Принцесса Лея), шесть комнатных растений, несколько романов и свою карьеру.
