— Держи, — ставлю перед ним бутылку из холодильника. — Папа, скорее всего, ее сам убил, — тыкаю в колбасу. — Он у меня охотник.

— Видел, что у него разрешение на ружье есть, — Вадим задумчиво отпивает пиво прямо из бутылки, — признаюсь, это немного пугает.

— И не зря. Чтобы замутить со мной что-то серьезное, придется сначала сходить с ним на охоту и вернуться с добычей, побороться на руках, потом в баню попариться сходить и выяснить, в кого больше войдет его фирменного семидесятиградусного самогона.

— Ого, — Вадим давится пивом, — хоть кто-нибудь испытание прошел?

— Пробовал один, но потом сбежал, слабак, — вздыхаю печально. Перебираюсь к Вадиму на колени, заглядывая в глаза, — а ты вон… совсем не такой.

— А какой? — смеющиеся глаза расширяются.

— Взрослый, умный, успешный, — воркую прямо в губы, пальчиками поглаживая по груди.

— Продолжай, — ладони перемещаются на мои бедра, сдавливают. — У тебя очень хорошо получается.

— Властный, — прикусываю уголок его нижней губы, оттягиваю, — у меня трусики намокают, когда ты включаешь эту опцию. И взгляд при этом испепеляющий. Ух!

— Еще, — тембр голоса становится более хриплым.

— Таинственный и сексуальный, — вытягиваю майку из его брюк, задираю выше. Кончиком языка провожу по забитой груди, прикусываю сосок, — так много тату и каждая что-то значит. Расскажешь мне о них?

— Возможно, — Вадим закатывает глаза от удовольствия.

— Большой, — мои бедра делают восьмерку на его коленях, — везде.

— Ну все, — закинув себе на плечо, Вадим тащит меня из кухни и роняет на кровать в спальне, — насколько серьезно тебе нужно, Настя?

Перекатываюсь и сажусь на край кровати, свесив ноги. Обнимаю его за бедра, смотрю наверх.

— Ты знаешь.

Серые глаза становятся напряженнее. Вадим всматривается в мое лицо, изучает. Словно ищет подвох и не находит. Пальцы ласково прикасаются к моей щеке, поглаживают. Прикрываю глаза и замираю.

— Один мирок на двоих, — раздается тихо и немного надломлено. Вадим пытается улыбнуться, но у него криво получается. Могу его понять, у него такой уже был. Он был в нем счастлив. Любим и влюблен. А потом все перечеркнула ужасная трагедия и уродливая правда.

Было бы странно, если бы Вадим не сломался.

— Да, — отвечаю с робкой надеждой.

— Я не тот, кто тебе нужен, Настя, — его ладонь цепляет мой подбородок.

— Тот, — перехватываю ее и целую внутреннюю сторону в самом центре.

— Сначала тебя приходилось удерживать силой, теперь не получается избавиться, — в хриплом смехе слышится сарказм. Вадим защищается, я это вижу. Для него открыться кому-то, начать заново доверять — это словно прыжок в бездну. Он мужчина, большой и брутальный, защищенный броней прожитого опыта и закаленный бедами. Но мы все всего лишь люди в конце концов. Внутри у каждого есть душа. И ей нужна любовь и ласка. Если я смогу пробраться внутрь, если Вадим меня пустит — все получится.

Но мне нужен его шажок вперед. Даже самый маленький. Знак, что я для него не одна из его любовниц на время, а нечто большее.

— А ты хочешь? — мучительно кусаю губу. В горле слова застревают, но я все равно выталкиваю их наружу, — избавиться от меня. Хочешь, чтобы я ушла?

Жду его ответа, затаив дыхание. И чем больше проходит времени, тем в большее отчаяние я впадаю. Для меня наши с Вадимом отношения дошли до очень важной точки. Удерживать их на прежнем уровне, в котором был просто секс, не получится. Точнее, у него может быть и да, но я буду страдать. Я уже страдаю!

А я этого не хочу. Поэтому либо Вадим делает шаг ко мне, либо я ухожу. Что я буду делать, если он меня оттолкнет, думать сейчас не в состоянии.

— Я не умею стрелять, — он опускается на колени и присаживается напротив меня. Резко выдыхает и нервно усмехается.

— Что?

— Чтобы побороться за тебя, я так понимаю, нужно показать твоему отцу, что я настоящий мужчина. А стрелять я не умею. Палил как-то из травмата по юности, но это все.

— Я тебя научу, — прыгаю на него, вцепившись руками и ногами. Вдвоем приземляемся на ковер, — делов-то Вадим. В стойку поставлю, в тир с собой возьму. Не переживай.

— Чувствую себя бабой, — грудная клетка подо мной начинает ходить ходуном.

— Рано. Подожди, когда добычу свежевать за сараем будете. Вот тогда можно будет. И даже рыдать разрешается, никто не осудит. Наверное.

— Боже, во что я ввязался? — Вадим ловит мое лицо в ладони, — ты чертовы американские горки.

— Но чтобы ты знал, все не просто так, — выпутываюсь из его рук и быстро срываю с себя майку, — посмотри на этих близняшек.

— Что же ты так резко и без предупреждения, — Вадим закрывает ладонью глаза и гогочет, — я же мог и ослепнуть.

— Вылечу через прикладывание к священным местам, — отодвигаю его ладонь и притягиваю лицо к груди. Ресницы и дыхание тут же щекочут мою кожу, — что думаешь?

— Помогает. Мне кажется, даже головная боль прошла, — доносится из груди удовлетворенно.

Губы прихватывают сосок, вызывая мой резкий вскрик. Похоже, разговорам конец. И я не против. Понимаю, что требовать от него все и сразу, а особенно "я тебя люблю" и набор обязательств рановато. Мы ко всему придем постепенно. Главное, он действительно хочет. Сжимаю поясницу Вадима в кольце ног и выгибаюсь. Он же продолжает медленную пытку. Зубы слегка оттягивают упругую вершинку, язык обводит по кругу и влажно ласкает. Губы посасывают, отпускают, снова ловят.

Царапаю ногтями Вадима через майку, пытаюсь вывернуться. Слишком острая ласка прошивает все тело до самого низа живота. Мышцы внутри отзываются ноющим удовольствием.

Оторвавшись от меня, Вадим коварно облизывается: — Обожаю твою грудь. Она такая чувствительная и сладкая. Хочу попробовать кое-что, — глаза горят адовой похотью. — Что? — непонимающе хлопаю глазами. Что еще тут можно придумать кроме того, что он уже делал? Вадим целует меня в губы самым развратным и влажным поцелуем из всех возможных, вжимает в ковер. Переключается на шею и чувствительное место за ушком. Ласкает, заводит, заставляет терять контроль. Когда я начинаю умолять заняться со мной сексом, остается глух к просьбам, склоняется над вторым соском и повторяет свои развратные умелые ласки. Пальцы тем временем не отпускают уже истерзанный. И так круг за кругом, меняя пальцы и губы местами. Поцелуи везде — живот, шея, губы. Опять грудь. Кожу начинает жечь, по венам бежит лава возбуждения. В трусах мокро, там потоп. Вадиму достаточно будет просто погладить пальцами. Но он этого не делает. Только распаляет и добивает самым развратным петтингом.

— Черт, Вадим, — цепляюсь за короткий ежик едва соображая, — я не могу. Ты что, я же сейчас, — в шоке отмечаю, что мышцы внутри начинают ритмично волнообразно сжиматься. Тело заполняет истомой до самых краев. Горячая испарина покрывает все тело, возвещая, что впереди маячит оргазм. Может быть, дело в том, что секса сегодня было много и я уже пропитана им насквозь. Или в том, что я в эйфории от его согласия встречаться? А может все вместе и поэтому сейчас я способна на такое. Закрываю глаза, чувствуя внизу выстреливающую спираль сладкого экстаза. Затихаю, ловя непривычный опыт.

Оргазм накрывает мягко. В нем нет первого сильного толчка, лишь рябь сладких спазмов. Они настоящие, я чувствую их. Это волшебство какое-то.

— Вадим, — захлебываюсь воздухом и удивлением. Дезориентировано осматриваюсь, находя себя распластанной по ковру рядом с кроватью. На мне все так же надеты джинсы.

— Охуеть ты ларчик с сюрпризами, — притянув к себе, Вадим целует меня в губы. Он очень возбужден, взмок и дрожит от напряжения, но позволяет мне прийти в себя.

— Хочу тебя, мне мало, — краснею, чувствуя себя какой-то нимфоманкой. Оргазм был приятным, очень. Но внутри осталось чувство пустоты и незавершенности.

Вадиму мое заявление явно по вкусу. Он разворачивает меня в своих руках и роняет грудью на постель. Торопливо стаскивает джинсы до колен. Расстёгивает брюки и пристраивается сзади. Горячий ствол тяжело прикасается к моему бедру. Головка скользит по смазке.