— Да?

— Настасья Тимофеевна, случилось что? Чего не берете? Я вам полчаса тарабаню.

— Полчаса? — хмуро смотрю на белую дверь кабинки туалета перед собой. Это получается я тут так все это время и звенела своей Асти «Она не я», — телефон на вибро был, извини, — вру я.

— Машина у входа, — раздалось мягко, — вы скоро? Мы тут немного спешим.

— Мы?

— Да, я и вы, нам за Вадимом Денисовичем еще заехать нужно.

— А что такое? Его таратайка в снегу увязла и выехать не может? Или снегом так замело, что он ее на парковке от обычного сугроба отличил не может найти? — желание Вадима водить экстремально низкий спорткар зимой меня искренне забавляет.

— Первое, — в голосе Леши почувствовалась улыбка, — там сигнализация стоит в машине на второй случай. Если потеряешь, можно нажать и идти на звук.

— Класс, точно не потеряешь, — ударяю ладонью по двери кабинки и выхожу. Мельком осматриваю себя в зеркало, пальцем убираю слегка размазавшуюся под глазом тушь и поправляю помаду, — три минуты и я буду.

— А давайте одну, Настасья Тимофеевна, Денисович злой, капец. Обещал накрутить мне хвост, если придется долго ждать. А я и так уже задержался, — Леша вздохнул.

— Иду я, иду, — бормочу тихо в трубку, чувствуя легкую вину перед Лешей. Хороший он парень, в принципе. И плохого ничего мне не сделал, так что вредничать нехорошо, — тридцать секунд и лови меня у лестницы.

— Легко, — обрадовался Леша и повесил трубку.

Выскакиваю на крыльцо, где вовсю фигачит снег. Ловлю полы пальто, потому что наивно решила добежать до машины нараспашку.

— Кошмар, — хапаю ртом снежинки и ледяной ветер. Волосы треплются. Каблуки то и дело соскальзывают по плохо расчищенной плитке. Не люблю я зиму.

Единственное, что в ней есть хорошего — это Новый год. Но ради одного праздника терпеть три месяца ужасной погоды — это как-то слишком. И почему я не родилась где-нибудь в тропиках? Ну на худой конец в Испании или Турции, где климат мягче?

— Я заберу, — Алексей в дутой куртке выскакивает из машины и забирает из моих рук пакеты. Открывает для меня заднюю дверь, а мои покупки отправляет в багажник.

— Спасибо, — стряхиваю с себя снег в теплом салоне. Терпеть не могу, когда снежинки тают на коже и вода забирается под одежду.

— Сделать теплее? — забравшись в салон, Леша тянется к регулятору обогрева.

— Если можно, — откидываюсь на сиденье и через тонированное стекло рассматриваю заметенный снегом стеклянный куб торгового центра. Разговор с Гордеем порядочно меня потрепал. Внес в мои мысли зерно сомнения и вообще заставил впасть в уныние.

Что, если Вадим и правда совершил этот ужасный поступок? В это легко поверить, если имеешь представление, что за жена была у него. По словам Гордея — Катя чуть ли не ангел во плоти. Нежная, неискушенная, невинная. Потерять такую настоящий удар.

Где-нибудь на Кавказе или в мусульманских странах таких девушек растятся под нужды мужчин. Там культура и традиции заставляют хранить себя для будущего мужа. Бояться позора как огня.

У нас же в основном все иначе — девушка расстается с невинностью, когда считает нужным. Опыт чем-то зазорным не считается. Мы можем ошибиться, расстаться, встретить кого-то еще. И так не раз и не два.

Я тому очередное подтверждение. Жалею ли я о своем прошлом? Точно нет.

Опыт позволяет делать выводы, становиться умнее и мудрее.

Но для очень многих мужчин идея получить невинный цветочек и лелеять его всю жизнь под стеклянным колпаком очень даже привлекательна. Ну а что? Ты для нее царь и бог. Других она не пробовала, сравнить не с чем. Вкладывай в ее голову, что хочешь, приучай к домострою, лепи себе послушную женушку.

Представляю, как Вадима накрыло, когда он узнал, что Катя ему изменяла. Там, наверное, в его голове Армагеддон настал.

Мы доезжаем до крупного бизнес-центра и на крыльце я вижу фигуру Вадима. Мощный, не гнущийся под порывами ветра, не обращающий внимания на снег, он медленно идет к машине разговаривая по телефону.

— Хорошо, Гена, мы заедем, — договаривает, опускаясь на сиденье рядом со мной и захлопывая дверь, — Леша, давай к Гене.

— Хорошо, — водитель кивает, переводя свое внимание на дорогу.

— Привет, — улыбаюсь Вадиму немного скованно, когда он завершает разговор и удостаивает меня своим вниманием.

— Привет, — внимательный взгляд оценивающе проезжается по мне. Вадим двигается ближе, стирает с холодной щеки костяшками пальцев пару капель и жадно целует. Горячий язык ныряет в мой рот бесстыдно глубоко. Я подобного почему-то не ожидала, поэтому широко распахиваю глаза и упираюсь ладонями ему в грудь. На пальто еще не растаявший снег, по которому я скольжу грудью, — хочу кое-куда тебя свозить.

— Куда? — касаюсь пальцами зацелованных губ, от которых Вадим оторвался, но взгляд не отводит.

— Сюрприз, — он откидывается на сиденье, расстегивает пальто и тянет меня к себе, устраивая под боком, — но для начала заедем к Гене на часик.

— Гена — это тот мужчина, что я видела в Минске? С ним была Виталина.

— Да, Гена — мой дядя.

— Правда? — заглядываю Вадиму в лицо, — вы совсем непохожи, ни капли.

— Знаю. Он и моя мама были сводными, так что сходства в принципе быть не может.

— Ясно, — киваю я. Сразу хочется расспросить и про его маму, и про отца. Вообще узнать о семье, но я себя осаживаю. Наши отношения, наверное, такого не предполагают.

— Как учеба? — ладонь Вадима ловит мою и начинает перебирать пальчики.

— Хорошо, — отвечаю сухо. Делиться подробностями с ним не хочется.

Все началось с самого утра, стоило мне явиться на пары. Открыла дверь и вся огромная аудитория замолкла. Десятки любопытных глаз аж четырех групп воткнулись в меня, словно иголки.

Мне тут же захотелось выйти и захлопнуть дверь с другой стороны. Но я себя преодолела, сделал вид, что вообще ничего особенного не происходит и проскочила на свободное место к Свете. Благо, она сидела на первой парте.

— Ты и он, — раздался мне в ухо свистящий шепот, — это же скандал.

— Света, все, что в газетах пишут — бред.

— Угу, конечно, бред. А что тебе этот убийца еще мог сказать? Настя, ты что, сдурела?

— Перестань так Вадима называть, — шиплю, сжимая в руках ручку.

— Жену и любовника — это мощно, конечно, — даже не стала слушать меня она, — а тебе не страшно с ним рядом находиться? Вдруг он тебе приревнует?

— Приревнует и придушит? — скептически усмехаюсь.

— Такой Отелло может. Тем более эта Катька тебе и в подметки не годится. Я ее погуглила вчера.

— Света, ну что ты несешь?

— Реально. Ухоженная, не спорю — губки подколоты, волосы нарощены, луки дорогие. Но какая-то все равно ни о чем. Даже по фото ни рыба ни мясо. А ты вон.

— Что вон? — хмурю бровь.

— Гордая амазонка.

— С тряпкой и подносом наперевес, — усмехаюсь я, — периферийная такая амазонка.

— Хватит, — подруга закатывает глаза, — я коренная москвичка и мне с тобой общаться не зашквар. У тебя раньше всего одна проблема была — не хватала лоска.

— Зато теперь хватает, да? — Замолкаю. В аудиторию входит преподаватель по бухучету. Она такая строгая, что за две пары ни у кого даже мысли пикнуть не возникает. И это при том, что лекция на весь поток.

— Все шепчутся, — кисло тыкаю вилкой в картофельное пюре в кафетерии. Поток плавно переместился на обед и давление взглядов на меня продолжается.

— Зато подойти бояться, — Света хохотнула, — не переживай, скоро привыкнут, начнут доставать.

— Круто.

Но мысли мои были далеки от одногруппников, их стеб и вопросы я переживу. На самом деле я думала лишь об одном человеке — Лилиане. Даже сбегала на первый этаж в перерыве между парами и проверила его расписание на доске. Сегодня у него был выходной.

У меня немного отлегло. Но завтра мне придется пересдавать ему экономику. И это будет вечером. Наверняка в тесной маленькой аудитории рядом с его кабинетом или даже в нем. Будут ли там другие студенты? Сможем ли мы поговорить? Хотя о чем вообще нам теперь говорить? Он все видел. Господи, что Лилиан теперь обо мне думает?