Когда темп доходит до сумасшедшего, мои глаза закатываются сами. Тело в один момент прошивает острой иглой удовольствия, затем я замираю не в силах дышать и расслабляюсь. Тело мелко трясет в конвульсиях, пока Вадим догоняет меня. Он кончает мне на живот и резко отстраняется.

— Блядь, — Проводит ладонью по своей расцарапанной шее и груди, — кошка дурная.

С трудом отходя от накатившей слабости, сажусь на столешнице. Смотрю вниз. На мне тоже прилично его отметин и засосов. Бедра вообще все в красных пятнах.

— Ты сам, — стискиваю зубы. Зла моего на Вадима не хватает, — сволочь.

— Где-то я уже это слышал, — поднимает рубашку с пола и натягивает себе на плечи.

— Вадим, — тихо прикладываясь затылком к зеркалу за собой, — я так не могу. Мне нужен конечный срок.

— Ты не будешь устанавливать правила, — отмахивается, застегивая ширинку и приводя себя в порядок.

— До Нового года, не дольше, — качаю головой.

— Это я буду решать, — пиджак, по которому мы оба топтались, поднимает, а затем бросает обратно, — ты моя игрушка, Настя. На моих условиях и пока мне не надоест, никуда не уйдешь, так что заткнись, — в его словах слышится веселье. Мрачное, как у стремного Джокера в фильме. Он издевается гад. Может себе позволить, вот и вытворяет.

— Чертово тридцатое декабря, месяц — рявкаю я, — и я ухожу.

— Еще раз, — Вадим подходит вплотную и кладет ладонь мне на грудь. Она поднимается выше, сжимая мою шею, — ты не решаешь ничего. Как я хочу, так и будет.

— Я сбегу, — смотрю упрямо ему в лицо.

— Даже не думай со мной играть в эти игры, не беси! — Губы Вадима с ранкой в уголке едут криво вверх. Он дергает меня на себя, приближая наши лица вплотную. Губы грубо касаются моих, его зубы оттягиваю мою нижнюю губу и отпускают.

Вадим смотрит на меня долго и пристально, но глаза я не отвожу. До последнего не прерываю зрительный контакт, пока он не разворачивается и не скрывается за дверью ванной. Что он думает — я не знаю. Что и кому доказывает — не понимаю. Да и не хочу, твою мать! Не хочу!

— Я тебя предупредила, — выкрикиваю уже в пустоту.

Хлопает входная дверь номера и я сползаю на пол в ванной. Меня все еще потряхивает от адреналина. В голове полный сумбур.

Дохожу до душевой кабины и врубаю воду. Становлюсь под тонкие бьющие струи. Пальцы руки скользят вниз, где я к собственному удивлению ощущаю обильную смазку. Мне даже страшно от того, насколько я была возбужденной с Вадимом сейчас. Это же ненормально так себя чувствовать.

Некоторое время тупо стою под душем, затем выбираюсь и заворачиваюсь в большое банное полотенце. На часах почти четыре утра.

Голова пустая и тяжёлая, сама клонится к подушке. Поэтому я забираюсь под одеяло и тут же обрубаюсь. Скандал с Вадимом и бессонная ночь высосали из меня все силы.

Утро начинается в час дня, когда я разлепляю веки под аккомпанемент мобильного. На экране высвечивается номер мамы. Отключаю звук, решая набрать ей позже и осматриваюсь. Вадима нет.

Где он ночевал, я не знаю. Пытаюсь убедить себя в том, что он большой мальчик и меня его жизнь вообще не должна касаться. Но все равно волнуюсь. Он же был на взводе. А с его взрывным характером легко можно натворить дел.

Заказываю в номер завтрак, а затем иду гулять по заснеженному городу. Даже одной мне неплохо. Намерзнувшись, занимаю столик в ресторане "The View" из которого открывается отличный вид на город. Делаю себе на память пару фото.

Вчерашний вечер все не идёт из головы. Гордей, наш с Вадимом секс, скандал.

И почему он в меня вцепился? Не понимаю. Видит же, я под него стелиться не буду. Взял бы себе какую-нибудь девку, как из адовой троицы. Такая бы вообще всех устроила и не отсвечивала. Но нет же, мне покоя не даёт!

Еще и пропал, скотина. А мне волнуйся.

Побаловав себя десертом, возвращаюсь в гостиницу. Через полчаса появляется доверенное лицо Вадима — субтильный очкарик в сером костюме и с папкой под мышкой. Вручает мне билет на самолёт до Москвы, уточняет как я провела сегодняшний день.

Сам Вадим не зашел и не позвонил, прелестно…

На всякий случай участливый к моей судьбе неравнодушный очкарик уточняет, что в аэропорту меня будет ждать Алексей, я так понимаю чтоб не рыпалась предупреждает. Вадим же вернётся, как закончит с делами.

— Супер, — скрежечу зубами, пока собираю вещи. Пока лечу домой постепенно чувствую облегчение. Нам действительно нужен тайм-аут.

В аэропорту улыбчивый Лёша забирает мой чемодан и по всем пробкам, что как назло, мы собрали по дороге, везёт в квартиру Вадима.

Бросаю вещи в пороге, решая разобрать их позже. Одежду сбрасываю в ванной и иду в кухню перекусить. Все время матерюсь себе под нос по тихой грусти. Ненавижу вот так в одиночестве, когда ни поговорить, ни поругаться не с кем. Не Лешу же звать. В принципе он выслушает, куда денется, но потом как ему после моей истерики в соплях в глаза смотреть. Светку звать сюда тоже как-то стремно. С мамой такое не обсудишь. С Виталиной теперь после слов Лены общаться страшновато. А Лене, подруге бывшей умершей жены жаловаться на Вадима вообще нонсенс.

Звонить подругам, что в родном городе остались и душу изливать глупо. Они вообще решат, что я хвастаюсь — такого ж мужика себе отхватила. Обидятся, потом со мной разговаривать никто не будет. Да еще и слухов напускают, не разгребусь.

— Да что за жизнь такая, — хлопаю дверцей холодильника, где совсем пусто. Приходится заказать доставку продуктов. Туда же я добавляю суши, пару бутылок чилийского красного вина, просекко, пиццу, торт с клубникой и еще один шоколадный, три ведерка мороженого и диетическую колу. Да, именно она меня и спасет от ожирения после всего.

Леша доставщика у двери проверяет, удивленно приподнимает бровь, когда я демонстративно вытаскиваю бутылку вина и прижимаю ее к себе. Хмыкает, продукты доносит до кухни, а сам провожает доставщика. Компанию мне не составляет.

— Ну и пошли вы все, я и сама справлюсь, — начинаю лазить по кухне в поисках штопора. Нахожу, но справиться не получается. Опять матерюсь и звоню Леше. Тот появляется на пороге и с каменным лицом откупоривает бутылку. Уходит.

Я же, рассовав продукты по холодильнику, переношу шоколадный торт, пиццу и суши в гостиную. Располагаюсь на огроменном диване перед плазмой. Включаю новогодние «Елки». Попиваю вино. Оно вкусное, насыщенное, терпкое. Обожаю такие.

Страдаю. Жалею себя. По щеке даже бежит скупая слеза.

Тяжело и сложно. Но… Гадко признаваться себе, конечно… Страдать в хоромах с размахом, это тебе не в занюханной общаге на железной кровати рыдать. Тут даже плакать, завернувшись в мягкий плед из натуральной ткани, как-то приятнее. И горе, запитое дорогущим вином и заеденное авторским тортом от шефа чувствуется как-то иначе — благороднее, что ли.

Все же богатым хорошо. Я не привыкаю, конечно. Все это скоро кончится. Но на вкус роскошь попробую. Будет потом о чем вспомнить на пенсии, рядом с лысеньким, толстеньким обычным мужем, который у меня обязательно будет. Куда я денусь.

Вадим, когда мы расстанемся, тоже быстро меня забудет. И Катьку свою изменщицу из головы выкинет. Найдет себе такую же, как сам. Дочку чью-нибудь богатую. Нарожают с ней детишек, нянькам отдадут, а сами на пенсии в каком-нибудь особняке у камина чахнуть будут даже не разговаривая. У богатых так принято, я в кино видела.

Когда первая бутылка вина подходит к концу, я решаю не унывать. В любой ситуации есть свои плюсы, у моей тоже. Но все внутри так и зудит желанием хоть как-нибудь на Вадиме отыграться. Даже если по-крупному не получится, то хотя бы по мелочи. Взять и испортить его идеальную жизнь в которой все и всегда по его плану. А окружающие перед ним по струнке ходят.

В голове друг щелкает и меня пробирает от смеха. Да, вино в моем приподнятом настроении играет немаловажную роль, но это не важно сейчас. Главное, что есть план.

Беру свой новенький айфончик, еще раз рассматриваю блестящую гламурную заднюю панель на нем, глажу камешки пальчиком. Вздыхаю, потому что телефончик начинает мне нравиться, и лезу в поисковик.