— Сооружают, как Исаакиевский собор[63],— заметила жена Куяанпя, глядя на стройку метро.

— Да уж об этом столько говорено, — сказала Рийтта.

— А читали в газете, как одна женщина предлагала немедленно прекратить всю эту возню, а в готовых туннелях устроить какие-нибудь увеселительные заведения, вроде Линнамяки?[64] — спросила жена Куяанпя, полуобернувшись.

— Читали, конечно, — ответила Рийтта и нагнулась к жене Куяанпя, чтобы та лучше слышала.

— Ну и додумалась! Баба, должно быть, совсем чокнутая! — заключила жена Куяанпя.

— Или слишком мудрая, — пробормотал Хелениус.

— Что? Что ты сказал? — спросила жена Куяанпя.

— Да ничего! — Хелениусу неохота было объяснять.

— По-моему, метро прекрасная штука. Вот хотя бы сейчас, будь оно готово, мчались бы с грохотом, а водители автобусов пусть бастуют хоть сто лет, — рассуждала жена Куяанпя.

— А что же, у водителей метро не будет права бастовать? — спросил Хелениус с усмешкой.

Жена Куяанпя повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— А с чего бы это им было бастовать? — возразила она.

— Да кто их знает, их ведь пока еще нет, водителей метро, — проговорил Хелениус, пытаясь дружелюбно улыбнуться. Жена Куяанпя пожала плечами и опять села прямо, глядя вперед. Рийтта еще мгновение сидела согнувшись, но когда стало ясно, что разговор оборвался, откинулась на спинку сиденья. Хелениус подумал, что даже если бы какие угодно авторитеты назвали метро аферой века, на самом деле это было не так. Те, кому принадлежала идея метро, и участники этого дела могли только верить в свое предприятие и утверждать свою правоту. И все другие верили в их объяснения, да много объяснять и не требовалось, ибо разум подсказывал, что на свете не может быть столь большого просчета. Ни в коем случае!

— А вот это… там… влетело кое-каким родителям в копеечку, — осмелился вставить Куяанпя, не отрывая глаз от дороги, когда они проехали мимо станции метро, похожей на аквариум. Почти половина стеклянных квадратов окон станции была разбита.

— Ужас! — Жена Куяанпя повернула голову.

Хелениус тоже посмотрел в заднее окно на станцию метро, которая издали походила на покинутый дом. В газетной хронике писали, что разбил окна какой-то юнец; с помощью смекалистого таксиста его поймали прямо на месте преступления. Хелениус испытывал к парню своеобразное сочувствие. Ведь и его самого иногда охватывала неудержимая потребность уничтожать и разрушать; но когда ярость улетучивалась, сразу же делалось странно, потому что трудно было найти объяснение этому чувству. Интересно, что ответил тот парнишка, когда у него допытывались о причине? Был ли у него готов ответ, мог ли он сказать хоть что-то — об этом газеты не писали.

— По-моему, они должны немного и себя винить, — заговорила Рийтта.

— Что, кто? — спросила жена Куяанпя.

— Да проектировщики. Зачем ставить столько стекол, что они вызывают желание кидать в них камни… — добавила Рийтта.

— Так-то оно так, но нельзя же исходить из того, что взбредет в голову какому-то парню. Значит, молодежь будет таким способом диктовать, из каких материалов строить? — возразила жена Куяанпя.

— Только из бетона! Будем делать все из бетона и чугуна, в нынешние времена все остальное не выдерживает, — пошутил Хелениус с серьезным видом. — Был же каменный век, и бронзовый, и железный, пусть будет бетонный.

Рийтта прыснула и взглянула на Хелениуса; она уже успокоилась. Кассета кончилась, но жена Куяанпя вторую половину не поставила. Впереди ехал сине-белый фургон. На забрызганной грязью задней двери было крупно написано пальцем ругательство. Слова были выведены девичьей рукой, буквы были круглыми и правильными, вместо точки над i было нарисовано крохотное сердце. Все они увидели эту надпись, вынуждены были долго на нее смотреть, но никто ничего не сказал. Хелениуса одолевал смех, когда он представил, как этот «привет» неизвестной девчонки со скоростью восьмидесяти километров в час едет через Финляндию и завтра, пожалуй, будет уже в Оулу. Затем фургон свернул с автострады, а они поднялись вверх на большую развилку. Полосы движения описывали повороты на разных уровнях; одна над другой, на толстых металлических столбах висели батареи прожекторов, как в тюремном дворе. За перекрестком слева виднелся разломанный виадук метро. В него не кидали камнями, его разрушили отбойными молотками и взрывчаткой. Хелениус не помнил, как объясняли ошибку строителей, то ли виадук возвели не там, где надо, то ли сделали не тот наклон. Во всяком случае, и это влетело в копеечку.

После длинного прямого отрезка Куяанпя вырулил в выездной ряд и они поднялись по пандусу на мост. Автострада, по которой они только что ехали, просматривалась с моста далеко вперед. Вдоль автострады шла старая грунтовая дорога, местами перекопанная и заросшая кустами. Хелениус хотел рассказать, что по этой старой дороге он в детстве всегда ездил летом в лагерь, но жена Куяанпя опередила его.

— И там тоже скоро праздник открытия, — сказала она, кивнув в сторону нового огромного универсама, мимо которого они ехали.

— Да, да, — согласилась Рийтта.

— Очень заманчиво увидеть, как там внутри, — заволновалась жена Куяанпя. Хелениус тоже посмотрел на возникший среди полей, рядом с шоссе, выкрашенный в красный цвет универсам площадью с гектар и подумал, что нипочем не согласится идти туда. Он однажды ходил в Максимаркетти[65], когда его только что открыли, и там его объял такой ужас, что он бросился вон и потом долго еще думал, не был ли это просто страшный сон.

Куяанпя свернул на стоянку около торгового центра и влез между двумя машинами.

— Уфф! — вздохнул Куяанпя, откинулся на спинку сиденья, снял руки с руля и расслабленно потряс кистями. Только теперь Хелениус понял, в каком напряжении был всю дорогу Куяанпя: он вел машину ссутулившись, втянув голову в плечи. С ума сойти можно! Они вылезли из машины, выпрямив затекшие ноги, захлопнули дверцы и пошли в магазин за покупками. Мокрый, слякотный вихрь прекратился, с серого сумрачного неба падали лишь отдельные снежинки. Дверь винного магазина ходила взад-вперед, мужчины в нейлоновых куртках с довольным видом шуршали коричневыми бумажными пакетами, зато мужчины в дубленках выходили из магазина с бесстрастными лицами, будто из какого-то обычного учреждения. Один продавец уже караулил в тамбуре, поглядывая на часы и выжидая, когда можно будет закрыть магазин.

— И какой товар они сегодня навязывают по дешевке? — пыталась угадать жена Куяанпя, когда Хелениус распахнул дверь универсама и пропускал вперед других. Они взяли коляски для покупок и двигались вместе с очередью. Откуда-то в зал проникала музыка, она прерывалась время от времени, когда диктор объявлял, какие товары сегодня продают по сниженным ценам.

Хелениус увидел себя в большом зеркале, подвешенном к потолку. Зеркало медленно поворачивалось, и Хелениус наслаждался оптическим эффектом: сам-то он стоял на месте, а в зеркале казалось, будто он двигался, поскольку фон все время менялся.

— Однажды мне случайно попался занятный справочник для торговцев, — заговорил Хелениус. — Там описывались разные приемы, какими можно заставить людей покупать то, чего они и вовсе не собирались… Похоже, и здесь продавцы читали эту книгу.

— Что за приемы? — заинтересовалась жена Куяанпя.

— Ну, молоко, хлеб, масло и другие товары первой необходимости помещают у задней стены, и прямо ты пройти не можешь. А вдоль твоего пути разложены всякие искушения. И также пока стоишь в очереди к кассе: тебе больше не на что смотреть, только на эти полки с искушениями. И вдруг рука твоя поднимается, и какая-нибудь коробка или банка оказывается у тебя в корзинке, и ты уже думаешь, что это можно бы и попробовать, — объяснял Хелениус. Куяанпя слушал Хелениуса глядя ему в рот, а глаза его жены бегали по сторонам, словно она искала эти ловушки.