— Вот как… а мне казалось, что просто тут все вперемешку, очень много товаров и навалено как попало, — сомневалась жена Куяанпя.

— Нет, не говори, место для каждого товара продумано. В той брошюре были даже рисованные планы для магазинов разной величины — примеры самого эффективного расположения… Посмотри хотя бы на эти низкие стеллажи возле касс. Это лучшие места, там ведь непременно образуется очередь, а если очереди нет — убирают одну-другую кассиршу, и пожалуйста — образовалась. Смотри, видишь женщину в платке? Вот сейчас она взяла уцененную, двухмарочную кассету, — показывал Хелениус. Они все повернулись и глядели, как та женщина вертела в руках кассету и читала тексты сбоку, потом положила ее обратно и тут же взяла снова. Затем женщина заметила, что они следят за нею, и смутилась; она кинула кассету обратно в кучу и повернулась к ним спиной.

— Не взяла все-таки, — вздохнула жена Куянпя.

— Но ведь едва не взяла! А многие так и берут, — продолжал Хелениус. Они подошли к мясному прилавку, и супруги Куяанпя начали перешептываться — советовались, что купить. Хелениус посмотрел на Рийтту и по спокойному лицу жены догадался, что она уже решила, что из продуктов ей надо сегодня.

— Мне вспомнилось, как я еще школьником подрабатывал в мясной лавке Эйкки, — сказал Хелениус громко, чтобы и Куяанпя слышали. И они сразу обернулись.

— Ну не надо! — прошипела Рийтта и моргнула, чтобы Хелениус замолчал.

— Что нужно госпоже? — спросил продавец жену Куяанпя, вид у него был какой-то пронырливый.

— Шесть молочных сосисок, — сказала она, шаря взглядом по витрине.

— К сожалению, сейчас нет, но послезавтра будут. И по сниженной цене, — сказал продавец, склонив голову, будто он и впрямь был огорчен.

— Ну тогда фарша… Так грамм четыреста…

— Высшего сорта или обычного? — спросил продавец, беря металлическую лопаточку.

— Обычного, — сказала жена Куяанпя и снова повернулась к Хелениусу.

— Однажды перед рождеством туда, в лавку, пришла какая-то дама и попросила окорок. Она хотела точно пятикилограммовый окорок, чтобы запечь, но такого не нашлось, а чуть поменьше ей не годился, — рассказывал Хелениус, заметив, что и продавец прислушивается.

— Ну что ты завелся! — попыталась перебить его стоявшая рядом Рийтта.

— Тогда Эйкка пообещал женщине, что закажет на складе точно пятикилограммовый окорок и она может после обеда прийти за ним, — продолжал Хелениус, следя, как продавец краем лопаточки снимает с весов лишний фарш.

— Когда та женщина ушла, Эйкка взял с прилавка окорок килограмма в четыре с половиной и исчез с ним в подсобке. А мне зачем-то надо было туда, и… угадайте, что я увидел? — спросил Хелениус. Куяанпя уставились на него и отрицательно трясли головами: не могли ничего придумать. Рийтта прошла метра на два вперед и делала вид, будто она вообще не из их компании. Продавец завернул фарш в бумагу и писал фломастером на пакете цену.

— Эйкка, пыхтя, впрыскивал в окорок большим шприцем соленую воду! Мясо лежало на весах, и когда стрелка показала точно пять килограммов, Эйкка выдернул шприц и выругался: «Черт, иначе ведь не прокормишься!» — рассказывал Хелениус. Оба Куяанпя еще мгновение смотрели на него, затем лицо мужа растянулась в улыбке.

— Да не может быть! — ужаснулась жена Куяанпя.

— Точно так! — утверждал Хелениус.

Продавец подвинул пакет по прилавку.

— Не нужно ли… госпоже еще чего-нибудь? — спросил продавец, кашлянув. Хелениус вышел из очереди и свернул к ящикам с пивом; взяв несколько бутылок, прижал их рукой к животу и отнес в коляску для покупок, которую катила Рийтта. Она попросила у продавщицы четыре поросячьих карбонада, искоса глянула на бутылки, потом на Хелениуса.

— И надо же тебе было! — сердито бросила Рийтта, когда продавщица отвернулась, чтобы упаковать карбонады.

— Это же чистейшая правда, — оправдывался Хелениус.

— Хотя бы и так, но ведь продавец слышал и прямо онемел.

— Что еще? — спросила продавщица, протягивая Рийтте пакет с карбонадами.

— Что?.. Да… — растерялась Рийтта. — Чего же я хотела?.. Вареной колбасы…

— В готовой упаковке лежит там, в прилавке-холодильнике, — указала рукой продавщица.

— Да я взяла бы целым куском, нерезаную, — сказала Рийтта, следя, как женщина кладет батон колбасы на доску для нарезки и примеряется к ней лезвием ножа.

— Немножко меньше… Вот так, да, — попросила Рийтта, и продавщица отрезала кусок.

— И что с того, что слыхал? Теперь он тоже будет знать этот прием, если раньше не знал, — попытался отшутиться Хелениус.

— Да-да, хорошо тебе являться сюда тепленьким, трепаться и меня срамить, ты ведь сюда не каждый день ходишь, тебя-то они не знают, — пеняла ему Рийтта.

— Тепленьким? Что ты несешь! — рассердился Хелениус.

Рийтта не стала продолжать, взяла пакет с колбасой и бросила в коляску, кивнула продавщице и, оставив коляску мужу, исчезла между полками с товарами. Хелениус последовал за женой, толкая коляску; он старался быть осторожным на поворотах, чтобы не опрокинуть пирамиды банок. Взяв в разных отделах еще кое-что, Рийтта положила покупки в коляску, и они направились к кассам. Хелениус предоставил Рийтте выбирать, в какую из очередей становиться. Если бы он выбрал сам, то непременно попал бы именно в ту очередь, где у кого-то во время взвешивания разорвется пакет с апельсинами, или у кого-то не хватит денег, когда касса пробьет чек, или еще что-нибудь случится. Рийтта выбрала очередь поближе к выходу и достала из сумочки большую, плотно свернутую в рулон нейлоновую сумку.

— Эй, погодите, — Хелениус услышал позади себя хриплый голос Куяанпя. — Мы тут подумали, может, вы придете к нам вечером на чашку кофе? — спросил Куяанпя, оглядываясь на свою жену, которая стояла чуть позади него и кивала.

— На чашку кофе… — повторил Хелениус и бросил быстрый взгляд на Рийтту — слыхала ли она?

— Да, посидели бы немного, — сказал Куяанпя.

— Ну.. — протянул Хелениус, не решаясь согласиться, поскольку не знал, как настроена Рийтта.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Это было бы очень славно. Но нам сначала надо уложить дочек спать.

— Приходите когда сможете, — сказала жена Куяанпя Рийтте.

— Пожалуй, лучше всего после «Новостей»[66], как раз успеем, — заключила Рийтта.

— Уж постарайтесь прийти, — уговаривала жена Куяанпя.

— Сделаем так: прежде всего посмотрим, что на домашнем фронте, и позвоним, — предложил Хелениус.

— Позвоните, да.

Рийтта кивнула. Куяанпя улыбнулся и повез коляску с покупками за женой. Хелениус перекладывал покупки на ленту транспортера; дно одного пакета с молоком оставляло на черной пластмассе белесые пятна. Лента привезла покупки к кассирше, которая переворачивала пакеты, смотрела цену, пробивала одной рукой цифры в кассе и толкала покупки дальше, чтобы они скользнули по наклону в металлическую загородку. Рийтта брала их оттуда и укладывала в сумку, стараясь уложить побольше, чтобы не пришлось покупать полиэтиленовый пакет.

— Еще что-нибудь? — бросила молоденькая кассирша, держа на клавишах кассы пальцы с зеленым маникюром.

— Пожалуй, нет… — сказал Хелениус, и девушка нажала на кнопку. Ящик для денег со стуком открылся.

— Возьми мне сигарет! — крикнула Рийтта, возившаяся с сумкой. Кассирша зло взглянула на нее.

— Тогда вот эти, — попросил Хелениус и взял с полочки две пачки. Девушке пришлось пробивать еще один чек, отдельно, потом на оборотной стороне чека она принялась подсчитывать общую сумму. Хелениус заметил, что девушка обсчиталась на марку, но промолчал, поскольку ошибка была в его пользу. Он дал девушке стомарковую бумажку, услышал позади какую-то возню и обернулся. Коренастый мужчина взвалил на ленту десятикилограммовый мешок с сахаром и поднимал еще один такой же. Ничего другого в коляске у мужчины не было. Девушка, покопавшись в ящиках кассы, дала Хелениусу сдачу — горсть мелочи и смятые купюры.