Монастыри Нортумбрии в то время пребывали в запустении. «Церковная история народа англов» прочитывалась христианами-англосаксами как повествование о «золотом веке» английской церкви. Усилиями епископов Вулфстана II, Уолчера, священников Алдвина, Тургота монашеские общины вновь были основаны в Ярроу, где некогда жил Беда Достопочтенный, на месте знаменитых по «Церковной истории» монастырей Мелроз и Уитби; в 1092 году было начато строительство собора в Дарэме[675]. В монастырях делались попытки возродить «былой» дух подвижничества и аскетизма, преданного служения Богу — в соответствии с тем, как его описывал Беда Достопочтенный. Члены новых общин «в провинции Нортумбрия, некогда изобиловавшей ...легионами святых» намеревались «вести жизнь в бедности в подражание прежним монахам»[676]. В свои исторические сочинения христианские писатели Тургот (ок. 1100) и Симеон Дарэмский (ок.1129) включили повествования о Беде как о духовном отце и учителе[677].
Личность Беды воспринималась в неразрывной связи с тем образом прошлого, которое он представил в своих трудах, в контексте тех деяний, которые совершали его герои — святые, проповедники, учителя. В первой трети XI века останки Беды были украдены из Ярроу и перенесены в Дарэм. Хранитель гробницы св. Кутберта Эльфред собирал мощи тех святых Нортумбрии, жизнеописания и чудеса которых Беда включил в свое сочинение. Останки автора «Церковной истории народа англов» должны были покоиться вместе с реликвиями тех, о ком он писал.
Беда воспринимался не только как свидетель церковной традиции; для монахов XI--XII вв. и, возможно, более позднего времени образ Беды воплощал в себе черты первоначального, впоследствии утраченного аскетического духа ранней церкви. Неслучайным, в этой связи, кажется то обстоятельство, что почитание Беды было распространено не только в бенедиктинских монастырях, но и у цистерцианцев. До наших дней сохранилась миниатюра, выполненная в рукописи в XV века, на которой на четырех углах листа были изображены четыре отца Церкви — святые Амвросий, Иероним, Августин и Григорий I, а в центре — св. Бернар и св. Беда[678].
В разные времена образ Беды приобретал все новые черты в зависимости от новых обстоятельств, в соответствии с изменением представлений о «нормативном поведении» святого и ученого. В самой интеллектуальной среде, для которой был актуален образ Беды Достопочтенного, также происходили перемены.
Ранним биографам Беды представлялось значимым, что его жизнь была наполнена созерцанием, духовными трудами. Спустя столетия, для англичан-интеллектуалов этого было уже недостаточно. «Разумеется, Беда не мог постоянно оставаться в своей келье подобно моллюску в своей раковине», — такими словами характеризовал в XVII в. антикварий Т. Фуллер отношение его современников к Беде[679]. Такой человек, как Беда, признанный во всей Европе, не мог вести уединенную жизнь где-то на краю мира. Его славе должны были соответствовать столь же великие деяния в общеевропейском масштабе. Одним из таких деяний стало основание университетов Англии и Франции.
В XVII в. французский исследователь Дю Буле в труде «История парижского университета» писал, что в XV веке в университете велись ожесточенные споры между французскими и английскими студентами. Последние обосновывали свои притязания на привилегированное положение в университете тем, что его основал их соотечественник — Беда. По словам Дю Буле, папа Мартин V (1417–1431), согласно преданию, отправил в Париж легата с целью уладить конфликт. Рассказывали, что легат поддержал сторону англичан и согласился с тем, что Беда на пути в Рим действительно останавливался в Париже и основал там университет. Подтверждению одной легенды служила другая — прочно укоренившееся представление о паломничестве Беды в Рим.
Что же касается самой Англии, то Кембриджский университет гордился Бедой как своим отцом-основателем; по словам Т. Фуллера, в Кембридже в XVII в. всем желающим показывали дом, в котором некогда якобы жил Беда[680]. В это время в Оксфорде и Кембридже складывались две школы по изучению англо-саксонской истории, начало которой отсчитывали от событий, описанных в «Церковной истории народа англов». Именно Кембридж предпринял первое в Англии издание трудов Беды в 1643 году. С этими обстоятельствами, скорее всего, была связана популярность данной легенды. Не приходится удивляться тому, что англо-саксонскому историку приписывались все эти заслуги. С одной стороны, университеты, как многие учреждения, представлялись издавна существующими институтами. Древность подобного учебного заведения придавала ему значительный авторитет; естественным было бы поставить у его истоков фигуру крупного ученого далекого прошлого, связать время возникновения университета со временем расцвета англо-саксонской культуры. С другой стороны, носитель христианской мудрости не мог не иметь учеников. Важно было не только то, что Беда имел учеников в Ярроу. Ему следовало основать такую школу, которая существовала бы и поныне, продолжая его традиции. Такие центры как Кембридж или университет Парижа, чья слава представлялась достойной славы Беды, прекрасно подходили на эту роль. Кроме того, образ Беды, перенесшего в Европу, во Францию знания, накопленные в Британии, в конечном счете, служил утверждению превосходства англичан, как народа, давшего образованность французам.
Идея преемственности знания и образ Беды-основателя ученой традиции оставались актуальными и для преподавателей Оксфорда конца XIX — первой трети XX века. «Беда научил Эгберта, Эгберт научил Алкуина, следовательно, мы можем рассматривать Алкуина как духовного внука Беды. Духовный внук Беды служил внуку Карла Мартела в новом установлении образования в Европе. С Карлом Великим кончается период Тьмы: Цивилизация снова постепенно продвигается вперед... Вся Европа была его [Беды] школой, и его влияние распространилось на Фульду, Тур, Реймс, на многие другие места, пока потоки не объединились в Парижском университете и не потекли дальше в университет Оксфорда. Пропуская некоторые ступени, я перейду к трем нашим современникам из Оксфорда, кто близко [intimately] знал их темные века и их Беду»[681]. Так в 1936 году профессор английского языка в Лондонском Университетском колледже Р.У. Чамберс говорил о его собственных учителях, оксфордских профессорах У.П. Кере, С. Дж. Крофорде, Ч. Пламмере. Заметим, что в этом контексте изменилась сама идея о содержании «знания» Беды, переданного потомкам: к нему относилось не столько истинное понимание основ вероучения, сколько высокая ученость, дух научного подвижничества.
В настоящей работе не ставится задача охватить все аспекты «жизни после смерти» Беды, все стороны его образа, сложившегося в средне-вековых легендах. Представляется возможным сказать о некоторых перспективных направлениях специального исследования на эту тему. Заслуживает внимания вопрос о трактовке жизни и трудов Беды в средневековой Европе. Так, в свое время личность Беды привлекала внимание Данте. В «Божественной комедии» он помещал англо-саксонского ученого в четвертую райскую сферу Солнца вместе с Боэцием, Павлом Орозием, Исидором, Фомой Аквинским и царем Соломоном[682]. По упоминанию Р. Чамберса, Данте «упрекал кардиналов за то, что они изучали Беду не так, как должны были»[683].
Более полное изучение хроник и историй британских авторов, может дать материал для анализа становления и черт культа Беды как местного святого. Образ Беды долгое время бытовал в народной английской культуре, где он выступал как местный покровитель. До недавнего времени в церкви св. Павла в Ярроу хранилось старинное «кресло Беды», которому, как вещи, принадлежавшей святому, и в XX веке приписывалась особая магическая сила: «На протяжении веков в народе верили, что это древнее дубовое кресло могло благоприятствовать свадьбе и рождению детей»[684].
