Да, да, как не больно мне в этом признаваться (больно опять же в прямом, то есть, физическом смысле этого выражения), но когда две длинные белокаменные шеи с прытью отправленного в полёт кнута приблизили свои остро-длинно-клювые морды к моему носу — я среагировала мгновенно — в том смысле, что мгновенно свалилась с Баюна.

А вот и нет, я не свалилась в обморок. Я совершила этот манёвр абсолютно осознано и, прошу отметить, очень и очень вовремя, ибо следующее, что сделали эти остроклювые морды, был вдох, как если бы они вобрали в себя мой запах, после чего был выдох (к счастью для Баюна, но отнюдь не для меня) не через пасть, а через ноздри. Мне счастья не перепало потому, что и через ноздри тоже аспиды выдыхали… пламенем, правда, с той огромной разницей, что в данном случае это был не шквал ураганного огня, а четыре огненные струи, весьма точно пальнувшие в то самое место в пространстве, где секундой ранее находилось… моё лицо.

Внезапно (то есть без тренировки и подготовки и подостланной на место падения перинки) упасть с почти трёхметровой высоты на гранитную мостовую (да, да, ведь Баюша, если вы ещё помните, у нас кот-великан) — то ещё почти смертоубийственное удовольствие. Однако моё демоническое тело, к счастью, которое на сей раз меня не обошло, отделалось лишь синяками, хотя и весьма болезненными и обширными.

Между тем, оба аспида, царапая когтями по граниту, тяжело шагнули с пьедесталов, дабы встать между нами и воротами. И их остроклювые морды теперь угрожающе возвышались надо мной, огромные монолитные гранитные формы, спокойные и невозмутимые, как скала. И одному и другому чудовищу ничего не стоило — снова полыхнуть в меня струёй пламени, но на сей раз уже из пасти, то есть такой струёй, которая оставила бы от меня лишь кучку пепла.

— Баюн! — мгновенно определила я виновника всех моих бед, на которого что один монстр, что другой совершенно не обращали внимания. Оба пялились исключительно на меня. И причём пялились с тем особенным выражением на морде, какое, по моему мнению, появляется у маньяка, перед тем как он приступит к расчленению своей жертвы. — Ты меня в это втянул, значит, тебе меня и спасать!

— Эй, ребята, расслабьтесь, она со мной! — с достоинством мурлыкнул кот.

И явно поставил этой фразой аспидов в тупик, потому что обе остроносые морды, неохотно отведя от меня взгляд, уставились друг на друга.

— А раньше ты этого сказать не мог?! — чуть не задохнулась я от возмущения.

— Так кто же знал, что они так отреагируют?! — искренне оправдывался кот. — Честное слово, до сих пор, с кем бы я к Кощею в гости не приходил, они себя так не вели! Сам не знаю, что на них нашло!

— Па-ааароль? — тоскливым хором, похожим на звук валуна, катящегося по поверхности, усыпанной галькой, поинтересовались обе статуи, совещание которых к тому моменту уже закончилось.

— Варвара-краса длинная коса, — ответил Баюн.

— Не ты, она, — глубоко вдохнули и выдохнули статуи, полыхнув горючими газами из ноздрей. Слава небесам, морды их возвышались достаточно высоко над моей макушкой, чтобы не превратить мою умную и красивую голову в обугленную головешку.

— Варвара-краса длинная коса, — неуверенно повторила я, вся внутренне сжавшись на случай, если вдруг выяснится, что этот мой ответ неверный.

— Ответ правильный, — разочарованно проскрежетали гранитные аспиды, и с явно поникшими головами и потухшими глазами они отступили назад на свои пьедесталы, где вновь неподвижно застыли, изображая из себя этаких безобидных чудовищ-истуканов. Настолько безобидных, что меня даже посетила мысль, а не попинать ли мне их ногами, чтобы они в следующий раз знали, что нападение на меня не останется для них безнаказанным и поостереглись.

Однако, несмотря на то, что мысль эта была почти совершенно непреодолимо привлекательной, чтобы от неё отказаться, подозрительность и инстинкт самосохранения всё же взяли верх: «А вдруг змеи подлые специально истуканами прикинулись, чтобы спровоцировать меня на нападение, а потом как дадут сдачи!» — опасливо подумала я и потому решила, что не так уж оно и нужно мне, аспидов запугивать, тем более, что в гости к Кощею я больше не собираюсь.

Как только аспиды снова заняли свои пьедесталы, грандиозные стеклянные ворота, сквозь тысячи затейливых узоров которых пробивался свет, раскрылись перед нами сами собой. Было бы конечно ещё комфортней, если бы при этом за нами не наблюдали два исполинских глаза, вынырнувших из небесной синевы и зависших прямо над нами, как только распахнулись ворота. Хотя, с другой стороны, странно было бы ожидать, что нас оставят без надзора.

Сердобольный Баюн, понимая, что мое недавнее падение дорого обошлось моей пятой точке, практически распластался по мостовой, так старался, чтобы забираясь к нему на спину, я испытала как можно меньше болезненных ощущений.

Миновав ворота, мы направились к роскошному замку, к парадному входу в который вела абсурдно колоссальная широкая у основания и постепенно сужающаяся кверху, состоящая, как минимум, из двух сотен ступенек лестница. Учитывая запредельную непрактичность и просто чудовищную негостеприимность подобного архитектурного изыска, я предположила, что основная функция данной лестницы — являлась не в том, чтобы украшать и впечатлять, а в том, чтобы ограждать. Другими словами, лестница служила дополнительным фортификационным укреплением.

Данный мой вывод подтверждался тем, что, не считая нас с Баюном, больше ни одной души не наблюдалось на всей протяженности этой эпохально-монструозной лестницы. Восседая на бодренько скачущем вверх котяре-великане, я нервно крутила головой, размышляя о том, что захоти нас сейчас кто-нибудь прикончить, прикончит ведь! Скрыться-то некуда!

Не знаю, были ли мои вышеупомянутые мысли предчувствием или просто паранойей, навеянной событиями у ворот, но что-то — возможно, слишком громкий скрип распахнувшихся створок парадного входа, — заставило меня истерически завопить: «Баюн, лево!» как раз в тот момент, когда громадный снежный ком, выкатившийся из тех самых распахнутых створок со скоростью метеора, покатился вниз по ступенькам на нас.

На моё, да и на его счастье тоже, Баюн не стал задавать уточняющие вопросы, а просто отреагировал, совершив мощный прыжок влево.

Мчащийся на нас снежный шар казался нереально громадным. Полуденное солнце, отразившись от покрытой ледяной коркой поверхности, ударив по глазам, ослепило меня, поэтому я не смогла в полной мере оценить невероятную как акробатическую, так и эквилибристскую технику лавирования и пилотирования Баюна, изловчившегося оказаться позади шара, проскользнув по его практически отвесной, да ещё и скользкой, боковой поверхности.

Перед моими, поймавшими солнечного зайчика, глазами всё ещё активно вальсировали радужные разводы, когда смутно знакомый мне девичий голос, довольно фальшиво имитируя облегчение, возвестил: — Хвала небесам! Вы не пострадали! Поэтому вы должны меня извинить, ибо я сама не знаю, как это получилось!

— Должны?!.. Да ещё немного и… — грозно возмутилась я. Правда, подозреваю, что эффект грозности был сильно подпорчен тем, что при этом я не только вытирала слёзы, продолжавшие застилась мне глаза, но ещё и шмыгала носом после каждого слова. К тому же мне пришлось прерваться, так как диапазон громкости моего драматического сопрано10 сильно уступал ушераздирающей звонкости визгливого тенорино11, горестно и надрывно вдруг запричитавшего прямо у меня под ухом.

— Солнышко наше красное, царевна Варвара, да что же это вы лично гостей встречаете?! — безжалостно издеваясь над барабанными перепонками окружающих печалился длинный и тощий мужик, чей орлиный нос, длинный подбородок и совиные глазки я смогла рассмотреть уже через минуту, благодаря прояснившемуся, наконец, зрению. — А я и мои лакеи на что?! Ведь не царское это дело, ваше Бессмертное Премудрие, гостей на входе встречать!