— Вообще-то мы собирались идти пешком, — чисто из чувства, дабы за лодочником не осталось последнее слово, сообщил Рауль.

— Что ж, если вас не пугает океан абсолютной пустоты и опять же самые голодные призрачные пустынницы во вселенной, то вперед! Не смею вас задерживать! — хмыкнул лодочник, слегка склонив перед ними голову, и кончики пальцев его правой руки на мгновение коснулись кончика широкой полы его шляпы.

— Мы конечно пришлые души, но отнюдь не доверчивые, поэтому будь и ты цел и неделим! — кивнул лодочнику Жульен, словно бы прощаясь.

— Он то будет цел и неделим, а вот мы вряд ли, — внезапно произнёс Рауль, и выражение лица его ясно говорило, что он удивлён тому, что сказал, даже больше, чем все остальные. — Я… Я не могу это объяснить, но я знаю это. Он, — Рауль кивнул на лодочника, — говорит правду. — Я знаю это точно так же, как и то, что нам не надо не вниз, не вверх по реке, нам надо на другой её берег. Я знаю это, — неуверенно повторил Рауль. — И всё же я могу ошибаться. Наверное.

— Думаю, что нет, ты не ошибаешься, — возразил внуку прадед. — Звёздный Дракон рассчитывал, что дар прекогниции Тубан поможет тебе в твоих поисках. Так что это просто сбылось ещё одно предсказание Звёздного Дракона.

— Лодочник, как ты отнесёшься к тому, чтобы взять с нас в качестве платы за проезд по три воспоминания с каждого, но не в безраздельное владение, а на прокат? — внесла Фелисити новое контрпредложение. — Не спеши отказываться, — приподняла она указательный палец, — хорошо подумай сначала, ведь это на двенадцать новых сюжетов больше, чем, если ты возьмёшь от нас пусть и навсегда, но по одному воспоминанию. И плюс к этому я обещаю, что сделаю от себя всё возможное, чтобы помочь тебе избавиться от проклятия. Ну что по рукам?

— По рукам, — кивнул перевозчик. — Но только если я получу на прокат по семь воспоминаний с каждого, да ещё и на свой собственный выбор!

— А больше вам ничего не надо, — язвительно усмехнулся Теарус де Ларуан. И сквозь зубы добавил: — Шкуродёр!

— А вы что-то ещё предлагаете? — без тени насмешки, скорее даже с надеждой в голосе поинтересовался перевозчик.

— Нет, разумеется, нет, — поспешила заверить Фелисити. — Наоборот, мы считаем вашу цену неразумно высокой.

— Ну что ж, — усмехнулся лодочник. — В таком случае, попробуйте договориться с каким-нибудь другим перевозчиком.

— Но разве вы не единственный? — недоуменно переспросил Жульен.

— Единственный, — хмыкнул лодочник. — И потому, господа, я спрашиваю вас ещё раз, каким будет ваше положительное решение?

— Мы согласны на семь воспоминаний на прокат с каждого, — кивнул Теарус.

— Как я и думал, — без всякого злорадства или торжества в голосе заметил лодочник. — Добро пожаловать на борт. Так значит не вниз или вверх, а другой берег. Что ж, кто платит — тот и музыку заказывает! Отвезём туда куда приказано! Для меня главное, чтобы никто из вас не свалился за борт, поскольку я бы очень хотел получить все сорок два обещанных мне воспоминания, а вот куда везти вас мне совершенно всё равно.

Поднимаясь на борт, каждый из путников делал это сверхосторожно, опасаясь того, как бы лодка не перевернулась. Тем не менее, беспокоились они совершенно напрасно: так как у лодки подобного даже и в мыслях не было. Более того, она стояла настолько неподвижно-непоколебимая, словно находилась не в воде, а была надёжно вцементирована в землю.

Но вот лодочник погрузил отливающий сумрачным светом шест в воду и оттолкнулся от берега. И лодка, которая ещё мгновение назад казалась совершенно и основательно нерушимой, вдруг со скоростью ветра сорвалась с места и понеслась к противоположному берегу. По крайней мере, именно такое ощущение посетило всех шестерых путников, каждый из которых не сразу поверил, что он по-прежнему на борту, а не за бортом. И посему все как один, путники издали негодующе-испуганные звуки, а некоторые ещё и возмущенно-угрожающие.

— Чуть-чуть не рассчитал силу, больше такого не повториться, — скорее констатируя факт, чем извиняясь, прокомментировал излишне прыткое отплытие лодочник. — Дальше пойдём гладко. Не возражаете, если я буду петь? Я всегда, когда занимаюсь отбором воспоминаний, пою. Несмотря на недавнее замечание лодочника насчёт того, что кто платит, тот и музыку заказывает, этот вопрос был задан явно для проформы, так как он тут же затянул первую из своих старинных любовных баллад. И баллад этих, как путники успели выяснить, он знал великое множество. И исполнял он их, к их превеликому облегчению, весьма и весьма мастерски. По-видимому, лодочнику то ли довольно часто приходилось перевозить менестрелей9 всех врёмен и народов, то ли он и сам когда-то был менестрелем. Хотя почему был?

Дальнейшее плавание проходило, как лодочник и пообещал, гладко. Хотя зловещие тени, беззвучно кружившие вокруг лодки и иногда раскачивающие её, расслабиться путникам так и не позволили.

Лодка наконец остановилась, при этом сделала она это совершенно самостоятельно. Лодочник неторопливо приходил в себя, словно просыпался после глубокого сна. Хотя, вероятней всего, в каком-то смысле именно так это и было.

— Приплыли, — прошелестел он замогильным голосом, явно намеренно позаботившись о том, чтобы в тоне его прозвучали провиденциально-фаталистические нотки.

Путники сошли на берег и, в силу имевшегося у них воспитания, некоторые из них пробормотали только: «спасибо», а некоторые ещё и: «до свидания».

— Я бы сказал вам «до свидания», — склонив голову и, коснувшись края широкой полы своей шляпы, ответил перевозчик, — но я ещё ни разу не встретил повторно никого из тех, кого перевозил.

Голос лодочника ещё затухал во мраке, а лодки уже не было видно.

— Куда теперь, внучок? — обратился к Раулю Стефан де Ларуан. — Надеюсь, у тебя есть идеи?

— Да, есть, — со вздохом кивнул тот, после чего с сумрачным выражением лица добавил: — К сожалению, нам туда же, откуда для нас по моим ощущениям исходит наибольшая опасность.

— Тоже мне новость! — хмыкнул Стефан и решительно зашагал в направлении, которое указал внук.

— Если бы только опасность, но ещё и наибольшая вонь, — замахала руками перед носом Фелисити. — Интересно, что же это так смердит?

— Что-то мне подсказывает, что мы очень скоро это узнаем, — ответил невестке Стефан де Ларуан.

— Ясно что, разлагающаяся и гниющая плоть, — тоном эксперта сообщил своё мнение по обсуждаемому вопросу Теарус. — Я этот запах хорошо запомнил ещё с тех пор как был капитаном королевского легиона и сражался против полчищ Гидры, — веско добавил он.

— Ну всё! Значит, вариантов нет, нам именно в этом направлении! — мрачно пошутил Жульен.

— Странно, — заметил Рауль, — а вот я никаких запахов не ощущаю. И был уверен, что и вы тоже. Вы ведь призраки?.. Разве нет?

— Нет, сынок, мы не призраки, мы ангелы. И поэтому нам доступна как призрачная, так и материальная форма существования. И так как мы ещё и воины, то нам совершенно необходимы все пять органов чувств.

— Ангелы? Ах да, точно! Диана же мне рассказывала. Так значит, ты защитила свою кандидатскую?! Ух ты! Поздравляю мам! — обрадовался Рауль. — Кстати, а что это значит защитить кандидатскую на звание ангела?

— Тсссс, — шикнул на мать и сына Теарус, шедший впереди них. — С вами только в разведку ходить! — недовольно прошептал он. — Вон пошли! — следом произнёс он, погрузив при этом на одно недоуменное мгновение правнука и невестку, решивших, что это он им, в ступор.

Однако в следующее мгновение их тоже атаковал рой мух. — Святые небеса! Что за дьявольщина?! Откуда здесь такая тьма тьмущая мух?! — воскликнули Фелисити, отгоняя от себя чёрных жирных мух, внезапно заклубившихся вокруг неё, да и всех остальных путников тоже, словно чёрная туча.

— Прочь! Вон пошли! — с отвращением и ужасом в голосе требовали путники.

— Ой! Ай! Больно! Ну и кусачие же твари! — слышалось то там, то сям, сквозь оглушительно жужжание, которое, хотя и началось всего несколько секунд назад, путникам казалось бесконечным.