Вскоре явился и сам виновник смятения в моих мыслях. Ричард пришел от нотариуса, весьма озадаченный. А узнав, что в его отсутствие Дирана вновь здесь появлялась, пришел почти в неистовство.

— Я сейчас же пойду в гостиницу и ей богу, сдам ее жандармам! — Воскликнул он. — Это преследование уже ни в какие ворота не лезет! Это чересчур даже для такой, как она.

Я с трудом угомонила его, заверяя, что она больше не явится. Не знаю почему, но мне так казалось. Ричард в конце концов послушался моих увещеваний и мы отправились в столовую обедать.

Столовая была самой моей любимой комнатой в этом доме после спальни. Здесь стоял большой круглый стол, накрытый белоснежной, отделанной серебром скатертью. Каждый день Эмили меняла скатерть, застилая свежую. И все они были разными — потому что серебристый орнамент на кайме каждый раз менялся.

В столовой имелись высокие окна, украшенные белыми шторами с серебряной вышивкой. Сегодня, оглядывая это великолепие, я грустила, что вскоре оно достанется Диране. И она тут все продымит своими сигарами и наставит желтых пятен от бренди на белоснежных скатертях.

Вяло ковыряя серебряной вилкой жареное мясо и брокколи, я подняла глаза на Ричарда. Тот очевидно тоже размышлял о чем-то невеселом, потому что во-первых, молчал, а вот-вторых, опустил глаза.

— Куда мы поедем? — Наконец решила я нарушить молчание.

Ричард помолчал еще немного.

— Думаю, нам все же стоит отправиться в страну Сармана, — ответил он наконец.

У меня перехватило дыхание. Я не думала, что он на это решится.

— Без него это будет сложно, — ответила я. — Доказать родство и все такое, наследство... Я не обнаружила в его документах ничего, чтобы хоть как-то намекало о нашем с ним родстве.

— Ну значит, не надо никакого наследства, — заявил Ричард уверенно. — Обойдемся. Поедем просто так, будем жить на обычных основаниях, как простые горожане.

— А чем ты там будешь заниматься?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Но раз я буду далеко от этой... - Он не решился назвать бывшую жену по имени, — и вы с Аларой будете со мной, значит все будет в порядке. Я точно знаю.

Затем он встал из-за стола, положил на скатерть белоснежную салфетку с колен и подойдя ко мне, поцеловал в макушку. Я взяла его за руку и прижалась к ней щекой.

— А что тебе сказал Мистер Оркан?

Ричард досадливо поморщился. Затем сел в кресло и вздохнул.

— Сказал, что она права, - он упорно не хотел называть бывшую женушку по имени. — Сказал, что все, о чем она вела речь, прописано в нашем с ней брачном контракте.

— Понятно, — произнесла я, вставая. — Тогда надо собираться. И нечего медлить.

Когда я проходила мимо него, Ричард поймал меня за руку. Я удивленно на него взглянула. Он поднес мою руку к губам и поцеловал ее.

— Прости, — хрипло произнес он, поднимая на меня синие глаза .

— За что?

— За то, что лишил нас дома.

— Ну, ты же не думал, что так все обернется...

— А должен был! — Взревел он вдруг, вскочив с места. — Должен был. Но я к сожалению оказался самым настоящим глупцом. Именно таким, кого я всегда презирал - балбесом, простаком!

Затем он в два прыжка подскочил ко мне и судорожно сжал в объятиях. Я молча стояла, ощущая его горячее тело, чувствуя его боль, как свою собственную.

Наконец он смущенно отодвинулся. Я, улыбнувшись ему, немедленно заспешила по мраморному полу к выходу из столовой. Необходимо было срочно заняться сборами вещей.

Весь оставшийся вечер и последующие несколько дней мы с Эмили занимались тем, что укладывали, собирали, считали, прикидывали, складывали.

На помощь была призвана Ровейна в качестве няньки для Алары. Старушка, узнав, чтоб мы навсегда покидаем город, перенесла сильный стресс. Однако ее несколько успокоила мысль, что до города Сармана всего несколько суток езды.

— Ну что ж, тогда я вас навещу, — повеселев, сказала она, смахивая скупую слезу. — Конечно, когда вы устроитесь.

Конечно, конечно — подумала я про себя. Конечно, Ровейна, ты нас навестишь, вот только устраиваться мы наверное будем долго.

Однако наши сборы прервались самым неожиданным образом.

Когда до отъезда оставалось всего двое суток, Ричард неожиданно слег. Причем резко и безо всяких симптомов. Просто утром он не смог встать с постели.

Встревоженно смотрела я на него, лежавшего в нашей супружеской кровати. Ричард был очень бледен и тяжело дышал.

— Что с тобой? — Почти в ужасе прошептала я, чувствуя, как опять предательски уходит из-под ног земля. — Что с тобой?

Заплакав, я принялась трясти его за плечи, однако Ричард был словно тряпичная кукла. Он болтался у меня в руках, не оказывая никакого сопротивления, лишь тихонько постанывал. Затем в уголке его рта выступила пена.

Я пулей спустилась вниз и с трудом переступая через груды коробок, тюков и чемоданов, понеслась на улицу. Тома я обнаружила на заднем дворе. Тот причесывал лошадиный хвост. Узнав, что хозяину плохо, он мигом запряг коня и сказал, что поедет за доктором сам.

— Вы, мадам, побудьте лучше с хозяином, — произнес он, выезжая со двора. — Я верхом быстрее обернусь.

И он умчался, подняв на прощание столб пыли. Я же понеслась обратно в спальню. Однако, поднимаясь по лестнице и уже почти добравшись до второго этажа, поняла, что больше не могу сделать ни шагу. Ужасное оцепенение охватило меня. Какая-то усталость, больше похожая на паралич. Из последних сил я закричала, зовя Эмили на помощь и провалилась в забытье.

Смутно сквозь тяжелый полусон-полубред я ощущала, как меня куда-то несут, куда-то кладут, обтирают чем-то, причитают, моют, поят, кормят, ухаживают, плачут... Потом все снова и так день за днем...

Не знаю, сколько прошло времени, но в одно прекрасное утро я очнулась. Я открыла глаза и увидела рядом со своей постелью изможденную и очень бледную Эмили, закрывающую лицо руками.

— Эмили, — тихонько позвала я ее.

Та вздрогнула и отняла руки от лица. Затем увидев, что я смотрю на нее, вскочила с места.

— Сюда! Сюда, скорей! — Закричала она, как полоумная. — Мадам пришла в себя!

За дверью загрохотали чьи-то ноги, и в комнату вбежала женщина деревенской наружности, полная и с приветливым лицом.

— Ирида?

Я не понимала, как она здесь очутилась.

Женщина закивала, явно обрадовавшись моему возвращению на этот свет. Эмили же куда-то убежала. Впрочем, через секунду я поняла, за чем или вернее за кем она бегала. Потому что вернулась она, держа на руках веселую девочку.

— Алара! — Слезы полились у меня из глаз.

Эмили радостно закивала, протягивая мне дочку. Я взяла ее в руки, а Эмили помогала мне, придерживая с другой стороны. Дочка посмотрела на меня веселыми синими глазами и вдруг оглушительно чихнула. Я засмеялась, Эмили тоже, подхватила общее веселье и Ирида. Затем в мою голову гвоздем вонзилась мысль, омрачившая вдруг всю радость.

— А Ричард? Как он?

Эмили повесила голову, но Ирида достойно выдержала мой тяжелый взгляд.

— Он пока плох, мадам, — коротко ответила женщина.

Но мне напротив стало полегче, потому что он по крайней мере жив.

— Насколько плох?

— Совсем, то есть очень, — это уже ответила Эмили.

— Ясно, — произнесла я и попыталась присесть на подушках.

Однако Ирида властным жестом остановила меня.

— Лежите, мадам, — сказала она. — Вставать вам пока нельзя.

— Но я хочу к Ричарду, — возмутилась я. — Хочу его проведать. Я не видела его уже... Сколько, кстати?

Эмили снова опустила глаза.

— Четыре месяца, мадам, — пробормотала Ирида.

Я откинулась на подушки, испарина выступила у меня на лбу. Из жизни выскользнуло несколько месяцев, опять... А Ричард все еще в забытьи, да что же это в конце концов такое!

Видимо мой взгляд был слишком красноречивым, потому что Ирида поспешно заметила:

— Это колдовство, мадам.

— Колдовство? — Я посмотрела на нее. — Фарит?

— Именно он, мадам, — лаконично ответила знахарка. — Мерзавец и батюшку вашего в могилу свел. Братец ведь он батюшки-то вашего.