«Ску-у-у-у-у-учно. Жрать хочу».

Не заливай, ты нажрался чужих сил и душ на несколько столетий вперед, когда была сорвана Печать Мироздания. Так что не пытайся мной манипулировать, я знаю, что сейчас тебе никакая энергетическая подпитка не нужна.

«Зануда», — коротко парировал Эффу.

Я усмехнулся в кружку с имбирным чаем.

Меня, однако, ты убивать не стал. И не сможешь больше сжечь меня изнутри, потому что мы с тобой так скрепили наши магические структуры, что при нападении на меня пострадаешь и ты. Ты сам предложил такой симбиоз, в качестве доказательства, что ты готов именно сотрудничать, а не водить меня за нос. Чтобы я мог тебе доверять. Значит, не такая уж ты и тварь, умеешь все-таки испытывать сострадание.

«Жить захочешь — и не так раскорячишься, — услышал я смешок Эффу. — Я пока в небытие отправляться не планирую, а одному мне нынче с Эйзересом сталкиваться опасно. С тобой есть высокий шанс продолжить жить».

Ну всё-таки… Почему именно я?

«Ты — другой, — коротко ответил дух. — Я посчитал тебя достойным для симбиоза во имя достижения общей цели».

Ох ты ж как пафосно прозвучало. Впору возгордиться и задрать нос повыше от того, что сам первородный дух хаоса посчитал меня достойным для сотрудничества.

Поморщился от этих мыслей и сделал большой глоток обжигающего имбирного чая.

Вдох-выдох, Калипсо.

Боги подарят Благословение, только если я буду его достоин. Я должен оставаться человеком со светлыми помыслами всегда и везде. И это не может быть показным вре́менным желанием — боги это прекрасно считывают, их в этом плане не проведешь. Нет, тут следовало полностью, раз и навсегда менять образ мышления и становиться воистину достойным человеком. Во всех смыслах. По-настоящему. Поэтому мне не следовало даже пускать в себя какие-либо темные помыслы.

«Ну-у-у, некоторые тёмные помыслы пустить в себя все же можно, — задумчиво протянул Эффу. — Которые не влияют на степень очернения твоей души. Но с которыми обязательно нужно разобраться, чтобы не позволять их гнилым щупальцам прорастать дальше. Во имя света, и все такое… как у вас там принято говорить? Ты же понимаешь, о чем я…».

Я понимающе хмыкнул.

Да, была одна вещичка, с которой я жаждал разобраться самолично. Вернее, один гнилой человечек, но кроме как «вещью» его назвать язык не поворачивался. Этот самый человек упорно старался избегать меня во снах, но в темницах инквизиции он был вынужден сдать все артефакты, несмотря на его слезные мольбы оставить эти охранные амулеты. Никто его, конечно, не послушал, крутя пальцем у виска, потому что присниться кому-то в темнице инквизиции невозможно: уж слишком хорошо там все защищено от любых вторжений. И обычно это действительно невозможно. Но я нашел способ, как избежать это досадное недоразумение и повернуть всё в свою пользу.

Я выждал время, чтобы этот гнилой человек был официально приговорен к нескольким годам строгого режима в инквизиции. Дал ему время сполна насладиться яростью, страхом, отчаянием: не хотел лишать этих приятных эмоций. Ну а сейчас эти эмоции наверняка поутихли, и настал мой черед. Я умею выжидать и подавать месть изысканным холодным блюдом.

Поставил на подоконник пустую стеклянную кружку и шагнул обратно в комнату. В сумраке вряд ли можно было разглядеть мою мрачную предвкушающую улыбку.

Лори уже давно сладко спала в спальне, но я прошел мимо комнаты и улегся на диван в гостиной.

К моей фееричнейшей девушке я перелягу позже, когда соберусь именно спать. А сейчас мне нужно отправиться в небольшое путешествие по осознанным сновидениям, поэтому лучше устроиться тут, чтобы никто и ничто не мешало мне сосредоточиться.

Закрыл глаза, сделал два медленных вдоха и выдоха — и провалился в глубокий сон. Мне теперь ничего не стоило заснуть в два счета, по команде организму. Этот навык управления своими снами был отлично развит у сумрачных странников, умеющих путешествовать по сновидениям, но я, благодаря высоко развитым ментальным способностям, тоже теперь в совершенстве владел этим навыком. Мне ничего не стоило заснуть где угодно, как угодно и при каких угодно условиях. Проблема обычно была лишь в том, что я теперь редко испытывал потребность во сне. Хотя это было обманчивое ощущение, потому что ежедневная стабилизация магической Искры проходила именно во сне, и мне не стоило этим пренебрегать.

Однако вместо ожидаемой локации в осознанном сновидении я обнаружил себя на каком-то пляже… Хм, странно, я не планировал здесь оказаться.

Недоуменно посмотрел на теплые морские волны, ласкающие мои босые ступни.

Что я тут делаю? Сбой невозможен, а утянуть меня насильно в чей-то сон — нереально…

— Ну, не совсем нереально, если речь идет обо мне, — раздался насмешливый женский голос у меня за спиной.

Я улыбнулся и обернулся к моей нежданной сновидческой гостье.

— Привет, мам, — губы мои даже помимо воли расползлись в еще более широкой улыбке.

Ну конечно, мог бы и сразу догадаться. Мама — единственный человек, кто способен поймать меня на грани яви и сновидения. Не знаю, как ей каждый раз это удается, и, кажется, этого даже Эффу до конца не понимал. Я пытался расспрашивать об этом маму, но она лишь смеялась и махала на это рукой.

Вот и сейчас после моего вопроса, как она меня выловила, Сиринити широко заулыбалась и весело подмигнула.

— Смешной ты! Не всё в мире силой безмерной измеряется, — сказала она, качая своей очаровательной головушкой. — Сила любви и особенно материнская любовь — это совершенно особенные, отдельные виды энергии, которые могут пробивать другую магию, не используя никакой силы вообще.

— Магия любви, — хмыкнул я. — А что? Звучит прекрасно. Думаю, тот маг, кто первым овладеет магией любви в полном объеме, станет самым сильным волшебником во всей Вселенной.

— А ты знаешь, самое интересное, что в рамках своей Вселенной каждый может стать самым сильным волшебником, каждому это по силам. Вот только это такой сложный пусть созидания, по которому далеко не у всех получается идти. Да мало у кого получается, если честно. Потому что путь созидания всегда самый тернистый, а люди в своем большинстве — существа простые и предпочитающие шагать по пути наименьшего сопротивления.

Я понимающе кивнул. Мне это было хорошо знакомо, что уж там… Я сам сейчас шел по пути созидания, и это было намного сложнее, чем без оглядки уйти в теневую магию, думая только о себе… как Эйзерес.

Здесь, на берегу несуществующего моря было довольно жарко, и на Сиринити было легкое летнее платье, полупрозрачная ткань которого колыхалась от малейшего дуновения ветра. Белое платье шло ей чрезвычайно, подчеркивая стройную фигуру. Длинные волосы Сиринити собрала в высокую причёску, из которой выбилось несколько шальных прядей волос.

Мама тепло улыбалась, и я сам шагнул к ней, стремясь заключить в крепкие объятья.

Сиринити давно мне не снилась. Она вообще умудрялась сниться каждый раз исключительно в такие моменты, когда я больше всего нуждался в чьей-то поддержке и волком выл без Лори. Когда у меня от отчаяния опускались руки, но я не имел права показать эту слабость своим подопечным.

Моим подопечным нужен лидер, нужен сильный человек, который поведет их к поставленной цели. Им нужен тот, на кого они будут ровняться, к кому они будут стремиться. Я должен быть примером, стабильным примером, не допускающим слабость и страх в свое сердце, чтобы другие, глядя на меня, не расслаблялись, а, напротив, становились сильнее и увереннее в себе. Я вполне успешно справлялся со своей ролью. Но кто бы знал, как мне порой хотелось просто сесть посреди полигона и завыть от отчаяния, которое раздирало душу при мыслях о торчащей в темницах инквизиции Лори…

В тот промежуток времени я только перед мамой мог быть настоящим. Даже перед своими лучшими друзьями мне приходилось пока что жестко сдерживаться, а вот перед мамой сдерживаться было бессмысленно, да и просто не нужно. Она умела видеть меня насквозь, чуять мое настроение, ее было не обмануть внешним спокойствием, так как Сиринити смотрела сразу в душу.