— Она психиатрической клинике на лечении в ожидании суда. Элис страдала маниакально- депрессивным синдромом и паранойей легкой степени. Она много лет боролась со своими недугами и все было хорошо. Врач сказал, что она забросила лечение, и ее расстройства снова обострились. Суд будет только через месяц. Ее хотят выпустить под залог, до его начала и…

— Что и? — нетерпеливо бросаю я, когда Адам неуверенно поглядывает в сторону.

— Если бы ты не… очнулась, то ее бы обвинили не только в покушении, но и в убийстве. Тогда она бы вряд ли отмахнулись одной психиатрической клиникой.

Я молча смотрю перед собой «переваривая» информацию. До меня доходят кусочки воспоминаний. Я помню страх, боль и жалость. Мне было ее жаль. В мыслях снова появляется потерянное лицо Элис и замученные глаза. Она сама себя истязала.

— Я думал, что потерял тебя… — возвращает меня в реальность низкий голос Адама. — Это был мой худший кошмар. А вид твоего окровавленного белого платья еще не скоро покинет мою голову.

Кайл врывается в палату резко и неожиданно. Он разглядывает меня как необычную диковинку и широко улыбается.

— А вот и наш спаситель, — говорит Адам и Кайл смущенно приближается к кровати.

— Как ты себя чувствуешь?

— Живее всех живых. Можно тебя обнять? — тянусь я корпусом к Кайлу.

— Эй… эй… — в ужасе выкрикивает Кайл.

— Тебе лучше не двигаться пока врачи не осмотрят, — тревожно заявляет Адам.

— Ладно, ладно. Расслабьтесь… — улыбаюсь я. Не знаю почему, но мне хочется улыбаться. — Где мама?

— Она заснула в холле на диване, — поясняет Кайл. — Я могу разбудить…

— Нет, не надо, — говорю я и тянусь к его тёплой руке. Мне приятно видеть брата. Приятно знать, что я получила еще один шанс. Благодаря Кайлу и Адаму все еще дышу.

— Холодная… — говорит он Адаму с тревогой на лице. — Ты не чувствуешь? Надо ее согреть. Где доктор?

— Я уже вызвал, — отвечает ему Адам.

Меня умиляет как они общаются друг с другом, словно я маленький ребёнок, а они мои няньки.

— Ребята, я вас люблю! — широко улыбаюсь я. — Каждого по особенному.

— Так, похоже тебе крепко ударил в голову наркоз, — недоверчиво разглядывает меня Кайл. Надеюсь мой вид не такой уж и страшный.

В палату заходят двое мужчин в белых халатах и невысокая медсестра. Адам встает с места, тянется ко мне и целует в макушку. Я вдыхаю аромат его тела: запах мяты и блаженно закрываю глаза.

— Только не уходи, — растерянно говорю я ему, когда он шагает назад.

— Никогда. Мы все за дверью… Я всегда буду с тобой…

Месяц спустя

— Луиза, запеченная индейка просто объедение! — смакуя аромат, говорит миссис Бейтман, когда я достаю блюдо из духовки.

— Спасибо, миссис Бейтман. Это мамина заслуга, — смотрю я на свою мать, которая, сдерживая улыбку, поправляет салфетку под приборами на широком столе. — Ее рецепт, ее урок и ее дочь!

Они хором начинают смеяться.

— Ты только не сильно напрягайся, — поясняет мама после, окинув взглядом мою грудь. Я поправляю кофту и смущенно отмахиваюсь.

— Рана хорошо заживает, а шов давно рассосался. Не зачем так переживать, мам.

— Вот только купальник на Карибах придется носить более закрытый, — раздаётся за моей спиной голос Аманды, которая, наконец, откладывает телефон, по которому битый час разговаривала с партнерами и, наклонившись, чтобы не слышали остальные, поясняет: — Адам будет разочарован.

— Я ни капельки не стыжусь шрама. Он теперь часть меня, — гордо заявляю я. — Да и купальники, которые я купила, на много откровеннее, чем те, что у меня были раньше.

— А вот это мне нравится! — говорит она и хлопает в ладошки. — Все таки мой брат тоже повлиял на тебя. Я думала это односторонняя акция.

— Мы взяли друг у друга лучшие качества, — бубню я, закидывая в рот салат.

Она одобрительно кивает и переводит внимание в гостиную, где Кайл разговаривает с Адамом. Я мгновенно встречаюсь с пронзительным взглядом последнего и улыбаюсь.

— Ты главное береги моего брата и… свое сердце, — говорит потом Аманда, тыкая мне в грудь, словно проверяя, все ли там в порядке. — Элис натворила бед, но ты не давай больше этому маленькому органу страдать.

Глаза Аманды начинают сверкать. Она несколько раз моргает, когда веки заполняются, чтобы предательская жидкость не покатилась по щекам и не подставила ее.

— Обещаю, — киваю я.

Я примерно понимаю что чувствует Аманда. Ее лучшая подруга, та, которую она всю жизнь считала сестрой, которая была жилеткой и кому рассказывались все секреты, в одночасье стала врагом. С этим тяжело свыкнуться, хотя Аманда и хорошо держится.

— Кажется с меня хватит грусти. Пора отбросить сентименты в сторону, — отмахивается она и повторяет за мной — хватает из миски с салатом кусок феты. — Лучшее средство от хандры — еда!

— Вы не против, если я украду у вас Луизу? — раздаётся с боку от нас низкий голос Адама. Он смущенно улыбается обеим мамам и кивает мне.

— Адам, ты спрашиваешь разрешения? Можешь забирать всю без остатка, — подмигивает ему Аманда.

— Ах, сестренка, ты тоже здесь? Я тебя не заметил, — притворно заявляет он и Аманда одаряет его кулаком по плечу.

Увожу Адама прежде чем брат и сестра устроят игры перед столом, что я так тщательно накрывала к приходу гостей.

Как только мы оказываемся в спальне, Адам плотно закрывает дверь и, прежде чем я успеваю что-то сказать, прижимается ко мне губами.

Теплые, мягкие губы нежно целуют мои, постепенно наращивая темп. Они скользят нежно, словно играясь, завлекая. Адам умело управляет ситуацией, стараясь не причинять боли, словно я хрупкий сосуд, который может разбиться от любого дуновения. Я чувствую как он притягивает меня ближе к себе, чувствую неистовую страсть и желание, исходящее от его тела. Это сводит с ума…

— По-тише, — шепчу я, морщась, когда Адам слишком сильно прижимает меня к себе.

— Больно?

— Немного…

— Прости, я не хотел… — шепчет он растерянно и медленно проводит рукой по моей ключице. Наигравшись с ней Адам двигается дальше и расстегивает пуговицы на моей тонкой кофте оливкового цвета.

Его пальцы касаются кожи и движутся под грудь.

— Теперь щекотно, — улыбаюсь я, когда чувствую прикосновение к затянувшейся ране. — Значит не все потеряно, и я могу чувствовать на шраме что-то еще, кроме боли.

— Как многозначно, — бубнит он и глубоко выдыхает. — Это теперь на всю жизнь…

— Да, многие шрамы остаются навечно, — пытаюсь я утешить его. — Например от падения с велосипеда или же удара о кухонный стол.

— Или от выстрела из пистолета… — парирует он. — Такие шрамы никогда не забываются. К ним привыкаешь, но воспоминания… Я чуть тебя не потерял, Луиза.

— Но, ведь, не потерял.

— Поражаюсь твоему оптимизму, — наконец улыбается Адам. На его щеке появляется легкая морщинка, и я готова смотреть на нее вечно.

— Я была на волосок от смерти, и получила редкий шанс. Не каждому так везет. Так что, — пожимаю плечами, — я принимаю это как знак. Надо наслаждаться жизнью… Она ведь так хрупка…

Адам медленно гладит мой подбородок тыльной стороной ладони и, пока я зачарованно смотрю в угольно черные глаза, которые все глубже затягивают меня в бездонный омут, снова целует. Обвиваю руки вокруг шеи и даю ему снова утопить себя в сладостной истоме головокружительного поцелуя, окутать своей аурой, связать узами. Наши губы в очередной раз сливаются в чарующем акте, словно в диком танце, пробивающем в пот, заставляющим тела содрогаться от жара, а сердца разрываться от неистового возбуждения. И это только от поцелуя…

Когда его пальцы проскальзывают под кофту и тянутся вверх к груди, по квартире неожиданно раздаётся звон, заставляющий нас оторваться. Запыхавшись, словно пробежали тысячи миль, мы смотрим друг на друга и начинаем довольно улыбаться.

— Это, наверно, она, — пыхчу я, облизывая губы.