— В одежде же нельзя, а я, когда в домашнем хожу, трусы не надеваю. Ухмыльнулся он, перелистывая страницу.

— Давай одевайся и спускайся вниз.

Этого он явно делать не намеривался, провоцируя меня. Конечно, я могу вышвырнуть его, позвав Сергея, позвонив Олегу. Не было ни сил, ни желания привлекать к этому хоть какое-то внимание.

Решил не обнародовать происходящее и нарыв в шкафу тёмные брюки, которые оказались очень узкими, да ещё и три четверти, к ним белую свободную рубашку и белые кроссовки, предпочёл переодеться в ванной.

Даже когда я вернулся, он продолжал читать, не смущаясь своей наготы. Собственно, а что стесняться актёру порнофильмов? Разве что, импотенции.

— Что читаешь?

— Жемчужное ожерелье. — Пробубнил он вежливо и чуть с усмешкой, словно это была непринуждённая светская болтовня.

— Моэм. Никогда мне не нравился.

— У тебя взял.

— В Вене трудно купить книги на русском.

— А электронные?

— Мне хватает дисплея телефона, ноутбука, ещё и книга… Нет, это уже слишком. — Я зашнуровывал кроссовки, едва согнувшись в узких брюках.

— То же самое. — Ухмыльнулся он, повернувшись набок.

— Кровать заправь за собой, и дверь захлопни.

Забрав завтрак, который почему-то есть совсем не хотелось, спустился вниз, где уже полным ходом шёл съёмочный процесс.

За следующие несколько дней мы продвинулись очень значительно по всем фронтам. Новые ролики скачивались куда больше, что уже окупили ту цифру, которая была в балансе на старте. Француз пил ещё больше, и всё меньше появлялся в студии. Оператор вышел на самостоятельный процесс, ну почти, если не считать, что мы почти все его самостоятельные съёмки обсуждали через wats’app.

В пятницу Олег снова вызвал нас с Настей, и опять нарядил на несколько тысяч евро каждого, отчего возникает ощущение ряженой марионетки в одёжке из золотой парчи с пайетками и мишурой. Конечно, мы были одеты стильно и дорого, без блестящей атрибутики, но ощущения ряженого клоуна не покидало. Укачав в ауди с низкой посадкой, к клубу мы добрались молчаливые и отрешённые.

— Пожалуйста, разыграй образ девственной и неискушённой студентки Оксфорда. — Шепнул ей, преследуя свои цели. Она усмехнулась, метнув ироничный взгляд искоса.

— Кто жертва? — Шепнула почти только губами. На каблуках она была на полголовы выше меня.

— Всё. Ты должна покорить их всех.

Она рассмеялась, чем заставила обернуться продюсера.

Вечер пошёл по заданной колее. Насте несколько раз предложили «покурить», она отказывалась, с эмоцией, так, будто ей предложили отрезать руку.

Молодец. Зачёт.

Томас после второго отказа, явно обратил на неё внимание, проговорив рядом стоя́щему парню что-то на немецком, не дав мне понять реакцию.

— Он говорит, странно, что модель такая пуританка. Может, пусть, курнёт?

— Нет.

Хотя её тоскливый взгляд выдавал, как сильно ей этого хочется.

Под утро вереницей почти с дюжину разнокалиберных машин мы помчались куда-то загород, оказалось в яхт-клуб. Вернулись в студию около девяти утра. Пришлось Настю заменять. Парадоксально, но её заменой могла быть лишь её недавняя конкурентка. И снова Настя в связке с Машей. Две абсолютно разные, но при этом в чём-то похожие. Одна брюнетка с карими глазами, другая блондинка со светло-голубыми. Она скромный интроверт, другая отвязная растаманка, попробовавшая столь многое в жизни, что ей само́й стало скучно жить.

Но обе были преисполнены трезвомыслия. О чувствах и отношениях высказывались скептически и абсолютно не верят людям. Эти единственные две персоны, не доставляющие мне проблем совсем. За что спасибо обеим. О проблемах! Студент повадился в мою комнату, провоцируя явно на скандал. Избегая этого, терпел всё это, хотя и опробовал тактику давления.

Отнеси полотенца в корзину. Пойдёшь вниз, возьми туалетную бумагу. Замени бумагу в держателе. Перестели постельное. Отнеси кружки на кухню, и принеси воду в бутылках. Закажи книги. Но он выполнял всё настолько безукоризненно и ни разу не возмутился даже в шутку, так что у нас сложился свой тандем со студентом. Он исполнял мои мелкие поручения и мог пользоваться моей комнатой.

С его помощью мне удавалось значительно облегчить себе быт и дела. Парень свободно говорил и писал на четырёх языках, был на «ты» с техникой, легко решал те технические вопросы, которые были для меня сложные или не решаемые доселе. Например, он нашёл сайт, по которому книги пересылались в Вену, и в следующее воскресенье он выкупил все двенадцать книг, что мы заказали на двоих. К тому же без всяких требований и просьб теперь в моей комнате каждое утро на консоли было крепкое хорошо сваренное кофе с парой долек лимона. Кофе с перцем теперь уже я отдавал желающим, всё экзотическое нравится недолго, и насытившись этим, человек возвращается именно к своему привычному, традиционному, что дарит ему ещё и приятные ассоциации. Например, иногда я вспоминал патриаршие пруды в дождливые июльские выходные, когда они были на редкость пусты и уютны, словно это был кадр фильма из 60-х.

Мы свыкались со студентом. И даже с тем, что иногда вечером он не уходил, а оставался спать в моей кровати, если меня не было допоздна, а вернувшись под утро, я. Тихо едва дыша шёл в ванную, потом старался лечь, создавая как можно меньше вибраций кровати.

Так было, например, когда вернулся почти под утро, со встречи, с Альфредом.

Мы встретились в том же номере. Парень явно был взволнован, повторив экзекуцию с душем. К слову, экзекуция была куда более легче воспринята нами обоими, мы даже переговаривались во время того, как он меня ощупывал, что было бы неплохо заказать кофе. А встав рядом под душем, так чтобы потоки воды заглушали голоса, он рассказывал то, что узнал.

Про наше дело. Всё шло по плану, но ещё нужна была неделя-другая. Он пересказал всё поэтапно, что ему ещё нужно от меня, и чего я могу ожидать и когда. А вот по французу, здесь он обрадовал меня настолько, что, вынырнув из потока воды и отпрянув ухом от его губ, посмотрел в карие глаза переспросив:

— Really?

Оказалось, что за режиссёром фильмов для взрослых тянулся увесистый шлейф событий. Из неинтересного: окончил он берлинский институт по специальности режиссёр — сценарист художественных фильмов. Дословно проговорил Альфред, что оказалось, звучит чуть иначе.

Был по обмену на стажировке в Варшаве, затем какое-то время работал на рижском телевиденье, но перебрался в Прагу, где и обосновался на четыре года. Вот тут начинается интересное, эти четыре года он состоял в отношениях с неким влиятельным медиамагнатом, но расставшись с ком, потерял и влиятельную протекцию.

— Он сменил много мест. Его визитная карта просто исписана записями, а это ещё не всё, чем он занимался. Что-то могло не попасть… — Пояснял Альфред.

Что мне это даёт?

А дало мне следующее. После мытарств между рекламными кампаниями и мелкими студиями, снимающими то музыкальные клипы, то ролики истории Чехии и замков Богемии, попадал на штрафы за пьяное дебоширство и вождение в не трезвом виде, а потом резко исчез.

Хакер явно специально и нарочито прервал рассказ, откинувшись и посмотрев мне в лицо.

— У тебя красивые глаза, особенно под дождём. — Сказал он.

— Это не дождь, это безумный поток воды из душа. Давай дальше.

— А, может, я не хочу продолжать. Я устал.

— Адольф! — Вскрикнул, понимая, как его раздражает это имя.

Он ущипнул меня за ягодицу, и мы стали барахтаться в ду́ше, толкаясь в борьбе словно дети.

Стекло душевой звякнуло, завибрировав, но удержалось от того, чтобы треснуть или рассыпаться мелкими осколками. Это нас отрезвило успокоив. Он договорил историю французского режиссёра, бороздившего просторы Богемии, как оказалось, не без грешка.

Выбравшись из душа, мы больше не говорили ни об основном деле, ни о французе, а пошловато шутили, накручивали феном ему кудри и поделив новёхонькую пижаму Bluemarine на двоих, ему низ, мне верх. Но этот верх достигал мне почти до колен, так что всех всё устраивало.