Мне захотелось быть влюблённым подростком, испытывать то, чего у меня не было. Чуть замедлив шаг, удалось быстро шмыгнуть в небольшой магазин то ли сувениров, то ли подарков, но плюшевые медведи там водились. Купил!

Она уже озиралась посреди улицы, ища меня глазами, но вот я вынырнул сияющий и с медведем в половину меня ростом. Немного раздражённая моим внезапным исчезновением, она не стала ликовать при виде громадного медведя.

«Зачем?», «Куда мы его денем?», «Что с ним делать?»

В общем, это сюрприз. Оказался не сюрприз. Наверное, после двадцати романтичное уступает место практичному, балансируя в рамках здравого смысла. Съесть разноцветное мороженое посреди улицы, обнимая друг друга, это романтично, поужинать с видом на реку или центральную площадь, заказав ужин из авторского меню, укрыв ноги пледом и удерживая винный бокал за тончащую ножку и это романтично. А прикупить громадного плюшевого медведя — это уже зря потраченные день.

Медведя мы утрамбовали в коробку и вместе с детской одёжкой отправили посылкой по почте, отдав за эту мою прихоть ещё без малого двадцать евро. Австрийский медведь улетел в Нижний Новгород, и тут мне пришла очередная идея. Так, моя романтичная идея стала очередным шагом в установление хороших отношений с родственниками, которых я ещё не знал.

Такого прилива романтических идей не было в мои шестнадцать лет, собственно, как и возможностей. Приметив при покупке медведя ещё и услугу по надуванию шаров, мы вернулись и наткнулись почти на закрытие, но нам уступили надув двадцать пять ярких разноцветных воздушных шаров, этому моя спутница была рада, конечно, таких эмоций я ожидал, приобретая светло-бежевого громадного мягкого медведя, но вместо этого нужно было вооружиться охапкой стремящихся вырваться шаров и потратить втрое меньше. Мы гуляли по набережной встречая закат и остановились, когда город уже совсем погрузился в ночную мглу, раздираемую частыми фонарями. Стоя на мосту, мы запускали шары, загадывая желания.

Она своё желание, я своё, друг другу не говоря.

Жить долго и вместе.

Никогда не ссориться.

Чтобы у нас всё было хорошо.

Заработать на хорошую жизнь.

Чтобы её сын принял меня.

Пока я думал о том, что, конечно, примет, ему всего 4 и он не знал отца, Маша отпустила очередной шар, зажмурив глаза. Тогда я ещё подумал:

Чтобы всё было хорошо.

Чтобы всё было хорошо.

Чтобы всё было хорошо.

И так я провожал каждый последующий шар. Мне пришла в голову ещё одна мысль, не нужно распылаться на разные мысли, идеи, мечты, нужно сконцентрироваться на чём-то одном. Если бы не кромешная мгла выше фонарей, мы бы ещё долго провожали выпущенные шары в небо, но буквально через три — четыре метра они полностью скрывались во мгле.

Выпив по коктейлю в небольшом, но очень шумном баре, день начатый со слёз и трагедии завершился вечером, преисполненный нежностью и тёплом.

На террасе, к счастью, никого не было, и мы смогли провести, ещё немного времени без лишних глаз, сидя под мелкими и нечастыми звёздами, изредка появляющимися среди быстро бегущих туч. Томный вечер с тёплыми порывами ветра, что шелестел брезентам шатра, покрывающего стол с абсолютно бесполезным, но романтичным прозрачным чайником, в котором распускался затейливый цветок спрессованной горошины зелёного чая. Вкус был отвратительно горьким, а вот процесс набухания цветка в бликах свечи-таблетки, был очарователен. Правда, когда в воскресенье накануне этот запарник попался мне на глаза с ценой в пятнадцать евро, не задумываясь, преподнёс его в дар теперь уже своей половинке, был встречен насупленным молчаливым взглядом, как, собственно, и другие подарки. Ужа, казалось, что наши отношения ей в тягость и вымучены ею, как она прижалась сегодня к моему плечу щекой и сжав мои пальцы, так что теперь наши пять чередовались и образовали что-то наподобие захлопнувшейся ракушки. Может же такая мелочь, стать приятным штрихом, который вдруг раз и зачеркнул твои сомнения.

Утро же было по контрасту неприветливым. Ветер взвывал в металлической крыше, что была этажа так на три выше нас, но сквозная вентиляция векового здания доносила этот вой, таким гулом, что это могло послужить контекстом лишь к трагедии. Навес над террасой трепыхался, словно отбивался в предсмертной агонии, а старые деревянные рамы боковых окон, жалобно поскрипывали под натиском природы, возмущённо посвистывая.

В тон природе мы все впадали в уныние, молчаливо теснились внутри здания, ощущая, насколько же оно тесное, когда нет тех шестидесяти, а может, и восьмидесяти или ста метров террасы, чем больше были заперты внутри, тем меньше, казалось, помещение внутри и тем, больше казалась терраса.

Осень наступала решительно, не терпя возражение, лишь моментами оставляя пару дней передышки на солнце и тепло, а в целом жизнь устремилась чередой дней однотипных событий. Заказных (сценарных) съёмок было очень мало, Стен говорил, что есть ещё заказы, но настолько экстравагантные, что цена того не стоит. Что он подразумевал под фразой «экстравагантные» остаётся лишь догадываться. Как-то Пашка спросил:

— А что заказников на этой неделе нет?

— Если ты готов быть привязан к столу и подключён к слабому току при этом заниматься сексом, то есть такой заказ. — Все промолчали, чей-то девичий голосок хихикнул в конце стола, но тут же умолк.

Хотя Пашка и стал постепенно зарабатывать на трансляциях больше, но всё же припомнив свой былой успех от сценарных съёмок, он согласился на съёмку БДСМ сессии. Для этого ранним утром они уехали, он, Стен и оператор. Вернулись уже после полудня, на виске у Пашки был кровоподтёк, на запястьях синяки, а вечером мы увидели пурпурные полосы на спине и плечах.

— Это вы ещё ягодицы не видели. — Буркнул он, натягивая чистую футболку, в которой обычно спал, но успели мы от души посмеяться, как он прорычал, что не смешно и отвернулся.

— Ну, заработал хотя бы достойно за страдания? — Даже наш всё понимающий Егор со своей отеческой рассудительностью и то, не мог сдержать смех.

В тот раз Пашка промолчал, но спустя пару дней в солнечный вечер на террасе, он всё же поведал подробности той истории. Они арендовали настоящий БДСМ клуб и зафрахтовали дамочку в лакированных длинных сапогах на высокой шпильке.

— И как? — Мы собрались группкой мартышек вокруг туриста, который дразнил нас фруктовыми изысками, Пашка томил нас долгими паузы, а мы изнывали от любопытства.

— Сначала это была такая… ну, очень странная игра. Потом я прямо хотел вырваться из этих цепей и так отлупить эту стерву, чтобы она визжала от боли. Клянусь, если бы мне удалось это сделать, я стегал бы её так, чтобы шкура у неё точно слезла.

— Даже так?

— Даже очень так! — Рявкнул он. — Она лупила меня так, что в глазах темнело.

— Зачем всё это? — Рыжая покачала подбородком. Кстати, о ней. После того случая с её мамой, наша рыжеволосая стерва прямо померкла. Мы даже искренне стали с ней дружески общаться. И стали слышать «спасибо», почему человеку нужно испытать такое потрясение, чтобы вдруг стать личностью?

— Не знаю зачем. — Рявкнул Пашка, театрально поморщившись для трагичности своей истории.

— Почувствовать кайф после, — рассмеялась Настя.

— Я вот тоже думал в тот момент «а где же кайф, где?» «зачем всё это?». Так и не понял. Это, как проверить своё терпение. Но кайф был, когда меня обтёрли мокрым, холодным полотенцем и обмазали гелем с анестезией.

— То есть, кайфа не было? — Смеялась блондинка.

— Совсем.

— Денег хоть заплатили?

— По двойному тарифу, как и договаривались.

После этого разговора, то ли тот же заказчик кидал запрос ещё раз. Либо у немцев обострилось желание, но предложения приходили несколько раз, но уже никто не соглашался.

У меня было два заказника. Солдат, изнасиловавший официантку. Снимали снова в баре, поэтому официантка была скорее алчной и похотливой барменшей. Снова пришлось работать с рыжей, но так как она утратила свою перчинку, это я про характер, то было комфортно, но заказники меня больше не радовали. Во-первых, цена меньше по сравнению с онлайн, во-вторых, обычно моими партнёршами по заказникам были Оксана и рыжая, иногда Наташка. Теперь за заказники платили на следующий день после съёмок, сразу после отправки материала заказчику.