Это был вторник.

Олегу я набрал рано утром в среду явно застав в кровати. И мы готовы были уже распрощаться с ним, как новость огорошила нас всех.

— Алло? — Олег позвонил в восемь утра.

— Скажи, как зовут нашу красотку?

— Какую?

— Такую! — Выпалил он. — Твою якобы сестру.

— Настя. — Сев в кровати, заметил торчащий затылок рядом. Студент, совсем обнаглел и этот вопрос нужно срочно решать. Вечером его не было, он пришёл среди ночи. Что за чёрт!

— Уже, хорошо. Василина, это кто?

— Кто? Василина?

— Да, Василина, это кто? — Рычал он. Чуть было не ответил шуткой про пальто, но сдержался, слишком уж гневным был его голос.

— Одна из актрис. Самая… колоритная.

— Колоритная.

— Крупная.

— Эта? С косой?

— Она.

— Собери всех через час в холе, шум пока не поднимай.

— Что случилось?

— Беременна эта дама с косой.

На этом мои слова иссякли.

Через сорок минут все уже были в холле, там, где входная дверь.

Мы молча ждали Олега, я выпил уже вторую кружку кофе.

— Василина, это правда? — Спросил он, словно знал, к кому обращается, а не выяснял это час назад.

— Что правда? Вы о чём? — Ольга не могла сдержаться, влезая в и без того тяжёлый разговор.

Василина пожимает плечами.

— Какой срок? — Выпалил продюсер и все хором ахнули словно отрепетированные хористы.

— Беременности, — буркнула Настя, явно не выспавшаяся, отчего была ещё более саркастичная.

— Может, сифилиса, — хихикнула рыжая, окинув взглядом присутствующих в поисках поддержки.

— Ты в уме? — Настя усмехнулась. — Сама, что ли, принесла?

— Молчим всё. — Пришлось вмешаться в этот процесс. Хотя не хотелось. — Олег, срок чего? Поясните, пожалуйста.

— Пусть сама скажет.

— Беременность, — выдохнула Василина, окропив пунцовые щёки слезами.

— Кто-то из нас? — Почти проскулил кто-то из мужской части «населения».

Все заметно занервничали.

— Какой срок? — Спросил Сергей, поглаживая её по плечу.

— Не знаю, — всхлипнула. — Думаю четвёртый.

— Из вас никто. — Было искренне жаль её. Про таких говорят, что она магнит для неприятностей.

— Не вовремя, так не вовремя. — Василина шмыгала носом, растирая всё по лицу. — Даже денег нет рожать здесь.

— Когда ты узнала? Ты пила таблетки? Мы сразу предупреждали всех девушек, чтобы вы пили таблетки.

— Да, я и не была уверена… — Промямлила она, — надеялась, что нет.

— Нет, чего? Беременности?

— Да, — шмыгнула она, растирая слёзы.

— Ты не проверял их? — Возмущался Олег.

— Я что гинеколог. У каждого спрашивали результаты, все были со справками. Мы на беременность не смотрели.

— Чем ты думала? — Запыхтел продюсер с одной стороны.

— Денег нужно заработать. Как потом жить? Кто нас кормить будет? — Причитала она с другой.

Её рыдания перерастали в истерику, пришлось выдворить всех из холла и обсуждать с Олегом судьбу незадачливо девахи.

Помедлив, повозмущавшись, он присел с ней рядом на диван. Проявил верх человечности, стал уговаривать, что это не конец и не проблема, но выпроводив её на кухню, твёрдо заявил:

— Выплати ей расчёт без удержания, но завтра чтобы она уже ушла. — Он изменился в секунду. Вот, оно управленческое лицемерие. Щепетильно с улыбкой, убаюкивать льстивыми словами, что всё решится, всё будет хорошо, а после вышвырнуть.

— На, — протянул зелёную тысячную купюру из портмоне. — Дай, ей бонус.

За прошлый период ей причиталось шестьсот евро, плюс тысяч от Олега, плюс добавил ещё три из того конверта, и такую же тысячу, как и продюсер, я вынул из собственных денег.

Никак не мог преодолеть рубеж того, что конверт и содержимое внутри него, принадлежит полностью мне.

Предстоял разговор с девушкой.

Василина успокоилась, насколько могла и хотя бы уже не всхлипывала. Выложив её расчёт и те дополнительные бонусы, что мы приготовили, ожидал хоть какой-то благодарности, но снова посыпались причитания.

«Как я», «Что я», «боже», «что делать».

— Василина, берёшь деньги и начинаешь жить. Виза у тебя до какого времени?

— На год.

— Это время на год. А дней сколько?

— Год.

Конечно, же дней у неё было по стандарту девяносто. То есть устроиться на работу она не могла, а если бы и устроилась, то до появления живота.

— У тебя только один вариант. Разыграть потерю памяти. Документы спрячь так, чтобы потом найти, и рожай, родишь в Европе, считай, получишь ВНЖ, ну, а там на что мозгов хватит. Она опять разразилась слезами.

— Перестань рыдать, это уже раздражает.

И она словно по команде стихла, размазала остатки влаги по лицу рукавом.

— Ты легально можешь ещё два месяца быть здесь, поезжай в Швейцарию или Италию, куда-нибудь к воде, там, где много туристов. Там явно будет работа, потом уедешь в мелкий город, прикинешься, что упала и потеряла память, ну либо домой, к мамке под крыло.

— Поняла.

— Я даже не знаю, как тебе сейчас в больницу ходить здесь.

— Я тоже.

На том и расстались, что она пока проведёт несколько дней в Вене, потом решит, что ей делать, а мы продолжили жить все этой коммуной минус один человек.

Этот случай явно оторвал наше внимание от француза, но план уже был готов. Лишь небольшая передышка с беременностью отсрочила приговор, дав время, всё взвесить. И, прежде чем пойти ва-банк, я решил всё перепроверить.

С Альфредом мы встретились не в отеле, а в небольшом пабе по соседству. Очаровательные глиняные миски, покрытые треснувшей лазурью, деревянные подставки и сервировочные атрибуты. За последние три мясца ужинов в компании Олега, в выхолощенных до скрипа ресторанах, уже заперло меня в кокон, что другого в Вене и быть не может. Но здесь было уютно, словно ты сбежал с официальных мероприятий и закрылся в небольшой деревушке, где можно есть руками, облизывать пальцы и говорить, не задумываясь о том, что говоришь с набитым ртом. В принципе Альфред так и делал. Нет, он не облизывал пальцы, но он болтал, жуя кусок стейка.

— Мне нужно отследить одного человека и удостовериться в том, что это он. Но я не знаю как.

— Кто он? — Он закинул порцию картофельного салата, прямо перед тем, как спросил.

— Тот самый.

Мы скрестили взгляды и помолчав, Альфред осмотрелся вокруг, но в радиусе десяти метров никого не было, по сути, были только мы, бармен, он же официант и какой-то мужик смотрел спортивную трансляцию сидя за стойкой бара.

— Ты можешь всё испортить?

— Я могу всё испортить, если не проверю.

— Хорошо. — Аппетит у парня явно пропал.

— Мне нужна твоя помощь.

Мы сидели молча с минуту не меньше.

— Ну, давай, давай, говори. — Замотал он руками, словно ветряная мельница под порывами ветра.

— Нужно узнать, в какой клуб он постоянно ходит. Я знаю, что ходит, но я не могу напрямую спросить источник в какой. Это будет проблемой. — Я не мог подобрать фразу на английской «чревато последствиями, пришлось заменить на «это будет проблемой».

— Я не клубный завсегдатай. — Не уверен, что правильно понял его фразу.

— Мы можем отследить по счетам одного из тех, кто с ним регулярно встречается именно так. — я многозначительно посмотрел прямо в глаза хакеру.

Мартин как-то проговорился, что они с французом часто сопровождают нашего инвестора на тусовки. Точнее, дословно: «мы вместе зависаем по выходным». Олег натолкнул меня на мысли о том, что должно быть, они делают это в специфичных заведениях. Но Олег платит всегда сам, а эти?

Ответ пришёл двумя днями позже. Мы встретились в саду возле дворца, там, где цветут гибриды роз. Обычно вечером там много парочек, но в восемь утра мы были вдвоём и с бумажными пакетами фастфуда.