Меня кто-то спросил, как меня зовут, за тем, чем я занимаюсь. Я обернулся с явным недоумением, одним лишь взглядом вопрошая, ты кто? И что тебе надо?

— Модель. Реклама. — Парировал Олег. — Русский. Работал в Лондоне.

— Really? — Взвился голос брюнета справа.

— Сейчас уже не в Лондоне и не работаю. — Выдавил улыбку.

— У нас эксклюзивный контракт. — Улыбался Олег. — Врывая почти из лап…

— У меня сейчас реклама для H&M Австрия подписывается, может… — перебил брюнет.

— Нет. — Я резко вставил ответ, перебив его.

— У меня хороший бюджет, я удвою гонорар.

— River Island обидится, — соврал на ходу.

— А, тогда понятно. — Он так закивал, словно мы действительно понимали друг друга.

— Нужно, чтобы на неё отреагировал Томас, тот блондин. Мы собственного на него и охотимся. — Проговорил Олег, когда мы уже высадили Настю и она скрылась внутри здания.

— Тогда мне нужные его увлечения, пристрастия, стиль жизни…

— Сынок бывшего политика, сейчас папашка занимается сейчас бизнесом. Очень богатый и влиятельный мужик.

— А он? — Переспросил, вскинув брови.

— А он просто мажор.

— Мне нужно знать про этого Томаса, а него про его отца.

— А что там знать? — Закурил Олег. На часах было уже за три часа ночи, мы сидим в машине. Мне очень хотелось спать, я прямо мечтал о тёплой и мягкой постели, хрустящей белой простыне, плотной большой подушке, а тут:

— Ну, он типичный избалованный сынок влиятельного отца. Горнолыжные спа и прибережные Ривьеры, тусовки, клубы, шмотки, тачки, деньги.

— Что пьёт, что курит, какие слабости?

— Да, как все. Пьёт крепкое, курит траву и трахается под кокаин и битураты.

— Ну вот и отлично. Нужно узнать, какую траву любит. Наша красотка с тем же грешком. Хотя, может, мы чуть промахнулись с выбором.

Тогда мне пришло в голову, что подобное не хочет подобного, оно и так уже имеет всё это, а притягивает противоположное. Наоборот, молчаливую не употребляющую, сдержанную и даже почти пуританка, Мария была бы для него явным контрастом, но…

Как говорят, время покажет.

— Может, по бокалу винца? — Не акцентируя внимания на фразу «винца», раздражающую своим, утвердительно кивнул согласием.

— Так в чём мы промахнулись? — Затребовал реакции собеседник, явно отстранённо выудив фразу для поддержания хоть какой-то беседы.

— Это так… время покажет, — ухмыльнулся, не успев умолчать фразу и эмоции, окрасившие её. — Олег, а ты как, относишься к фатализму: «всё к лучшему», «так и должно быть», «это судьба».

— Есть в этом что-то…

Принесли янтарно-жёлтое вино, канапе из запечённого сыра, наполненного паштетом из краба и припорошённого мелкой икрой летучей рыбы. Я уже привык к его культу еды и фанатизма к лёгкому алкоголю. Одно лишь хорошо, что некрепкому.

— Тебе не нравится рыбный ресторан? — Он с таким неподдельным разочарованием произнёс это, что брови в удивлении взметнулись, демонстрирую всю палитру усталости и отсутствия возможности играть диалогом.

— Мне нравится рыбный ресторан и даже больше, чем стейки. И здесь очень уютно. — В обоих случаях я не лукавил. Хотя могу съесть за один раз полкилограмма шашлыка, приготовленного на углях и обильно залитым кетчупом. Но после тридцати двух в теле начались те процессы, при которых либо меняешь размер одежды безвозвратно в плюс, либо отказываешь в пользу тех блюд, которые час бродят внутри твоего тела бурча — урча и вылетают с шумом.

— А ты веришь в судьбу? — Неожиданно спросил Олег, спустя какое-то время.

— В какой-то мере. Хотя всё больше убеждаюсь, что фраза: «такова судьба», не более чем потакание собственному бездействию. А ты как считаешь?

— Я так не считаю. Я верю в судьбу. Вот, я считаю, что наша встреча тоже неслучайна. — Улыбнулся серб своей самой хищной из ухмылок.

Начинается. Вот, она игра. Интересно сейчас будет: «Мы команда» или «Мы можем, того… этого…»?

Но последовали длительные рассуждения о превратностях судьбы и символах, о том, что всё решено заранее и миссию. Передо мной сидит человек, зарабатывающий на порнофильмах, который большинство людей не считает достойными для того, чтобы с ними разговаривать. Ты бы ещё сейчас перекрестился. Но нет, он не крестится, а продолжает разглагольствовать о судьбе и знамениях.

Пришлось несколько раз нарочно разыграть усталость, сонливость и зевки. Мы почти прикончили бутылку, когда уже начало светать.

— Ты сейчас спать? — Поинтересовался Олег сверкающими глазами, явно взбудораженный чем-то.

— Да.

— Домой?

— Конечно. — Я смущённо растянул губы в улыбке. Да в некрасивой и совсем непривлекательной улыбке. Ну, у меня типаж лица, при котором лучше не улыбаться, зато моя улыбка напрочь перечёркивает сексуальные поползновения.

— Тогда закажем завтраки навынос. Давай?

— Но у нас…

— Когда ты проснёшься, они уже все съедят. — Он считал мой ответ, не дав договорить.

Мы распрощались у входа в студию, его обычный ритуал чмокнуть один раз щеку, не два как друг или условные европейские три, а именно один, как у русских целуют близкого человека, подмигнул, уселся в свою громадный внедорожник, на котором был сегодня.

Засыпа́л, когда совсем расцвело. С маленькой консоли у входа на меня смотрел «завтрак навынос». За сегодняшний день я обошёл с десяток бутиков премиальных брендов. Был в закрытой зоне венского клуба со строгим фейсконтролем, встретил рассвет в рыбном ресторане при пятизвёздочном отеле, перемешался на авто, стоимость которого раз в пять-шесть выше стоимости квартиры, в которой я вырос, и на меня сейчас смотрит хорошо упакованный завтрак, ценник которого близок к номиналу моей первой заработной платы, хотя это и было уже очень давно. А ведь для кого-то это и сейчас так же недосягаемо, как и для меня тогда… Последняя мысль перед негой сна.

Стук в дверь заставил повернуть лицо вверх от подушки, но сил поднять голову не было.

Стук повторился.

— Я сплю. — Выдавил очень хрипловато.

— Не спишь, я знаю. — В приоткрывшуюся дверь проснулось лицо. — Дай, пожалуйста, что-нибудь почитать.

— Почитай сценарий, пожалуйста.

— Я сегодня не в процессе. — В дверь просовывалось лицо студента, того самого нахального паренька, который и без этой ситуации создавал массу неприятных моментов для меня.

— Хорошо, возьми что-нибудь. На полке или на подоконнике. — Накинув тонкую простыню почти на голову, моё лицо медленно уползало в подушку обволакиваемое него сна.

Просыпался несколько раз, взглянув на дисплей телефона, предпочитал продолжить спать, откладывал пробуждение на потом. Так было в восемь тридцать, в девять ноль пять и десять — десять. В одиннадцать сорок откинул атласную простыню в сторону, ударившись рукой, кто-то вскрикнул и рассмеялся.

— Ты что тут делаешь? — Вырвалось у меня пересохшим голосом.

— А ты во сне буянишь.

— Роман, что ты здесь делаешь?

— Читаю. Ты не помнишь?

— Чего не помню?

— Я же спросил.

— Ты спросил книгу, а не залезть ко мне в кровать.

— У тебя же нет кресла.

— И поэтому ты улёгся ко мне в кровать. — Я откинулся на подушку, не желая продолжать этот разговор, но мы фехтовали фразами по инерции.

— Да.

— Мог бы почитать в холле или в своей спальне. — Причитал я, тихо бурча, хотя уже хотелось замолчать и пойти просто в душ.

— Там постоянно кто-нибудь бубнит и пристаёт с разговорами, а здесь тихо, спокойно ну пока ты конечностями не разбрасываешься.

— Тогда в следующий раз возьми подушку и сиди на полу.

— То есть можно ещё раз. — И под эту фразу я лишь смог пару раз моргнуть ничего не ответив.

Нащупав футболку возле матраса и натянув её, поплёлся в душ.

— Красивые ножки.

— Заправь мою кровать. И нечего лежать в одежде на постельном белье.

— Это ещё что? — Я вышел из душа, а он лежит голый поверх простыни, которой я укрываюсь в жару.