Наконец, остановимся еще на одном наблюдении Олеария, касающемся изготовления рукописных книг, или, говоря привычным нам языком, переписки рукописей в Иране в его время. Об этом Олеарий пишет следующее: "Так как в Персии книгопечатания нет, а книги вообще высоко и дорого ценятся, то поэтому книга у них, и особенно Алкоран, который у нас, если б его напечатать, стоил бы один рейхсталер, там писанный стоит 15, 20 и более рейхсталеров. Вследствие сего многие персияне, особенно у кого много детей, стараются обучать их хорошему письму, и в Персии есть несколько тысяч людей, добывающих: себе пропитание писанием таких книг и иным письмоводством" [117а, с. 792].

Конечно, большая дороговизна рукописных книг в средневековом Иране и причины ее — факт достаточно известный. Однако в сообщении Олеария мы находим одно совершенно конкретное указание, отсутствующее или, во всяком случае, очень редко встречающееся в других источниках, указание, заметим попутно, на достоверность которого мы можем вполне положиться, учитывая, что оно исходит от Олеария — человека ученого и книжного, хорошо знавшего состояние книжного дела в Европе и особо интересовавшегося этим вопросом в Иране. Речь идет о свидетельстве Олеария, из которого мы вправе заключить, что стоимость рукописной книги в Иране в среднем в 15-20 и более раз превышала стоимость соответствующей печатной книги в Европе. В свете этого обстоятельства мы можем и даже должны отнестись с полным вниманием и к словам Олеария о существовании в Иране "несколько тысяч" людей, специально занимавшихся перепиской рукописных книг. Само собой разумеется, это замечание Олеария не может претендовать на какую-либо особую точность. Вместе с тем указанное им количество может служить косвенным доказательством наличия очень большого числа лиц, специально занимавшихся перепиской книг, причем числа настолько большого, что Олеарий счел возможным определять его не сотнями, а тысячами.

В связи со сказанным следует признать весьма примечательным и такой факт. Сообщая о переписке рукописей в Иране, Олеарий, по существу, ничего не говорит о ней как о своего рода искусстве, каким она, во всяком случае в известной своей части, всегда являлась и в каком качестве, заметим попутно, она больше всего привлекала внимание исследователей. Олеарий, по существу, говорит о переписке рукописей как об одном из видов ремесла, очень выгодном и прибыльном и поэтому привлекавшем к себе множество людей. Не случайно Олеарий помещает сообщение о переписке рукописей в главу своего труда, носящую название "О ремеслах и промышленности персиян, которыми они снискивают себе пропитание". Сообщению о переписке рукописей в этой главе предшествуют рассказы о шелководстве, торговле и т. д.

В средневековом Иране наряду с переписчиками книг "от письма" кормилась еще одна, гораздо более многочисленная категория людей, а именно писцы, т. е. чиновники всякие рангов, служившие в государственном аппарате. Как первые, так и вторым в их деле требовалась не одна простая грамотность, а определенные профессиональные выучка и навык. Обучение такого рода искусству письма, как, впрочем, в те времена и любому ремеслу, в Иране, по словам Олеария, начиналось с детства. Понятно, что местом такого обучения обычно служили города — тогдашние центры грамотности и культуры. Однако надо признать достаточно необычным и важным для суждения о культуре Ирана то обстоятельство, что, по крайней мере в отдельных случаях, в качестве таких мест выступали и некоторые деревенские селения. Олеарий сообщает о двух селениях вблизи Казвина, специализировавшихся на подготовке искусных писцов: "В этой местности находятся два селения, Дермен и Сару, из которых выходят лучшие писцы. Так как писцы эти должны стараться научиться красивому почерку, то поэтому на полях этих селений, у пастушьих хижин, часто видишь множество молодых людей, сидящих и упражняющихся в краснописании" [117а, с. 893]. Нет нужды говорить, что по своей квалификации такие писцы в случае необходимости легко могли стать профессиональными переписчиками рукописей.

Свидетельство Олеария о переписке книг как о занятии, служившем средством пропитания для довольно большого числа людей, само по себе достаточно красноречиво. Оно не менее весомо, чем цитированные ранее места из книги Олеария, говорит нам о той роли, которую играла книжная литература в жизни и культуре средневекового персидского общества. Сообщения Олеария относятся к XVII в., но у нас нет каких-либо оснований предполагать, что в этом отношении положение было иным, по крайней мере принципиально иным, в предшествующие периоды иранского средневековья.

В подтверждение справедливости сказанного сошлемся хотя бы на собранные в известном труде Адама Меца сведения об увлечении книгами и об устройстве библиотек как о довольна ординарных явлениях в мусульманских странах, в том числе и в Иране, в IX-X вв. В том же труде и для того же времени можно встретить также данные о переписке рукописей как о ремесле, иначе — средстве пропитания [92, с. 145 и сл., 156]. Само собой разумеется, что, говоря о роли книжной литературы, мы не касаемся здесь вопроса ее художественного или научного уровня в разные периоды. Совершенно очевидно, что в силу тех или иных причин уровень и качество литературы в разные эпохи были различными. Но это вопрос уже другой, подлежащий рассмотрению историков литературы.

Сведения, ценные для суждения о состоянии культурной жизни позднесредневекового Ирана, кроме Олеария можно найти и в ряде других европейских источников, в особенности в источниках, составленных в XVII в. Думается, однако, что и приведенный материал, несмотря на его неполноту, дает достаточно яркое и живое представление о значении книжной литературы и. о ее творцах в культуре средневекового персидского общества.

В связи с этим без всякого преувеличения можно утверждать, что изучение в самых различных аспектах средневековой рукописной книги является делом очень важным не только в. плане источниковедения и литературоведения, но и шире, а именно в плане изучения культуры средневекового персидского общества, или, говоря точнее, некоторых ее специфических особенностей.

Попыткой такого рода исследования и является настоящая работа.

Исследование всякой литературы слагается из исследований отдельных, входящих в ее состав сочинений, которые обычно Начинаются с установления (или попыток сделать это) основных относящихся к сочинению формальных данных, как-то: имя автора, название, время и место написания. Как обстоит дело с такого рода данными, которые современный человек привык видеть на титульном листе любой книги (правда, с одной модификацией — вместо времени и места написания сочинения здесь указываются место и год его издания), в произведениях средневековой литературы на персидском языке? Достаточно полные и точные сведения на этот счет можно получить в многочисленных каталогах, посвященных описанию персидских рукописей средневекового периода и нового времени. Приводимые в этих каталогах описания рукописей свидетельствуют, что указанные выше данные или частично (это бывает чаще всего), или даже целиком (что случается гораздо реже) отсутствуют в тексте многих сочинений. Отмечая этот факт, мы, само собой разумеется, говорим лишь о рукописях тех сочинений, текст которых дошел до нас в более или менее цельном виде.

Составители каталогов персидских рукописей прилагали и при составлении каждого нового каталога продолжают прилагать усилия для того, чтобы тем или иным способом выяснить эти отсутствующие в рукописях данные. Исследованиям этого рода уделяли и уделяют до сих пор большое внимание в своих работах очень многие востоковеды самых различных специальностей.

Исследовательская по своему характеру источниковедческая работа в этой области началась фактически одновременно с развитием научного востоковедения и всегда составляла и составляет поныне один из важнейших его разделов. О значении этого раздела востоковедения, пожалуй, лучше всего говорит огромная, посвященная ему научная литература, которая продолжает расти. Благодаря этой литературе рассматриваемые нами данные были выяснены или значительно уточнены для большого числа произведений средневековой литературы на персидском языке.