Когда луский правитель совсем состарился, а его наследник оказался немощным, то его дочь от второй жены, прислонившись к колонне, разразилась горестными стонами, ибо она видела в таких обстоятельствах, как старость [одного] и немощность [другого], предвестие будущего упадка и смуты. Женщина и та могла благодаря своему разумению делать заключения, исходя из подобия вещей, и предугадывать будущее. Тем более это относится к совершенномудрым людям и благородным мужам с их высокими дарованиями и проницательным умом!
В десятом году правления Первого циньского императора[1026] мать [циньского] Чжуан-сян-вана[1027], вдовствующая государыня Ся[1028], увидела во сне супругу Сяо-вэнь-вана[1029], [которая] сказала: «Государыня Хуаян вместе со [своим супругом] [Сяо]-вэнь-ваном должна быть похоронена в Шоулине. Сын вдовствующей царицы Ся, Чжуан-сян-ван, похоронен в Фаньлине. Поэтому вдовствующая царица Ся [должна быть] отдельно похоронена в Дулине[1030], чтобы я могла сказать: "Я вижу моего [приемного] сына на востоке, а на западе вижу своего супруга. Через сто лет рядом [с моей могилой] окажется город с населением в десять тысяч семей"». По истечении времени эти слова оправдались. Если тех, кто, выводя заключения из подобия вещей, предвидят будущее, считать совершенномудрыми людьми, то в таком случае совершенномудрыми людьми являлись дочь от второй жены луского правителя и вдовствующая государыня Ся.
На десятом году [правления] циньского Чжао[-сян-]вана[1031] достопочтенный Шули[1032] умер и был похоронен к востоку от террасы Чжан, находящейся к югу от реки Вэй. [В свое время] он сказал: «Через сотню лет дворцы Сына Неба окружат мою могилу». [Действительно], когда к власти пришел дом Хань[1033], к востоку от нее (могилы Шули) был сооружен дворец Чанлэ, к западу — дворец Вэйян, как раз напротив нее — императорский арсенал. Вышло все точно так, как он сказал.
Это считается доказательством [его дара] предвидения и предсказания будущего. Если подобные [качества] считать присущими совершенномудрым людям, то тогда достопочтенный Шули был совершенномудрым человеком. Если же [он] не являлся совершенномудрым человеком, то, значит, способностей предвидения и предсказания будущего недостаточно для того, чтобы признать человека совершенномудрым.
В таком случае предвидение достопочтенным Шули того, что его могила окажется в окружении дворцов Сына Неба, можно уподобить заявлению Синь Ю[1034] о том, что Ичуань[1035] в будущем станет территорией [варваров]-жунов[1036]. В давние времена, когда Синь Ю проходил через Ичуань, то увидел там людей, которые с распущенными волосами совершали жертвоприношения, и предрек: «Не пройдет и сотни лет, как эти места станут землей [варваров]-жунов». Через сто лет после этого [царство] Цзинь[1037] переселило [варваров]-жунов из Лухуни[1038] в Ичуань, [и, таким образом], в конце концов так и случилось, [как предсказал Синь Ю][1039]. Синь Ю сделал вывод о будущем местонахождении [варваров]-жунов, исходя из такого признака, как распущенные волосы [обитателей Ичуани]. Достопочтенный Шули предвидел, что его могила будет зажата между [дворцами Сына] Неба, глядя на обширную равнину вокруг.
Когда Хань Синь[1040] хоронил свою мать, то устроил [ее могилу] на высоком открытом пространстве, предполагая, что рядом сможет расселиться десяток тысяч семей. Действительно, впоследствии рядом с этой могилой расположилось поселение в десять тысяч семей. То, что достопочтенный Шули, глядя на обширную равнину, предугадал там сооружение дворцов, подобно тому, как Хань Синь предвидел [будущий] город с населением в десять тысяч семей на плоскогорье.
Предсказание будущих событий не требует от человека такой исключительной сверхпроницательности, которая бы отличалась всепроникающим зрением и слухом. [Для этого требуется лишь] обращать сугубое внимание на предвещающие признаки, принимать в расчет возможные последствия и делать выводы на основании сравнения сходных обстоятельств.
В эпоху Чуньцю, когда вельможи и сановники собирались на торжественные встречи, они настороженно приглядывались [ко всякого рода] странным поступкам и внимательно прислушивались [ко всякого рода] лукавствам в речах. Если их определяли как благоприятные [знаки], то это воспринималось как доброе предзнаменование счастливых событий; если же как неблагоприятные, то это рассматривалось как недобрая примета несчастных событий. Когда предугадывали счастливый или несчастливый исход событий и загодя принимали в расчет то, что еще не произошло, [то делали это] не потому, [что обладали] сверхъестественными знаниями, а потому, что исходили из подобия вещей, принимая во внимание настоящее.
Ныне можно сказать: то, что [легко] познаваемо, можно постичь посредством размышления, а то, что [трудно] познаваемо, нельзя познать, не изучая и не спрашивая.
Познавать само собой, не изучая, приходить к пониманию само собой, не спрашивая, — такого еще не было ни в древности, ни в нынешнее время.
То, что [легко] познаваемо, при тщательном размышлении постичь нетрудно, даже если [речь идет] о серьезном [деле]. То, что [трудно] познаваемо, даже глубоко изучая и спрашивая, нелегко постичь, хотя бы это было пустячное дело. Поэтому даже ученые мужи, обладающие талантами и проницательным умом, неспособны достичь успеха, не изучая, и познавать, не спрашивая.
В опровержение этого говорят:
«Когда Сян То[1041] было семь лет, он обучал Конфуция. В свои семь лет он не мог еще посещать начальную школу, однако уже учил Конфуция, ибо обладал знанием от рождения. Конфуций сказал: "Обладающие знанием от рождения стоят выше всех. За ними идут те, кто овладевает знаниями благодаря изучению[1042]". Говоря о тех, кто от рождения обладает знаниями и кому не нужно изучать и спрашивать, [Конфуций] имел в виду людей, подобных Сян То.
Во времена Ван Мана[1043] жил некий Инь Фан родом из Бохая[1044]. Не имея ни учителя, ни [сведущего] друга, но обладая глубоким и проницательным природным умом, в двадцать один год он в совершенстве постиг все шесть искусств[1045]. Управитель [города] Вэйду[1046] по имени Чунь Юйцан представил императору доклад, [где сообщал]: "[Инь] Фан [хотя и] не учился, но достиг образованности; может читать [книги] и рассуждать об их содержании; толковать тексты из Пяти классических книг и на основе их судить о делах и проникать в замыслы людей". Император призвал к себе [Инь] Фана и предложил ему тему о летающих насекомых, которую тот выполнил блестяще; не было ничего, чего бы он не знал. Все в Поднебесной считали его совершенномудрым. Ведь тот, кто без помощи учителя или [сведущего] друга овладел всеми шестью искусствами, кто без постижения книжной премудрости достиг образованности и был в состоянии все прочесть, является совершенномудрым человеком. Разве не святой тот, кто, не прибегая к учению, в состоянии сам все постичь, кто, не прибегая к помощи учителя, доходит до всего сам?»
